— Пошли, — только махнул рукой Липский, — такую мерзость надо на корню давить как гнид.

Таким темпом мы через пару минут выбежали на пляж, но моих «приятелей» там уже не было. Я даже выдохнул с облегчением, ну вот совсем не хотелось мне снова ввязываться в «разборки» с пацанами, а тем более с привлечением взрослых. Я развел руками на все вопросы «старшаков».

— Я же ломился как олень, — оправдывался я, — когда мне было оглядываться и высматривать куда побегут эти англосаксы. Они, небось, сразу после меня решили свалить, чтобы не «огрести» по полной программе.

— Ладно, пошли на яхту, — махнул рукой Михалыч, — они, похоже, свалили сразу после тебя. Анюта говорит, что пьяные в хлам были, так?

— Один точно был готов, — я вспомнил англичанина, который не смог подняться мне навстречу, — а двое, вроде еще соображали. Тот, которому я камнем «засветил», вообще шустрый был, подскочил, как на пружинке. Это он мне ботинком «звезданул», — я потрогал губы и скривился от боли, — хорошо, хоть зубы на месте.

— Да, уж, повезло тебе, — Михалыч посмотрел на меня внимательно, — ничего, Анюта тебя подлечит. Да Анечка?

Девушка, молчавшая все это время, судорожно сглотнула и выдавила из себя, что-то утвердительное. Она взяла меня за руку и подвела к пляжному душу.

— Давай, я тебя умою, а то людей пугаешь, — с жалостливым выражением глядя мне в лицо, она нажала на кнопку подачи воды и набрала полную ладонь, — потерпи миленький, больно будет.

С этими словами Аня принялась отмывать, начавшую подсыхать кровь на моем подбородке, боясь нечаянно задеть за разбитые губы. Я хоть и скривился, как от лимона, но терпел и только мычал потихоньку.

— Анюта, дай, я сам, — испытание помывкой оказалось мне не по плечам, или, точнее сказать, не по губам, — когда сам — не так больно.

Убрав с лица последствия встречи с ботинком англосакса и уверив девушку, что отдамся в ее руки сразу по приходу на яхту, я надел футболку, которую принесла Анюта, и мы всей компанией пошли к своему катамарану. На яхте меня встречала, как героя, внучка сеньора Торрихоса и он сам, собственной персоной. Из-за них выглядывал Иванчук, которого «старшаки» оставили в помощь полковнику, на случай каких-либо инцидентов. Одессит доложил, что больше никаких ЧП за время отсутствия команды не произошло, а сеньор Торрихос подал мне небольшую аптечку первой помощи. После обработки моих «вареников», все собрались в кают-компании, чтобы обсудить возможные варианты развития событий.

— Я считаю, что никакого продолжения проблем не предвидится, — заявил полковник после моего короткого рассказа, — пьяные английские пацаны схлопотали пару ответных ударов по лицу и успокоились. Раз решили сбежать, значит поняли, что могут нарваться на неприятности.

— Поддерживаю предыдущего оратора, — Михалыч посмотрел на мои разбитые губы и продолжил, — думаю, что можно спокойно выдвигаться по своему маршруту. Тем более, что ты полковник говорил на причале, что команда у тебя испанская, про русских никакого разговора не было. Так?

— Да, Николай, — сеньор Торрихос кивнул головой, — приход нашей яхты вряд ли свяжут с происшествием, если только, кто-то мог обратить внимание на девочек, когда они прибежали, так с этого борта у нас все яхты нежилые, там никого нет.

На этом обсуждение инцидента свернули, и все отправились по своим местам, согласно судовому распорядку. Иванчук, было дело, предложил заночевать в Лос Гигантес, но руководство экспедиции его не поддержало. Полковник пообещал на обратному пути обязательно зайти на Тенерифе. В любой город по нашему выбору, если такое желание еще останется. На этом и порешили. Около девятнадцати часов «Звезда морей» покинула стоянку в Acantilados de Los Gigantes, [9] и мы взяли курс на Барбадос.

[9] Полное название города Лос Гигантес (исп).

