– Дорогу! Дорогу маркизу Дагону Эрбуэру из Ледяного королевства!

Дагон удовлетворённо улыбнулся, сверкнули во рту длинные клыки. Алиса непроизвольно издала истерический смешок.

– Матерь Божья! И вот этот зубастый крокодил – уранский маркиз?! Кто же тогда меня встретит в замке местных герцогов?!

Это было невозможно, но Алиса готова была поклясться, что его остроконечные уши шевельнулись. Дагон оглянулся, и яростные глаза с золотистой радужкой, как два прожектора, зашарили по толпе. Он УСЛЫШАЛ!

Алиса в мгновенье ока соскользнула с телеги, умудрившись не потерять башмаки, и спряталась за грудой овощей.

Когда она рискнула высунуться, последние ряды Ледяного воинства уже исчезали за поворотом в тучах пыли.

– Ох… – она схватилась за сердце. Дрожь до сих пор колотила её, несмотря на жару, на лбу выступила испарина. КАК он посмотрел в её сторону… И расслышал ведь, хотя в этом шуме Алиса не могла разобрать даже бормотание Пахмы на расстоянии вытянутой руки.

– Пахма, кто это? Ну, все эти существа? – Она утёрлась рукавом и привалилась к борту телеги: ноги отказывались служить ей. – Жуткие какие…

– Так ить Ледяные, что с их возьмёшь? – Бывший воин выглядел довольно спокойным. – Оно, конечно, спервоначалу страшновато будет, ну, да бивали мы и таковских.

– Целая армия чудовищ!

– Свита энто его, армия поболе будет. Премерзостные карлы с топориками – то фиргины. Здоровья оне хлипкого, чуть задень булавой, и как снопы валятся. Не великие бойцы, но вёрткие и многочисленные, как навалятся кучей – беда! Карахтер у их такой поганый. Ещё бывают в тамошних ратях обалдуи громадные волосатые, «эти» прозываются.

– Не эти, а ети, дядька Игралик! – встрял Маюта, хихикая.

– Ну, пускай ети.

Игралик почесал реденькую бородёнку.

– Здоровые эти ети, и вояки отменные, умеют глыбами ледяными швыряться. В прошлую битву, когда херцоги тутошние с ихними грандами чегой-то не поделили – муты вышли, так половину наших как жнивьё скосили, сам видал. Да Бог миловал, живой остался.

Мужичок примолк, охваченный неприятными воспоминаниями.

Алиса поёжилась, словно рядом действительно проскочила ледяная глыба.

– Также есть у их ещё големы человецеобразные – о, то воины крепкие, к волшбе стойкие. Одно слово, гомункулусы.

– Кто-о?

– Ну, гомункулусы, из лаболаторий, значить. Чёрт их знает, наплодили уродов, извиняюсь. А горгульи… Кыш! Брысь! Пшли отсюдова! – Игралик замахнулся вожжами. Несколько пушистых шариков врассыпную бросились из-под колёс, мелькнули длинные уши.

– Разве вы не любите животных, господин Пахма? Что вам сделали эти собачки?

– Да какие тута собачки! – выплюнул он с застарелой ненавистью. – Гремлины энто зловредные, чтоб их всех в жернова затянуло!

Игралика так перекосило, как будто ему в рот влетела пчела.

– Только и смотрят, как бы где какую пакость измыслить. То в дымоход тряпок понапихают, то колёса на телеге расшатают, а то и все плуги с боронами в колодец покидают. Не любят они технику, а техника – их… Ледяные понаделали их, вот оне и расплодились, как блохи, скачут везде, лезут, портят всё… Вона ещё один!

Он проследил за гремлином тяжёлым взглядом.

– А медведи в броне – они что, тоже служат в армии?

– Могабыть, и служат, потому как то не совсем звери, а вербиры-оборотни. При луне-то оне человеки, а как засветает, так медведем перекидываются. У Ледяных всё наоборот, всё наособицу, не по-людски как-то… Да… И правят там не люди, а гинны, и король ихний – гинн, и дворяны все гинны, оттого что духу человеческого не терпят. А в армиях одни монструсы, скотина всякоразная или нечисть. Оно, конечно, не только у их так ведётся, вот в Великих Болотах…

– Пахма!

Алиса похолодела.

– Пахма, а где же Маюта?

И правда, мальчик исчез. Козлы оказались пустыми, рядом крутились зеваки, базарные псы и чужие дети.

– Маюта! Маюта!.. Пахма, вы не видите его? Вот только что же был здесь! Боже, неужели его похитили?!

