— Дурак.

— Я?

Мокрый.

И в одежде. Вода течёт, что с него, что с неё. И от этого почему-то смеяться хочется.

— Вправду русалкой себя вообразила⁈

— Я не русалка, — Невида покачала головой, смутившись. Никогда-то прежде её не разглядывали так пристально. — Я водяница…

— Ну а я, стало быть, водяной… Харитоном кличут.

И руку протянул.

— Я в самом деле водяница, — к руке было прикасаться боязно. — Водяница… она не утонет… как рыба… лучше рыбы. Просто… вода позвала. И я пошла.

А зов стих.

Почему-то.

— Ну, значит, я водяницу вытащил, — Харитон, кажется, нисколько не удивился. — Так даже лучше. У русалки, небось, хвост был бы. С хвостом оно как-то… несподручно.

Она всегда робела, разговаривая с людьми. А тут вдруг, не иначе, как от страху, сказала:

— Ты… меня вытащил?

— Вытащил.

— Значит, женись тогда… закон такой, спас девицу — женись.

— Да с радостью, — хмыкнул Харитон. — Только это… титула у меня нет, рожей не вышел… а вот земли прикупить будет на что. Скопил… да и так маг я не из последних. Так что на семью хватит… ну, если не шутишь.

— А ты?

— Я не шучу. Я в нашем балагане, чтоб ты знала, самый серьезный и ответственный… даже дядька Черномор говорит.

— Что серьёзный?

— Что уже перевоспитывать поздно… ну так что, идём? Я тебя ещё утром заприметил. У тебя коровы самые красивые… особенно та, рыжая.

— Калина.

— Буду знать. Слушай, а если я их чем угощу? Подпустят? Так-то я доить умею, в теории… но только в теории… честно, на практике боязно. Но если покажешь…

И Невида опёрлась на горячую руку, чувствуя, как потянуло от неё живою, заглушающей шёпот воды силой. А потому кивнула и ответила:

— Покажу.

Вместо эпилога

— Вот… дерьмо, — Сашка сидел, скрестивши ноги, и глядел на воду. — Он… уверен?

— Да.

Бер тоже смотрел. Чёрная. Тягучая. Покрывалом. Будто и не вода, но зеркало, которое поставили, чтобы звёздный свет поймать.

И тихо.

До рассвета всего ничего. Сколько он здесь сидит? Таська, возможно, обиделась… или нет? Она же сюда и привела, по лицу поняв что-то такое, о чём Бер не мог вслух сказать. А потом ушла, оставив его наедине с мыслями.

Он сидел.

И думал.

Думал.

Ничего толком выдумать не мог. А потом появился Сашка и тоже сел рядом. И как-то само собой получилось, что Бер взял и рассказал. И флакон этот достал треклятый, пересилив желание зашвырнуть его в самый центр заводи.

— А ты?

— А я… я… — Бер сдавил голову руками. — Я чувствую себя…

— Слабым?

— Ну да… и бесполезным.

Беспомощным, что в целом-то привычно, но на этот раз каким-то слишком уж беспомощным.

— И что делать?

— Вечный вопрос… но кое в чём он прав. На вот, выпей, — Александр протянул флягу. — Вода родниковая. Очень мозги проясняет.

Холодная. И горькая.

— Твой брат прав. Силой этот вопрос решить в какой-то мере можно, но… ценой его жизни. Во всяком случае кровь кровью, но риск всегда есть.

Этого Бер и боялся.

Потому что…

Тьма под землями.

И купель.

И не настолько он бестолков, чтобы не понимать, как всё это опасно. И на месте Императора логично ввести войска, земли оцепить и взять под собственную руку, раз и навсегда перекрыв Свириденко шанс добраться до купели. Но тогда Волотовы станут не нужны.

И Ведагор.

Александр смотрел на заводь.

— Интересы империи… ненавижу это вот… сложно быть императором и оставаться нормальным человеком. Потому что сейчас в интересах Империи… но с другой стороны, Волотовы всегда служили этим самым интересам. И подставлять вот так… нет хуже врага, чем бывший друг. И опаснее… не то, чтобы вы враги, просто… ты понимаешь.

Бер понимал. Как ни странно.

— Так что никакого особого положения и никаких войск вводить не стану….

— А если… не получится?

