Не было никакого способа узнать наверняка, но у меня было предчувствие, что мы были ближе к истине, чем предполагали.

Я жаждал подробностей, не потому, что это изменило бы фильм, а ради меня самого. Бывший полицейский во мне хотел ответов. Я хотел узнать больше об этих людях, и я хотел узнать больше о Пресли.

Я встал с кровати в мотеле и схватил свой телефон. Я жил в «Эвигрин» с тех пор, как приехал в Монтану, и мое пребывание здесь подходило к концу. Номер был чистым, но душ был слишком коротким для парня моего роста, а кровать королевского размера была недостаточно большой. Мне нужно было место, чтобы растянуться. Уже скоро у меня будет собственное пространство и приличная кровать.

Утреннее солнце пригрело мое лицо, когда я вышел на улицу с солнечными очками и ключами в руке. Сегодня я не снимался. Кэмерон и съемочная группа готовились к ночной сцене, так что у меня было время до начала съемок.

Мой план состоял в том, чтобы поговорить с Пресли и, надеюсь, избавиться от сомнений, но прежде чем отправиться в гараж, я направился в полицейский участок.

Я собирался заскочить на прошлой неделе, но на съемках было много народу. Этим утром я выкроил время, чтобы посмотреть место, где работал Маркус. Хотел представиться шефу, парню, который арестовал Маркуса, и получить о нем представление.

Когда я уезжал, парковка мотеля была почти пуста, все остальные разъехались еще до шести утра. Мы меняли актерский состав, чтобы свести время съемок к минимуму.

На прошлой неделе мы сняли несколько сцен на открытом воздухе, чтобы Кэмерон мог придать сценам суровый вид. В одной сцене Маркус в роли молодого полицейского, патрулировал город и помогал пожилой женщине сменить шину в конце его смены. В другой Маркус приглашал свою жену на ужин. Эти сцены должны были заложить основу, показать, что Маркус был хорошим человеком.

Несмотря на ненависть Пресли к нему, мне нужно было верить, что когда-то он был высокоморальным человеком. Этот единственный ужасный поступок не перечеркнул того хорошего, что он сделал. Того хорошего, что, как я предполагал, он сделал.

Сегодня вечером мы снимали сцену в доме Маркуса. Он — то есть я — будет сидеть в одиночестве на диване в своей гостиной и пить текилу. Его жена, которую играла милая актриса, с которой я раньше не встречался, должна была войти и поцеловать его в лоб на ночь. Выйти из кадра она должна была с развевающимися по ковру полами ночной рубашки. И когда она будет выходить, Маркус должен был съежиться. Потом начать ждать, потягивая свой напиток, пока не убедится, что она заснула. Затем позвонить Амине.

Он должен был улыбался и расслаблялся, потому что разговаривал по телефону с любовью всей своей жизни.

Завтрашняя ночная съемка будет одной из десяти, изображающих ту ночь, когда Маркуса арестовали за убийство Амины. Затем актриса, игравшая его жену, улетает, и появлялся новый набор персонажей.

Единственной постоянной фигурой на протяжении всего фильма был я. Я был в каждой сцене.

Это будет изнурительно, и сна будет мало. Что мне следовало бы делать в свободное время, так это отдыхать и пробегаться по строчкам, но пока у меня не будет ответов на некоторые вопросы, я не смогу сосредоточиться.

Мне больше не нужен был мой GPS, чтобы ориентироваться на улицах Клифтон Фордж, а полицейский участок было достаточно легко найти вдоль реки. Я припарковался рядом с патрульной машиной, выскочил из нее и взбежал по ступенькам к входной двери. Цемент излучал тепло, даже в такую рань, и я был рад, что мне не приходится стоять под палящим солнцем в полном гриме.

Вестибюль участка был, как и ожидалось, простым и бежевым. Я подошел к офицеру, стоявшему за стеклянным окном.

— Доброе утро. Я хотел узнать, здесь ли шеф.

— Я проверю. — Он указал на ряд стульев вдоль стены.

Я сел, опершись локтями о колени, и стал ждать. Офицер не спросил моего имени. Думаю, ему это было не нужно.

Пять минут спустя дверь с громким щелчком открылась, и вышел высокий мужчина примерно моего роста и комплекции, одетый в темно-синюю форменную рубашку, джинсы и ковбойские сапоги.

