— А тут?

— А тут… этим вот вещам — не одна сотня лет. И пусть их хранили довольно бережно…

— На чердаке?

— До чердака. Но и там условия не худшие оказались. Думаю, сперва были сундуки зачарованные, потом, даже когда заклятье развеялось, сами по себе сундуки эти неплохо микроклимат держат. Так что истлевать истлевало, но не так, как в иных местах. Так вот, за эти сотни лет наслоилось всякого-разного. И образ нестабильный. И процессы… и надо контролировать все. Так что… — Бер потряс головой. — Жрать охота… накорми добра молодца… а он из тебя боярыню сделает.

— Бояристую, — хмыкнула Таська, но не зло. — Иди. Чай пить будем. С пирогами. Вы пироги со щавелем едите?

— Я со всем сейчас ем! — поспешил заверить Бер и хлопнул себя по животу. — Все несите… кто бы знал, до чего муторное это дело, прикладная реконструкция…

— Так… сначала рубаху нательную. Она же исподница… тут сама решай, надевать или нет. Раньше носили, чтобы пот впитывала и грязь. Верхнюю одежду не особо постираешь. Потом — верхняя рубаха. И персидского шелка, кстати.

Таська с сомнением подняла рубаху, рукава которой опускались почти до подола.

— А чего она такая…

— Для красоты и чтобы достаток показать. Что можешь себе позволить столько ткани извести.

— Я буду как пугало…

Рубашка была из тонкого невесомого почти полотна и цвет имела красный.

— Они крепятся на запястьях. Опястьями. Или еще их зарукавьями называют. Ну, это что-то среднее между браслетами и манжетами, — Бер протянул две широких штуковины. — Их украшали шитьем и жемчугом. Но жемчуг, подозреваю, еще тогда спороли. Если найдутся дома бусины какие, я их золотом покрою и можно будет пришить. Или еще бисер могу, но это муторно. Потом смотри, это летник…

— По-моему, у наших предков было какое-то нездоровое пристрастие к рукавам, — Таська приняла нечто, напоминающее донельзя роскошный халат.

— Ага. Травма. Психологическая. Как с носками.

— Ты носки не равняй, — отозвался Александр, прихлебывая чаек. — А ничего так… как в сказке.

— Зато теперь понятно, где царевна лебедей прятала, — Маруся приподняла полотнище, служившее рукавом. — А то всегда удивлялась, как это она… ту не то, что лебедя, тут пару любовников спрятать можно.

— Летник был не такой длинный, поэтому край верхней рубахи выглядывал. И можно было полюбоваться шитьем и богатством… впрочем, сам летник тоже украшали от души.

— Я вижу, — пробормотала Таська, прикладывая к себе пурпурное великолепие, расшитое золотыми змеями. — Как они в этом ходили-то? Ладно я, я потяну. А обычная женщина? Оно ж тяжеленное…

— Ну… по некоторым данным особо роскошные платья могли весить килограмм пятнадцать, а то и поболе… вообще-то в прохладную погоду на летник надевали опашень, или потом еще — душегреи. Шубки опять же.

— Я чур без шубки! — в глазах Таськи отразился ужас.

— Погоди… сапожки еще нужно. И шапочку. Ты незамужняя, поэтому из чернобурки… накосник не помешает, волосы от дурного глаза прикрыть. Еще — оплечье, это вон…

— Воротник?

— Ага.

— Он… золотой?

— Ну… расшитый. Восстановленный. Сверху… снизу я взял бронзу, она попроще, но один вечер выдержит. И не один тоже. Если что, то потом и на золото могу. Просто золота тут не так и много, чтоб полностью хватило.

— Золотой воротник… — задумчиво произнесла Таська. — И рукава в пол…

— По правилам тебе бы еще серьги… добавь пуговицы, одна около ста грамм потянет, если аутентичную брать, а их там не одна…

— В общем, — подвел итог Александр. — Поэтому русские женщины отличались не только красотой, но и изрядной выносливостью… Кстати, вы на чем ехать-то планируете?

