Сушинская всех выгнала из кабинета и занялась мной.

– Хорошо, что они тебя обезболили. Иначе было бы крайне неприятно. У меня новости, Ксения. И хорошая, и плохая. Не знаю, обрадуешься ли ты хорошей? Ты беременна.

– Я… Как? Он же всегда предохранялся?

– Так бывает. Нет стопроцентного средства. Сама понимаешь. Есть проблема. Образовался сгусток крови в матке. Пока неясно, что там происходит. Надо наблюдать. Если ты хочешь сохранить ребёнка…

– Очень хочу. Но Мирон, он же…

– Мы ему не отдадим твоего ребёнка. Я знаю Вадима Романова. Он не даст тебя в обиду. Скроем информацию, родишь и заживёшь счастливой жизнью. Ты же так давно хотела малыша.

– Да, очень хотела, – у меня от счастья отъехала крыша. – Но что со мной не так? Почему?

– Стресс, интенсивная физическая нагрузка или травма.

– Да, это могло повлиять, – мне стало страшно за моего малыша. – Это очень опасно?

– Появление единичных сгустков крови в первые недели беременности может быть вполне физиологической реакцией. Но может случиться отслойка эмбриона от стенки матки. У тебя сегодня сильно болел живот. Но радует, что лёгкое обезболивание тебе помогло. Значит, не всё так страшно. Спазмы, Павел Дмитриевич правильно поставил диагноз. И кровотечения у тебя нет. Но всё может измениться в считанные часы. Если решишь рожать, надо действовать. Пытаться сохранить малыша.

– А это возможно?

– Нежелательно, Ксения. Бывает так случается… В общем, природой заложено. Разные генетические аномалии, грубые пороки развития. Вот и не удаётся сохранить на раннем сроке. У тебя всего пять недель примерно. Но решать тебе.

– Я буду сохранять.

– Я в этом не сомневалась, – улыбнулась мне в ответ Сушинская. – Ну что? Ребятам сообщаем результат?

– Поздравляю, Ксю! – Вадим светился от счастья.

– Спасибо, – тихо ответила я, потому что за нами следила не одна пара глаз. – Тебе разве не надо на работу?

Нас опять оставили вдвоём. Он взял меня за руку и легонько сжал её:

– Работа подождёт. Ты просто вся светишься изнутри. Ксю, ты счастлива?

– Да. Я очень хотела ребёнка.

– Это здорово. Ты, главное, не волнуйся. Ни о чем не переживай. Мирон тебя больше никогда не побеспокоит.

– Есть какие–то новости?

– Есть. Только давай об этом потом. Когда малыш твой внутри обоснуется как следует, – он ласково улыбнулся. – Не стоит его сейчас тревожить. Просто верь мне. Всё будет хорошо. Я выставил охрану. Так что мышь не проскочит.

– Спасибо, Вадим. Проси, что хочешь взамен. Твоя помощь…

– Ксения, прекрати, – он резко прервал меня. – Друзья помогают просто так. Запомни это. У твоей двери охрана. В соседней палате разместился Виталий. Если что понадобится, сразу обращайся к нему. Мне, к сожалению, действительно уже надо идти. Завтра загляну к тебе. А ты поужинай и отдыхай. Сушинская согласилась за тобой присматривать. Даже обещала здесь переночевать. Будет следить за тобой, ведь пока угроза не миновала.

– Спасибо, – упрямо повторила я. – Не злись, Вадим. Ведь есть за что вас всех благодарить. И особенно тебя. Ты не представляешь, что значит для меня этот малыш. Я больше не буду одна.

– Я рад за вас двоих, – он снова мягко улыбнулся. – Ксю, не поднимай телефон от неизвестных абонентов. Хорошо? И от известных лучше тоже.

– Я и не собиралась.

– Вот и молодец. До завтра, – он поцеловал меня в щеку и тихо вышел из палаты.

Я поужинала и заглянула к Виталию. К нему должна была прийти Ольга. Он очень переживал, что она не выдержит такой темп работы. Они забыли, когда ночевали в своих квартирах.

– Ксю, ты давай это, возвращайся к себе. Мы все переживаем за тебя. Хочется, чтобы у тебя всё наладилось. А то Вадик сам не свой в последнее время. Он очень за тебя волнуется. Нас всех задёргал. А мы не знаем, чем ещё можно вам помочь. Мирон – последняя сволочь. Как такие только живут на земле.

