Его дыхание поверхностное и неровное, на лице написано возбуждение. Я так заведена, что скольжу рукой вниз, чтобы найти клитор.

Данте замечает.

― Нет, ― говорит он, в его голосе звучит недовольство. ― Сегодня ты кончаешь только от моих пальцев. Моего рта, моего члена. Ты поняла, Валентина?

Я почти кончаю от его слов. И удваиваю свои усилия на его члене. Его пальцы сжимают мои волосы, побуждая меня принять его глубже. Он подается вперед, словно не в силах сдержаться, и каждый удар попадает в горло, заставляя меня задыхаться. Из моих глаз текут слезы, но соски затвердели, превратившись в пули, а моя киска требует большего. Он близок, я чувствую это по напряжению его мышц и слышу по неровному дыханию, и это только распаляет меня, заставляет вбирать его глубже, пока он не оказывается в моем горле, мой нос не утыкается в основание его члена, и тогда он извергается в мой рот с хриплым рычанием горячего удовлетворения.

Мы добираемся до кровати. Правда, самостоятельно я не могу это сделать ― мои ноги словно потеряли способность ходить. Данте подхватывает меня на руки и опускает на кровать, а затем присоединяется ко мне. Его рука скользит вверх по моей лодыжке, лаская икру, поглаживая колено. Он смотрит на меня.

― Еще?

― Не останавливайся. ― Я еще не удовлетворена, даже близко. Сосание члена Данте усилило мое возбуждение. Мне нужно, чтобы его член был во мне. Сейчас же.

Он проводит пальцами по моему клитору, прежде чем погрузить их в мой ноющий, набухший жар. Я задыхаюсь в ответ.

― Я не могу насытиться тобой, ― говорит он, его голос обещает мне все удовольствия, которые я только захочу. ― Я так долго ждал тебя, и вот ты здесь, наркотик в моей крови, жажда, которую невозможно утолить. — Он надевает презерватив, и прижимает свой член к моему входу. ― Да?

Я так возбуждена, что, если он не трахнет меня сейчас, я разрыдаюсь.

― Пожалуйста, ― умоляю я, хотя в этом нет необходимости. Это уже не ролевая игра. Это реальность. Щиты опущены, стены разрушены, осталась только мощная болезненная связь, которая всегда существовала между нами. ― Данте, пожалуйста.

Он входит в меня одним мощным толчком. Я прикусываю руку, чтобы заглушить крик, и поднимаю бедра ему навстречу. У меня так давно не было секса, что я снова чувствую себя как в первый раз, и на этот раз ― с Данте. Все мои страхи перед близостью, вся боль и травмы, которые удерживали меня от этого в течение десяти лет, улетучиваются, когда Данте входит в меня, и я насаживаюсь на его твердую длину.

― Сегодня ночью ты будешь выкрикивать мое имя снова и снова, ― рычит он, сжимая мою грудь и пощипывая соски. ― Я собираюсь доставить тебе удовольствие, Валентина.

― Это так хорошо, ― всхлипываю я. Я теряю себя. Когда он произносит мое имя, меня охватывает волна собственнического удовольствия. Мой. Он раскрывает меня и входит глубоко, жестко и идеально. Две татуировки воробьев соединяются, и у меня поджимаются пальцы ног. Каждый толчок растягивает меня так, что становится почти больно. Это лучше, чем все мои фантазии. Он тяжело дышит, и его глаза подернулись дымкой удовольствия. Его пальцы находят мой клитор, и он теребит этот набухший бугорок, пока я не начинаю задыхаться, содрогаться, снова танцуя на грани оргазма.

― Давай со мной, ― хрипит он. ― Я хочу почувствовать, как ты кончаешь на мой член.

Да, да, да, о боже, да. Я обхватываю ногами его бедра, заставляя еще глубже войти в меня. Он громко стонет. Каждый толчок клеймит меня. Отмечает меня как свою. Он близко, его мышцы напряжены от усилий сдержать оргазм. Мое тело неконтролируемо содрогается под ним, когда он снова отправляет меня за грань. Затем, когда мои мышцы сжимаются вокруг его члена, его контроль рушится, и он взрывается внутри меня с хриплым стоном.

― Черт, Валентина, ― вздыхает он, опускаясь рядом со мной. Я даже не успеваю почувствовать неловкость, как он притягивает меня к себе и целует в шею. ― Это было… ― Он качает головой. ― У меня нет слов. — Голод в его глазах ненадолго угасает, и остается только нежность, от которой мое сердце переворачивается. Его пальцы нежно гладят меня. ― Ты в порядке?