— Шоу Вэланс?

— Шеф? — Я встал и встретил его посреди комнаты.

Он пожал мне руку.

— Люк Розен.

— Приятно познакомиться. Извините, что зашел не предупредив.

— Без проблем. — Он махнул мне, чтобы я следовал за ним. — Проходите.

Запах кофе, кожи и лосьона после бритья ударил мне в нос, когда мы вошли в полицейский участок. Загроможденные столы. Пустые стулья. Это было знакомо и успокаивало, и хотя часть меня тосковала по прошлому, другая часть меня была рада, что мне не приходится сталкиваться с этим каждый день.

В участке было только два офицера, один мужчина и одна женщина. Оба были одеты в такие же рубашки, как у Люка, но на них были одинаковые брюки с пистолетами и значками, свисающими с поясов. Они замолчали, когда я проходил мимо их столов, поэтому я поднял руку и помахал. Они кивнули.

— Кофе? — спросил Люк, переступая порог своего кабинета.

— Нет, спасибо. — Я вошел, чтобы он мог закрыть за мной дверь.

— Итак, Шоу, — он сел в кресло за своим столом, — что я могу для вас сделать?

— Я просто хотел представиться, — сказал я, садясь. — И посмотреть участок.

— Здесь все именно так, как вы и ожидали?

— У вас хороший кабинет, — ответил я. — Он его? Маркуса?

— Именно.

Бежевые стены были увешаны сертификатами и фотографиями. За креслом Люка было окно, из которого открывался вид на реку, струящуюся и сверкающую под солнцем. Листья деревьев снаружи танцевали на легком ветерке.

Сидел ли Маркус в этом кресле каждое утро после убийства, зная, что не заслужил значок на бедре? Или он оправдал свои действия?

Я планировал сыграть немного и того, и другого. Он продолжал работать. После убийства он выполнял свою работу шефа, и делал это хорошо. Но он должен был знать, что он лицемер. Должно было быть несколько моментов отвращения к себе. У него наверняка были какие-то сомнения каждое утро, когда он надевал свою рубашку.

— Вы работали на Маркуса, верно?

Люк кивнул.

— С моего первого года службы в полиции. Я вырос здесь. Поступил в академию и вернулся домой.

— Каким он был?

— Почему вы хотите это знать? — Люк наклонился вперед.

— Потому что я хочу быть уверен, что правильно сыграю его в фильме. — Это было одной из причин.

— Он был хорошим полицейским. Пока не перестал им быть. Он был хорошим человеком. Пока не перестал им быть.

— Были ли какие-нибудь знаки?

Люк прищурился.

— Вы спрашиваете меня, знал ли я, что мой босс — убийца, но ничего не предпринял по этому поводу?

— Нет. — Я поднял руки. — Я здесь ни для того, чтобы кого-то обвинить. Мне просто любопытно.

— Почему?

— Потому что я был полицейским. Окончил местный колледж и сразу поступил в академию. Я прослужил в полиции пять лет, прежде чем уволился. Я знавал хороших копов и плохих. Наверное, я просто… пытаюсь понять. Я не хочу прославлять Маркуса. — Я позаимствовал слова Пресли.

— Хорошо. Он не заслуживает славы. Он убил женщину и использовал свое положение, чтобы повесить это на невинного человека. Я думаю, это все объясняет.

— Думаю, так оно и есть.

Я снова оглядел комнату, отмечая личные штрихи. Там была фотография Люка, ловящего рыбу на реке. На другой он в форме, стоящий между пожилой парой, которую я принял за его родителей. А также на одной из них он стоит на гребне холма, откуда открывается вид на горную долину.

У этого парня была жизнь, которая была бы моей, если бы не инцидент со школьным автобусом.

— Не хотите выпить пива? — выпалил я. Откуда, черт возьми, это взялось, Вэланс?

— Пива?

— Да, — сказал я, когда идея пришла мне в голову. — Я скучаю по силе. Я скучаю по историям. И, держу пари, у вас есть несколько хороших.

— Это появится в вашем фильме?

Я покачал головой.

— Просто поговорим. Обещаю. Правда в том, что я скучаю по работе копом. Я скучаю по духу товарищества. Мне трудно поддерживать связь с ребятами, с которыми я раньше работал в Калифорнии.