– Виталик, спасибо. Пусть у вас с Ольгой не будет никогда таких проблем. Но я во многом сама виновата.

– Ты ни в чём не виновата. Он намного старше тебя. Вот и запустил свои грязные руки в твою жизнь. Чего не имел права делать. Задурил голову девчонке.

– Так Вадим ещё старше меня, – заметила я.

– Вадим – это Вадим. Всё, спокойной ночи, Ксения. Иди, тебе надо хорошо выспаться.

Виталий провёл меня до палаты. Я забралась под одеяло. Сегодня очень тепло было на улице, но меня всё равно немного знобило. Надо будет сообщить об этом Сушинской, когда она приедет.

Я не стала выключать телефон, как просил меня Вадим. А у него не хватило духу забрать у меня мобильник. Было видно, что он потянулся за ним, но быстро передумал. Убрал руку и отошёл подальше. Лишь попросил беречь себя.

Я выключила прикроватную лампу и решила немного вздремнуть. Марья Фёдоровна прислала сообщение, что приедет только через час.

Меня разбудил звонок. Поднесла телефон к уху и ответила, не открывая глаз:

– Да, я слушаю, – неприятная слабость накатила волной.

Кажется, моя температура растёт. Надо срочно сообщить об этом Виталию. Мысль ещё не успела пронестись в моей затуманенной голове, как на другом конце провода я услышала знакомый голос:

– Что же ты своих любовников ко мне подсылаешь?

Мирон! Я резко откинула одеяло и вскочила на ноги. Спросонья я не посмотрела на номер входящего вызова. Жар ещё больше прилил к моей голове, и я пошатнулась, больно ударившись ногой об стол.

– Интересно, – Мирон продолжал шипеть в трубку, – ты от кого беременна? От меня или нагуляла? Не зря я следил за тобой всё это время. Не давал мне покоя Вадим Романов. Отвечай, Ксюша. Это его ребёнок?

Я выронила телефон, а когда наклонилась, чтобы его поднять, то заметила на полу какую–то лужу. В полумраке я не видела, что это за жидкость. Но резкий специфический запах не оставлял мне никакого шанса – это кровь.

Я бросилась к двери, но меня снова повело в сторону от слабости. Я упала, но не смогла подняться. Слышала, как Мирон орал в трубку. Но мне было всё равно.

Я ползла в сторону двери. Мне нужно добраться до Виталия. Несмотря на моё состояние, голова работала чётко. Я понимала, ребёнка уже, скорее всего, не спасти. Но я хочу жить. Я обязана жить.

В коридоре ко мне подбежал охранник и позвал медсестру, которая сидела на посту. Виталий выбежал на крик и с ужасом разглядывал пятна крови, которые следом тянулись за мной. Он покачал головой.

– Да. Это я опять во всём виновата. Я потеряла своего малыша.

Он ничего не ответил. Помог мне улечься на каталку, которую прикатила медсестра. По дороге к лифту нас догнал Павел Дмитриевич:

– Ксения, не волнуйся, пожалуйста. Сушинская уже подъезжает. Она сама всё сделает. Всё будет хорошо.

Это фразу я слышу теперь каждый день с завидной регулярностью. Когда оно уже будет хорошо? Слишком затянулись мои проблемы.

– Ксения, не волнуйтесь. Я ввожу препарат. Сейчас вы уснёте.

***

Я знаю, что он здесь давно. Он смотрит на меня. Просто мне было тяжело открыть глаза. Я всё слышала. Это они думали, что я сплю. Нет, я всё слышала. Как он кричал за дверью, как звал меня.

А теперь сидит и смотрит на меня. Скоро я смогу открыть глаза, и он устроит мне разнос. Лучше бы он вчера забрал у меня телефон. И ничего бы не произошло.

Я провожу рукой по животу. Пустота. Это ощущается даже вот таким образом. Когда там была жизнь, всё было по-другому.

Чувствую, как ложится его рука на мой живот. Даже через одеяло я ощущаю её тепло. Слёзы самопроизвольно катятся из глаз.

– Я не смогла его сберечь.

– Ничего. Просто твой организм отторгает всё, что касается его. Тут ничего не поделаешь.

– Ребёнок не виноват.

– Не виноват. И ты тоже ни в чём не виновата.