Переход до Барбадоса занял у нас семнадцать суток. По меркам трансатлантики не много и не мало — нормально. Погода благоволила и днем, и ночью. Паруса работали в полную силу, шкоты генуи и грота, зачастую, звенели как струна, да и сами паруса наполнялись ветром так, что страшно становилось за натянутую как барабан парусину. На нашу долю не досталось буйства могучей стихии, да мы и не сожалеем об этом. Океан подарил нам множество чудесных моментов и ни с чем не сравнимую эйфорию. Бескрайнее ночное небо с мириадами звезд, Млечный путь во всей красе, многоцветье огненных закатов и рассветов над безбрежными водными просторами, бирюзу моря и множество оттенков голубого в небе.

Когда мы только собирались в поход, я пытался представить себе как это будет здорово, но даже не догадывался, насколько действительность будет круче моих думок. Все, что я себе «намечтал» и близко не стояло с тем, что было в реальности. Почти три недели в океане нагрузили меня и всех моих товарищей такой массой впечатлений и ощущений, что и сейчас, по прошествию лет, воспоминания о переходе наполняют мою душу теплотой и гордостью за то, что это было в моей жизни.

За время перехода мы стали на сто процентов одной командой, не только названием, а самой сущностью. Мы отработали полное взаимодействие, научились понимать друг друга несмотря на разный уровень владения языком товарища, к которому обращаешься за помощью. А еще мы поняли, насколько богата жизнью природа нашей планеты. Не видя берегов неделями, невольно обращаешь внимание на окружающую тебя гигантскую массу воды, в которой всегда что-то происходит, даже если ты этого не видишь. Океан живет, дышит, он всегда разный. Во время трансатлантики мы не один раз видели китов и дельфинов, и эти встречи давали нам понять, что мы не одиноки, что не изолированы в необозримом пространстве океана, что рядом с нами всегда есть жизнь.

Самой тяжелой была первая неделя нашего плавания, когда берега Тенерифе скрылись из глаз, а El Hierro, [1] остался в туманной дымке справа, и вокруг нас остались только плавные и могучие волны Атлантического океана. Когда берег еще виден хотя бы чуть-чуть, в душе теплится надежда, что ты в любой момент можешь вернуться. А когда вокруг остаются только волны океана, ты осознаешь в полной мере, что впереди пара недель плавания и тебе надо двигаться только вперед.

[1] Эль Йерро — самый маленький из семи основных островов Канарского архипелага.

Первое время мы только притирались друг к другу, учились жить в замкнутом пространстве «Звезды морей», выполняли непривычную для многих работу и приноравливались к своим новым обязанностям. Бог миловал, у нас не было стычек на борту, хотя некоторое недопонимание возникло буквально на второй день плавания от Канар.

Сергей Иванчук, или Серхио, как сразу стал его называть сеньор Торрихос, а потом, следом за ним и вся команда катамарана, практически на пустом месте, устроил перепалку, которая прекратилась только благодаря чувству юмора abuelo. Мы собрались на кокпите под мостиком и разглагольствовали на разные темы. На мостике стоял полковник, а на подвахте с ним была Лусия, сеньор Торрихос передавал ей свой богатый опыт управления яхтой. Анюта сидела рядышком со мной и иногда перекидывалась фразами с Лусией. Я же, не участвуя в разговоре «старшаков», просто отдыхал рядом со своей девушкой. Не знаю с чего началась перепалка между мужчинами, но когда я прислушался к их разговору, Серхио высказывался уже на повышенных тонах, причем, с беспардонной уверенностью в своих словах.

— Ну, вот смотри Михалыч, настоящий мужик все должен делать и решать самостоятельно. Так?

— Ну так, — невозмутимо ответил Липский, — и что? К чему ты это?

— Да к тому, что мужик не должен ждать, когда ему жена посоветует, что ему делать или не делать, он должен все сам решать.

— Ну допустим, в чем-то я могу с тобой согласиться — все также спокойно продолжил Михалыч, — от меня-то ты чего хочешь?

— Настоящий мужик должен быть самостоятельным, — подскочил со своего места Иванчук и подошел к дедушке, — вот ты Саныч — самостоятельный мужик? Ты ведь не должен оглядываться на то, что тебе скажет Марина?