― Лучше, чем в порядке. ― Я решительно отталкиваю его руку от своей киски и сажусь. ― Мне, наверное, пора идти. Я не хочу, чтобы Анжелика зашла в мою спальню и обнаружила, что меня там нет.

Он снова целует меня.

― Останься ненадолго, ― шепчет он мне в губы. ― Совсем чуть-чуть.

Кровать мягкая и теплая, а в комнате холодно, и если я останусь здесь, то смогу прижаться к теплому телу Данте и пообниматься.

― Хорошо, ― соглашаюсь я. ― Только пока я не приду в себя. Ты меня вымотал.

― Правда? ― В его голосе звучит самодовольство. ― Тогда тебе стоит отдохнуть и восстановиться. Потому что я еще не насытился тобой, воробей. Совсем нет.

Глава 23

Данте

Стоит ясная лунная ночь, когда я подъезжаю к деревенскому дому и глушу двигатель. Здесь тихо ― почти жутко. Здание выглядит заброшенным. На подъездной дорожке нет припаркованных машин, и не видно никаких признаков того, что здесь живет сторож.

Видимых причин для беспокойства нет, но у меня предчувствие, что вот-вот что-то пойдет не так.

Раздается выстрел.

Подкрепление уже в пути ― несколько парней Лео едут сюда. Но я не могу ждать. Я бью плечом по входной двери, и она поддается. Я поднимаю пистолет и вхожу внутрь, сердце стучит в груди, как барабан.

Комната залита кровью. На стенах темно-красные разводы, словно мрачная имитация картины Джексона Поллока. Резкий медный привкус наполняет мои ноздри, запах разложения витает в воздухе. От этой смеси у меня перехватывает горло и сводит желудок. Я на грани срыва, но усилием воли беру себя в руки и захожу в комнату.

И тут я вижу безжизненное тело на холодном каменном полу. Это мужчина. Его рука вскинута, словно моля о снисхождении неизвестного убийцу. Я подхожу к трупу и переворачиваю его.

Это мой брат, Роберто. Его глаза открыты. Смотрят на меня обвиняющие. Ты убил меня, говорят они. Ты хладнокровно убил меня, а потом украл мою женщину. Моего ребенка. Ты живешь той жизнью, которая была предназначена мне.

― Ты этого не заслужил, ― говорю я вслух. Я заставляю себя встать. Я возвращаюсь тем же путем, что и пришел, и выхожу из заброшенного дома.

Только для того, чтобы оказаться в другой темной комнате. Здесь сам воздух тяжелый, густой и гнетущий. С каждым мгновением кажется, что он теснее смыкается вокруг меня, его удушающие объятия грозят поглотить меня целиком. Борясь с желанием убежать, я даю глазам привыкнуть к темноте.

На полу распростерты два тела. Труп взрослого обнимает ребенка, тщетно пытаясь защитить его от надвигающейся бури.

Я не хочу смотреть.

Не хочу знать.

Наклонив голову, я переворачиваю тела и тут же отшатываюсь.

Господи, это Джорджио и его шестилетняя дочь Лилиана.

Я отхожу и выворачиваю свой желудок на пол. Кто-то перерезал им горло, убийца небрежно отбросил нож в сторону. Отведя взгляд от мертвых глаз ребенка, я поднимаю его…

В горле пересыхает.

Это мой нож. Я ― убийца.

У меня нет времени на чувство вины или слезы сожаления. Как только я поднимаю нож, тишину пронзает крик.

Анжелика.

Я мчусь в направлении ее голоса. Я выбиваю дверь и попадаю в другую комнату, забрызганную кровью. Джорджио там, на этот раз живой, хотя я только что видел его труп. Он приставил нож ― мой нож ― к горлу Анжелики.

― Ты убил мою дочь, Колонна, ― говорит он мне низким и злобным голосом. ― Ты не перерезал ей горло, но ты все равно убил ее в тот момент, когда дал мне то задание. ― Он вдавливает лезвие в кожу Анжелики, и она плачет от страха. ― Ты знал это, не так ли, Колонна? Но все равно сделал это.

― Она всего лишь ребенок, ― шепчу я, и в каждом моем слове слышится отчаяние. ― Пожалуйста…