― Ты никогда ни в кого не стреляла. Ты никогда никого не убивала.

― Проблема в этом? Тогда дай мне пистолет.

Я мысленно считаю до десяти.

― Чтобы управляться с ним требуется подготовка, Валентина. И нужно обладать определенной жестокостью, чтобы поднять оружие и выстрелить человеку между глаз. Ты не такая.

― Ты хочешь сказать, что я слабая.

Я помню, как впервые увидел Валентину десять лет назад. Мой брат Роберто использовал ее как грушу для битья, избив так сильно, что она попала в больницу. Она лежала в кровати, ее лицо и тело были покрыты синяками, два ребра сломаны, а рука была в гипсе, и она стоически ждала, когда узнает, не потеряла ли она ребенка. Валентина Линари ― самый сильный человек, которого я знаю.

― Ты не слабая. Ты человек.

― А кто ты?

― Я убийца, ― говорю я прямо. ― Разница между тобой и мной, Валентина, в том, что ты будешь ждать, пока кто-нибудь не начнет тебе угрожать, чтобы открыть огонь. А я буду стрелять первым.

К счастью, головорезы Верратти не разглядели нас в темноте. Если бы им попалось на глаза мое лицо, они бы точно узнали меня, и началась бы война. А если бы им удалось опознать Валентину, выяснить, кто она такая…

Этого не произошло, напоминаю я себе. Кризис предотвращен. Валентина в безопасности. Я делаю еще один глубокий вдох и меняю тему разговора.

― Анжелике нравится ее новая школа?

При упоминании дочери лицо Валентины смягчается.

― Да, ― говорит она. ― У нее уже появилась подруга.

― Мейбл.

― Если ты уже знаешь об этом, зачем спрашиваешь меня?

― Анжелика знает, что я беспокоюсь о ней. Она говорит мне то, что я хочу услышать. Как и ее мать. ― Мое лицо ожесточается, когда я вспоминаю, как близко к опасности мы были сегодня. ― Я бы никогда не одобрил эту вылазку, и ты это знаешь. Ты воспользовалась тем, что меня не было в Венеции, чтобы убедить Лео согласиться на этот нелепый план.

― Я ничего такого не делала, ― огрызается она. ― Мы ничего не добились с Верратти. Нам нужна была информация с этого компьютера, и я сделала все необходимое, чтобы получить ее.

― Тебе не нужно было идти туда самой, ― отвечаю я. ― Любой из ребят мог бы достать этот компьютер для тебя.

― Правда? А кто-нибудь из ребят мог взломать код двери в подвал? ― Она бросает на меня самодовольный взгляд. ― Да, я так не думаю.

― Только не говори мне, что ты не можешь научить кого-то пользоваться своим драгоценным хакерским гаджетом, Валентина, потому что я знаю, что это неправда. ― Упрямая женщина. Она сводит меня с ума. ― Я не думал, что мне придется прямо запрещать тебе делать глупости, но других вариантов нет. Больше никаких полевых миссий. Никаких посещений домов на враждебной территории. Никакого больше идиотского, ненужного риска. Я понятно объясняю?

Ее самодовольный взгляд гаснет.

― Почему? ― требует она. ― Почему я не могу отправиться на задание?

― У тебя ребенок.

― И что? ― Она бросает на меня поистине убийственный взгляд. ― Это сексизм. Я не замечала, чтобы ты так беспокоился о семейных мужчинах под твоим командованием.

Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же передумываю. Ради всего святого. Я не сексист, а защитник. Десять лет назад мой брат избил Валентину так сильно, что она чуть не умерла. И это был не первый раз, когда он ее бил. Он делал это полтора года.

Никто в Венеции не вмешался. Никто не встал на ее защиту.

Я не знал, что он издевался над ней, но должен был знать. Я знал, что Роберто вспыльчивый и часто пускает в ход кулаки. Когда мы были детьми, я был его любимой мишенью. И об этом шептались. Роберто вышел из-под контроля. Он слишком много пьет, впадает в ярость по малейшему поводу. Он ― любимец Дона, и это ударило ему в голову. Его бедная девушка…

Мне следовало обратить внимание на слухи, но я этого не сделал. Мой брат не был моей проблемой, и я был в Риме, занятый собственной карьерой. В столице образовался вакуум власти, и я был полон решимости этим воспользоваться. Я работал на различные организации, повышая свою квалификацию и зарабатывая репутацию.