Тут уж она по-настоящему испугалась. Не прошло и нескольких часов, как она потеряла ребёнка – что же она скажет его родителям?! Алиса закусила губу.

– Маюта! Где ты? Маюта!

Она металась туда и сюда, заглядывала под телеги и в корзины, хватала людей за руки.

– Скажите, вы не видели здесь мальчика в меховой шапке? Вы не видели мальчика? Такой, в меховой шапке!

Внезапно из глубины торговых рядов раздался отчаянный вопль. Алиса так и подскочила на месте, ей почудилось, что она узнала голос Маюты. Заработав локтями, ринулась в самую гущу, туда, откуда доносился шум, сопровождаемый повторяющимся визгом:

– Аи-и! Аи-и! Аи-и!

Шапки на Маюте уже не было. Какой-то толстый дядька в замызганном цветастом халате, надетом на десяток прочих халатов, крутил мальчишке ухо, а другой рукой размеренно колотил его по голове и по спине. В такт этому кивала огромная чалма, похожая на помидор.

Маюта корчился и извивался, но тот держал крепко, хваткой привычной.

– Стойте! Остановитесь!

Торговец вскользь глянул на неё, отметил простое платье и продолжал угощать мальчика ударами. Даже бычья шея его побагровела от усилий.

– Стойте же! Как вам не стыдно бить ребёнка?!

Дядька развернулся к ней:

– Замолчи! Пусть песок заполнит твою рот. Твои слова дурные!

И заголосил пронзительно, по-ифрисски присюсюкивая:

– Эта мальчиска! Она – вор! Эта мальчиска хотела украсть моя великолепная фрукта! Я вам говорю – она вор! Её надо хватать и отрезать ей правая рука! Эй! Эй! Стразники!

Вглядевшись в Алису, он завопил с новой силой:

– Эта зенсина – тозе вор! Дочь скорпиона! Хватайте! Грабят! Убивают!

Алиса растерялась. Толпа, вначале настроенная благодушно, заволновалась. Послышались крики:

– Эге, да тут их, видать, целая шайка!

– Леда, береги кошелёк!

– Да что ж это делается, люди добрые! Среди бела дня бандиты бесчинствуют! Куда рыночный прево смотрит?!

– Такая приличная женщина, а воровка!

– Держите её, держите, а то убежит!

Десятки жадных рук уже протянулись к ней…

Алиса шарахнулась в сторону и крикнула изо всей силы:

– Не сметь!!!

Добровольные помощники, огорошенные, отступили. Девушка, бешено сверкая глазами, приготовилась как-нибудь подороже продать свою свободу, как вдруг голос, звучный и чистый, как боевая труба, прорезал глухой ропот:

– Ни с места! Что здесь происходит?

Приближалась ещё одна маленькая армия.

Впереди ехала группа конных дворян в сопровождении оруженосцев, ведущих в поводу тяжелогружёных лошадей. Развевались плащи с нашитыми на них алыми крестами, трепетали на ветру разноцветные вымпелы, колыхались страусовые перья и прямоугольный штандарт, на котором блестело что-то золотое.

За ними следовала пехота – пикинёры, лучники и горстка арбалетчиков.

Возглавлял войско юноша лет двадцати на могучем кауром коне. Это был настоящий Герой, в этом не было никаких сомнений. Он только дёрнул плечом, и лейтенант, привстав в стременах, скомандовал: «Колонна, сто-ой!». «Стой, стой!» – прокатилось по рядам.

На капитане была обычная форма кавалерийского офицера: колет, кираса, лосины, высокие сапоги и плащ; под мушкетёрской шляпой с широкими полями, красиво отогнутыми сбоку, тускло блестела калотта. Однако его обмундирование казалось богаче и изящнее, чем у прочих. Нарядный небесно-голубой колет был не суконный, а бархатный, ботфорты не из свиной кожи, а из козлиной, тонкой и мягкой, а плюмаж с драгоценным аграфом, скрепляющим страусовое перо, был пышнее. Разумеется, высшие офицеры не обязаны были носить дрянное сукно или грубую кожу, но здесь каждая пряжка, каждый наконечник шнура говорили о стремлении даже к некоторому франтовству: воротник сверкал от золотого шитья, рукава пенились кружевами, нагрудник, хоть и стальной, украшала изысканная гравировка. Следовало отметить, правда, что сейчас всё это великолепие выглядело изрядно запылённым. Плащ, перекинутый через левое плечо, белым мог считаться только условно, а герба на кирасе невозможно было разобрать.