— Знаешь, — Таська сгребла все в охапку. — С такой красотой только на тройке…

— Тройки нету, — ответила Маруся. — Но есть танк. Правда, слегка недоделанный…

— Ничего, — Александр поднялся и как-то от величественно, явно подражая лицу высокому, кружечку на стол обеденный поставил. — Вся ночь впереди. Пускай доделывают… ибо русская боярыня должна впечатлят не только статью и красотой, но и транспортом. Заодно, если вдруг что не так, аргумент будет. Танком всяко отбиваться легче.

— А в знак мирных намерений и уважения к хозяевам, — встрял Бер с инициативой. — Возьмем кустик конопли… скажем, традиция такая, в гости со своим весельем ездить.

Глава 12 Где повествуется про опасности утрешних прогулок по малознакомым местам

Иногда я начинаю переживать, что муж найдет другую жену, лучше чем я. Но потом я вспоминаю, что сам он даже сахар на столе найти не в состоянии и успокаиваюсь.

Из разговора нескольких леди за чашкой чаю.

В предрассветном тумане раздалось характерное рычание мотора, затем заквакали лягушки, и кваканье это заставило Лешего выскользнуть из полудремы.

— Гости, — тотчас раздался в ухе голос Залесского.

Лягушки замолчали, но подхватив тревожную весть застрекотали сороки. И кому это в рань такую не спится? Светать только-только стало, даже Весняна еще не явилась, а эти вон…

— Ишь, хорошо идут, — восхитился Ворон, забираясь на насиженное место. — Плотной группой… снимать?

— Погоди, — Леший отряхнул остатки полудремы. — Может, они с миром.

— С канистрами они, — проворчал Мазин, — а не с миром.

Невзрачную «Газель» гости бросили у дороги, оставивши при ней водилу — мужичка, который явно тяготился возложенною на его плечи миссией. А еще чуял что-то этакое, недоброе, и потому то застывал, вперившись взглядом в дальние дали, то принимался крутить башкой. И сигаретку скорее жевал, чем курил. Мужики же, вытащив из газели пару канистр прехарактерного вида, потащили их к лесу.

— Ишь… ироды, — возмутился Мазин. — Они что, лес поджечь собираются?

— Ну…

— Ты глянь! — донеслось из предрассветоного тумана, который несколько размывал и даже прятал фигуры. — Поле! Конопля!

— Что ты… в натуре конопля… огроменная какая.

Тут Леший согласился, поскольку синяя эльфийская конопля старательно росла. И вымахала метра на три, если вовсе не на четыре.

— Они чего там, совсем шибанулись? — искренне удивился один из гостей. — Коноплю ростить… и нагло так.

— А тебе дело?

— Ну…

— Тебе чего сказано было? Вылить в лес и подпалить…

— Так… это… я от подумал… может, не в лес? — в голосе мужика послышались заискивающие ноты. — Там же ж эти… медведи… еще найдут, подерут.

— Раньше думать надо было. Да и вот…

До Лешего донесся легкий энергетический всплеск. Гости явно активировали какой-то артефакт.

— Теперь нас ни один медведь не заметит… — важно произнес тот, что был за главного. — А леса не станет, и медведи…

Вот падлы. Леший, конечно, не медведь, но здешний лес давно успел стать ему родным и близким. А эти палить.

— Все одно… может… того… поле того? А от него лес займется… ну, если по краешку плеснуть. Для шуму хватит.

— Тебе…

— Не кипиши, — заговорил третий. — Горюня дело говорит. В лес этот… там кроме медведей может быть чего.

— Или кого, — подал голос Ворон. — Может, вальнем все-таки, а? Пока они и вправду поле не запалили.

— Достанешь?

— Обижаешь, шеф. Стоят красиво. Далеко разбежаться не сумеют. Ты только скажи, как. Начисто или чтоб поспрошать можно было?

— … так что поле…

И люди повернулись к полю. Канистра бухнулась о землю.

— Шеф?

— Погоди… — Леший и сам не знал, почему медлил. Приказ?

Да нет, теперь у него приказ довольно четкий. И поле вон государь-император самолично сеял, а потому покушения на него не простит. И совесть Лешего тоже мучить не будет. Но что-то все-таки мешало…

Люди меж тем двинулись к полю, остановившись на самом краю его.