Она аккуратно промакивает глаза платком и закусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать эмоции. Внутри все разрывается от ее боли. Столько лет прошло, но эмоции ее такие же сырые, как и тогда. Видимо, такие раны просто не в состоянии зарубцеваться. Или может, это рождение внука разбередило прошлое?

— Тогда может не стоит тебе пока приходить, мам? — выдыхаю рвано, затравленно. Мне хочется ей помочь. Выдать какую-нибудь глупую цитату по типу того, что жизнь продолжается и что ей стоит радоваться, что внуку ее повезло больше, чем сыну.

Но если это не получилось у двенадцатилетнего меня… если она так и не нашла в себе силы жить ради живого мальчика, то что уж говорить о взрослом мужике?

— Так а кто Мирочке помогать будет? — возмущается она. — Ты хоть представляешь сколько забот с сыночком? А она еще и после операции! И он тоже…

— У Коли есть отец, — заявляю твердо.

— А работать кто за тебя будет? — интересуется строго.

— А работать за меня будут те люди, которым я плачу просто охрененные бабки, мама. Пусть отрабатывают свой хлеб.

— Ну-ну, — поджимает губы. — Отец твой тоже так говорил в свое время, а сам дома от силы на месяц в год появляется. Вечно шляется по всей стране. Можно подумать без него бы не справились!

— Он хочет убедиться в том, что все работает идеально, — говорю примирительно. Мать лишь цокает языком, но не возражает. Да и какой в этом смысл, если мы оба знаем реальную причину по которой отец постоянно сбегает из дома прикрываясь срочными делами? Уж я как никто другой в курсе, что проект в нем больше не нуждается. Обслуживанием систем занимается моя контора и это мои высококлассные специалисты катаются по разным городам, устраняя неполадки. Отец же… он просто сбегает. Они давно с мамой превратились в соседей. И я его его не виню, честно. Сложно быть с человеком, который решил, что его жизнь закончилась много лет назад.

И поэтому я в очередной раз даю себе обещание, что у нас так не будет. В лепешку разобьюсь, но спасу наш брак! Потому что, мать вашу, все еще люблю. Безумно. И никуда, черт возьми, ее не отпущу.

— Твоя мама ушла? — спрашиваю осторожно.

Голос выходит слишком измученным, и я прочищаю горло, пытаясь восстановить самообладание. Коля снова покушал меньше обычного и это меня невероятно беспокоит. Анна Вячеславовна сказала держать ее в курсе любых изменений в его поведении. Все-таки, операция на сердце в таком малом возрасте — колоссальная нагрузка на организм и нам нужно убедиться, что у него достаточно сил на восстановление.

Поверить не могу, что Инна Владимировна его допаивала!

— Ушла, — кивает Марк, с обожанием глядя на малыша. — Можно?

Тянет руки, а я несмотря на то, что спина начинает ныть, все равно мешкаю.

— Я душ принял, — смущенно добавляет он. — Смысл с себя… всю грязь.

— Ладно, — цежу сквозь зубы и передаю ему сына.

Сейчас, в отличие от вчерашней ночи, Коля не спешит улыбаться. Куксится, вглядываясь в лицо отца и беспокойно кряхтит.

— Что случилось, Николай Маркович? — с напускной строгостью интересуется муж. — Опять проблемы с туалетом? Сейчас мы тебе поможем.

Он начинает мягко массировать животик, но Коля лишь еще больше сердится и в итоге начинает плакать.

— Ты чего, малыш? — теряется Марк и тут же поднимает растерянный взгляд на меня: — Может, голодный?

— Нет, — мотаю головой и добавляю с нотками отчаяния: — Я его только что кормила, но он совсем чуть-чуть поел.

— Хм… — тянет муж и обращается к сыну: — Решил устроить голодную забастовку? Какие требования хоть?

Но сын, не желая проникаться отцовским юмором, продолжает плакать.

— Дай его сюда, — ворчу раздраженно и буквально вырываю из рук. — Твоя мама допаивала его водой! А врач строго-настрого запретила этого делать!

— Твою мать, — тихо ругается он. — А ты ей говорила, что нельзя?

— Нет, — бросаю в досаде. — Откуда я знала, что это придет ей в голову? Я что, список должна составить того, что нельзя делать с чужим ребенком?