— Знаешь, хотел бы я пообещать, что всё будет хорошо… что мы накроем эту грёбаную лабораторию, прижмём тех, кто в ней работает. Отыщем противоядие. Восстановим справедливость и приведём страну к процветанию, а также сотворим мир во всём мире.

— Но так не получится?

— Шанс будет, Бер…

Вода оставила горечь на губах. Но в голове прояснилось. А отчаяние сменилось злостью. Внутри, под сердцем, будто заворочалась сила, та самая, Волотовская, которую прежде Бер почти и не ощущал.

Теперь вот…

— Шанс будет, и надо его использовать. А потому…

— Будем бить в морду?

— Не спеши… сначала нужно составить список, кому бить и насколько интенсивно, — Александр потёр руку со сбитыми костяшками. — А затем сделать так, чтобы объекты по списку оказались в пределах твоей досягаемости без возможности эти пределы покинуть.

Он покрутил флакон.

— Не знаю, что там… но сила моя на это реагирует очень нездоровым образом. А если верить твоему брату, эту дрянь поставили на поток. Или пытаются поставить, что тоже весьма дерьмово… такая дрянь вполне может оказаться бедой посерьезнее всех дропов, вместе взятых. Так что выявить лабораторию — это тоже в интересах государства…

Звучало так, как будто Александр пытался самого себя убедить.

— Выявить и зачистить, — он сжал флакон в руке. — Всех, кто хоть как-то к этому дерьму причастен… и не только здесь.

— Думаешь?

— Почти уверен. Такие игры требуют на начальных этапах денег. Много денег… и возможностей. Я тут кое-какие доклады почитал. Так вот, за прошедшие десять лет количество людей, пропавших без вести, увеличилось на треть… по всей империи в среднем. А если брать отдельными регионами? И не только то, что в статистику попало? Нет… тут давнее дерьмо и хорошо прикрытое, я бы сказал, прилично закопанное… и я хочу добраться до всех, от кого этим дерьмом хотя бы слегка попахивает…

Бер кивнул.

Поможет.

Пока не знает, чем, но… всем… и не из-за верности Империи, но потому что и вправду дерьмо.

— Это ведь не просто так… отчёты перекраивались, переделывались… что всё хорошо и в полном порядке. Статистику опять же правили, чтоб не выбивалась. И не на местных уровнях, но выше, много выше… отец мой… он не слишком вникал в эти дела. А когда умер… ты бы знал, сколько всего разгребать пришлось. Да и никто всерьёз меня не принимал. Матушка, та до сих пор уверена, что я дитя неразумное…

— Не только твоя.

— Ну да… так вот, мне казалось, что порядок я худо-бедно навёл. Может, не сам, но… хоть как-то… а оказалось, что…

— Казалось.

— Точно, — ноздри Александра дрогнули и из левой вылетела искра. — А теперь выясняется, что всё это время меня кормили сказками о том, как у нас всё хорошо и благолепно. И в это время люди пропадали… я бы, если бы прицельные отчёты не запросил, и не понял бы. Люди ведь всегда пропадают, а треть… есть рост, можно связать и с тем, и с этим, с количеством психов, которые уходят из дома, с наркотиками, хиппи… с луной в козероге. Никто ж не заострял внимания. Да и как? Цифры печальные, но да, цифры… если не сравнивать, то кто их наизусть помнит-то? А они пропадали. И попадали. Сюда, почти как в рабство… точнее рабство и есть. Ментальные подавители. Какая-то лаборатория… плацебо это, от которого за версту воняет тьмой и незаконными экспериментами.

Он потряс головой.

— В перспективе и меня бы убрали… думаю.

— Почему?

— Потому что я кое-какие преобразования затеял.

— Пингвинов доить?

— А… это… вот… вроде взрослые люди, а чувства юмора никакого, — Александр, кажется, слегка смутился. — Нет бы сказать прямо, а они… не важно. Собирался проверить работу полиции… были сигналы, что всё не так хорошо, как поют. Службу вон особую создал… своих личных представителей… те и разбирались. Пара громких дел уже случилась, и всё шло к тому, что это лишь начало.

Он поставил флакон на берег и, подняв камушек, запустил его по воде.

— Слишком деятельный император очень неудобен. А у меня выбора особо нет. Или отступить, чтоб как отец, жить в свое удовольствие, не забивая голову всякими сложностями. Но это хреново закончится для страны… или вот ввязываться и рисковать.