И все это время, пока я безжалостно боролся за власть, Роберто издевался над Валентиной.

Когда я увидел ее на больничной койке, избитую, всю в синяках, я посмотрел в зеркало, и мне не понравилось то, что я увидел. Конечно, я не бил ее сам, но я поставил свою карьеру выше ее безопасности. Я был виноват.

В тот день я дал себе обещание. Я никогда не смогу искупить свои прошлые ошибки. Но я могу сделать так, чтобы это никогда не повторилось.

И я намерен сдержать свою клятву.

― Никто из моих людей не бросается навстречу опасности с таким безрассудным пренебрежением к собственной жизни, ― огрызаюсь я. ― И все мои люди обучены. Они знают, как защитить себя.

― Отлично, ― выдавливает она из себя, с визгом останавливаясь в нескольких дюймах от моего Феррари. ― Я запишусь на уроки стрельбы. Уверена, Лео обучит меня в кратчайшие сроки.

Лео выбирает этот момент, чтобы подать голос.

― Не впутывайте меня в это, ― говорит он в наши наушники. ― Я не хочу участвовать в вашей любовной ссоре.

Валентина громко фыркает.

― Даже если бы он был последним мужчиной на Земле, Лео.

Я закатываю глаза.

― Можно подумать, мужчины выстраиваются в очередь, чтобы встречаться с упрямыми женщинами, которые отказываются руководствоваться здравым смыслом. Поверь мне, воробушек. Я чувствую то же самое.

Глава 3

Валентина

Вечером я встречаюсь со своей подругой Розой Тран за ужином. Ей двадцать пять лет, она безумно талантливый модельер и у нее бутик по соседству со мной. Когда я прихожу, она уже ждет меня в ресторане.

― Твоя лучшая подруга в городе, ― говорит она, когда мы заканчиваем с приветствиями. ― Я удивлена, что у тебя нашлось время для меня.

Лучия Петруччи, моя лучшая подруга со школьных лет, вернулась в Венецию после десяти лет отсутствия, устроившись на работу в Палаццо Дукале по трехмесячному контракту. Через неделю после приезда она решила украсть бесценный шедевр у Антонио Моретти, главы венецианской мафии. Я решила, что она попала в серьезные неприятности, и была готова броситься в кабинет Дона и заступиться за нее, но, к моему удивлению, этого не потребовалось. Их тянет друг к другу, и картина ― всего лишь повод.

Лучия ― одна из моих лучших подруг. Но и Роза тоже.

Я бросаю на нее возмущенный взгляд.

― Мы все еще в школе? ― У Розы есть причины быть неуверенной в себе, но со мной ей не о чем беспокоиться. ― Не начинай. Это не соревнование между тобой и Лучией, и ты это знаешь.

Моя подруга морщится.

― Прости. Дурная привычка. Итак, твое задание, как все прошло?

Роза знает, что я работаю на мафию. Примерно полгода назад ее арендодатель начал издеваться над ней после того, как она вложила все свои сбережения в открытие нового бутика. Я привлекла к делу Дэниела, адвоката, который у нас работает. Я не делюсь с ней подробностями того, чем занимаюсь, ― лучше, если она не будет знать деталей, ― но я сказала ей, что сегодня буду в Бергамо.

― Данте появился.

― Правда? ― Она наклоняется вперед, в ее глазах светится интерес. ― Разве он не должен был быть в Милане?

― Я тоже так думала, ― ворчливо говорю я. Ладно, хорошо. Возможно, Данте был прав в том, что я ждала, пока он покинет Венецию, прежде чем устроить эту вылазку. ― К сожалению, я ошиблась. Он примчался на своем Феррари в последнюю минуту, приказал Андреасу выйти из машины и сообщил мне, что будет моим телохранителем.

У Розы отвисает челюсть.

― Серьезно? А что случилось потом?

― Три охранника появились откуда ни возьмись, и Данте позаботился о них. ― Я едва успела испугаться, как они оказались без сознания на полу. Что еще больше раздражает, я нахожу его профессионализм невероятно сексуальным.

Она делает вид, что падает в обморок.