— Да нет, конечно, — заверяет он, хотя по глазам вижу, что сам бы не отказался от такого списка. — Но ты же понимаешь, что она сделала это неспециально. Уверен, она хотела как лучше. Видимо, в ее время так было принято. Разница поколений… Ты же ей сказала, чтобы больше так не делала?

— Сказала, — продолжаю уже без былого запала. Сейчас, когда я произнесла свои претензии вслух, они не кажутся мне такими серьезными. Я видела как она смотрит на малыша. Поэтому нисколько не сомневаюсь в том, что она не хотела ему навредить. Но в то же время…

— Она напугала меня до чертиков! Забрала его из спальни пока я спала! Я чуть от страха не умерла, когда проснулась, а его не было под боком!

— Мама, наверное, хотела дать тебе возможность поспать, Мира, — говорит настолько мягко, что я снова чувствую себя глупой. Будто специально придираюсь, а на самом деле проблема и яйца выеденного не стоит. — Она понимает как тяжело тебя справляться с малышом и хочет помочь, вот и все.

— А еще эта одежда, — непроизвольно морщусь и почему-то перехожу на шепот, хоть Марк и сказал, что Инна Владимировна уехала домой. — Она принесла сюда два пакета старых вещей твоего брата и переодела его, пока я спала.

На этот раз Марк не отмахивается от моих слов, но и раздражение мое не разделяет. Скорее выглядит немного смущенным, будто я ему сказала, что его мать номер автобуса перепутала, приехав в другой конец города.

— Я поговорю с ней, — обещает сердечно. — Это… да, это странно, согласен. Но Мира, детка, ты должна понимать, что она делает это не со зла.

— Я понимаю, — всхлипываю жалобно. Чувствую себя при этом донельзя глупо. Человек примчался мне помочь, взял на себя хлопоты с ребенком, дал поспать подольше, а я придираюсь, как последняя скотина. — Это, наверное, нервы… Я не знаю что на меня нашло. Просто все как-то сразу навалилось и…

— Тшш, — он аккуратно прижимает меня к себе, стараясь не потревожить сына. — Все хорошо. Тебе не нужно оправдываться. Все всё понимают, Мира. У тебя просто гормоны бушуют.

— Наверное, — соглашаюсь слабо.

Знаю, что нужно отстраниться. Но не могу. Мне нужно урвать хотя бы несколько секунд живого тепла, почувствовать, что я могу не только «давать» угождая всем потребностям моего малыша, но и «брать».

Несколько секунд превращаются в минуту, которая растягивается еще на две. А затем я вспоминаю, что еще каких-то полчаса назад от него разило чужими приторными духами и резко отталкиваюсь от Марка.

— Ты прав, это наверное, гормоны, но все же будет лучше если твоя мама не будет приезжать пока. Я сама справлюсь.

— Одну я тебе не оставлю, малышка, — мотает он головой. — Если не хочешь принимать помощь от моей мамы, значит я возьму отпуск и буду дома. Для тебя. Для вас.

— Ннет, — я даже заикаться начинаю от такой перспективы. — Не надо. Я не смогу… не хочу.

От одной мысли, что мне придется круглосуточно его видеть, по венам проносится настоящий шторм. Шквальный ветер сносит все те хрупкие преграды, что я успела возвести за эти месяцы и сердце простреливает острой болью. Нет. Это слишком опасно. Я не хочу целыми днями смотреть на то, как он нянчится с нашим сыном, как ласково воркует, меняя ему подгузник и главное… как жадно он смотрит на меня, пока я кормлю малыша.

— Одной тебе не справиться, Мира. Доведешь себя до нервного срыва! Ну сама подумай, какая мама нужна Коле? Нервная и уставшая или бодрая и любящая?

Я молчу, потому что ответ и так очевиден. Но в то же время и выбрать не могу. Ни один из вариантов меня не устраивает.

Подозреваю, что сомнения четко написаны на моем лице, потому что Марк протяжно вздыхает и предлагает мне третий вариант:

— Если тебе так будет спокойнее, мы можем нанять няню. Но подбор займет какое-то время, мы же не можем просто с улицы взять человека. Надо тщательно изучить все рекомендации и портфолио. А пока я побуду с вами.