Синие стебли покачивались, шелестели.

— Какая-то она… недружелюбная, — сказал первый из троицы. — Может, все-таки в лес… или как знаешь, но я в нее не полезу. Я вот…

И канистру пнул, которая от пинка опрокинулась, выплескивая содержимое.

— Шеф? — Ворон явно нервничал.

А Леший вдруг понял, что не так.

— Назад, — приказал он. — И тихо…

Шелест усиливался.

А ветра ведь нет. Нет тут ветра, а конопля шелестит, качается, клонится, причем волна эта бежит от леса к краю поля, туда, где застыли люди. И добежав, накрывает их с головой.

— Что за…

— Помогите… — раздался тонкий голосок и стих. А волна отхлынула, полетела в другую сторону, оставив на краю поля лишь канистры. Да и те — ненадолго. Треснула земля, будто просевши под весом их, а после и вовсе накрыла с головой.

— Шеф… что это было? — нервным голосом поинтересовался Ворон.

— Машину. Не упусти, — отдал приказ Леший.

И благо, выполнили.

Залесский быстро скрутил водилу, который, кажется, и не понял толком, что произошло. Впрочем, не только он. Были люди.

Не стало ни людей, ни канистр. Только синяя конопля покачивалась на ветру.

— Знаешь, я тут один старый ужастик смотрел, — Ворон подошел и встал рядом. Синее конопляное поле было спокойно и даже умиротворенно. — «Дети кукурузы» называется. Так вот… конопля — она по ходу страшнее будет.

— Погоди, — Леший покачал головой и, решившись, шагнул к полю.

— Шеф? — судя по голосу, Ворон явно нервничал. — Ты бы это… того…

— Не мешай. Я… пришел с миром, — почему-то казалось, что конопля понимает. — Я свой.

Стебли покачивались, крайние изгибались. И вот уже тонкие веточки потянулись навстречу, ощупывая лицо и шею. В прикосновении их не было угрозы, скорее уж чувствовалось любопытство. А еще знакомая, иная сила, исходившая от Весняны.

— Хочешь? — Леший создал огненный шарик. И веточки конопли потянулись, оплели его, пробуя. — Хорошая…

До него донеслось эхо радости, пожалуй.

— Ты… ты отдай этих людей, пожалуйста, — Леший все же не был уверен, что конопля или чем было это поле, понимает человеческую речь. А потому изо всех сил представил себе, чего хочет. Некоторое мгновенье ничего не происходило. Разве что шелест усиливался.

— Шеф, она волнуется…

— Не лезь, — рявкнул Леший. — Она не тронет.

Не должна бы во всяком случае. И потому Леший постарался стоять спокойно, когда ветка упала на плечо, другая облапала длинными листами голову и лицо. Он нахмурился, стараясь отдать мысленный приказ.

Или просьбу.

Пожелание?

Может, государя кликнуть… или там эльфа его? Эльф точно договорился бы. Но имелись у Лешего подозрения, что пока они туда и обратно, то и спасать будет некого.

Но нет, земля треснула, выпуская зеленый кокон.

— Спасибо, — сказал Леший, выдав еще один шарик силы, побольше первого. — И остальных тоже… пожалуйста.

Все же вежливость — это сила.

Через пару минут на земле лежали все три гостя, надежно упакованные зелеными стеблями. Леший чуть убрал те с лица, убеждаясь, что люди дышат. Один даже дернулся, заерзал, выдав сиплое:

— Помогите…

— Поможем, — пообещал Леший, подцепив кокон, чтобы утянуть его от поля. — Всенепременно поможем… мы тут и сидим, чтобы людям помогать.

— Ты… ты кто вообще?

— Леший я.

— Леший? Леших не бывает!

— А я вот есть…

Мужик задумался и молчал, долго, с минуты две. Леший успел и второго приволочь. Этот был без сознания, оно и к лучшему. Пахло от мужика перегаром, а вот от третьего — характерно так. Знакомо. Аж в носу засвербело-то. Где только эти падлы взяли спецтопливо?

Это ж…

Это ж лес бы полыхнул так, что… и хрен бы погасить вышло.

— Эй, — тот, который был в сознании, поерзал, пытаясь высвободиться. — Ты это… ты из-за леса, да? Обиделся, да? Что сжечь хотели… ты это, не обижайся. Отпусти… мы ж не хотели-то… сами-то… нас заставили… вот те крест!

Перекреститься не вышло, оно и к лучшему, ибо вранье такое Леший и без менталиста определить мог. А потому, присевши на ближайший кокон — пенечков поблизости не наблюдалось — он ласково попросил:

— А ты, мил человек, расскажи…

— Что?

— Кто заставил. Как заставил. И поименно, с подробностями.

Оно-то, конечно, в Центре их допросят по уму, но и Лешему надо знать, к чему готовиться.

— Шеф, а машину куда? — поинтересовался Залесский.

— Ну… сдай центру. Этих же все одно к точке придется на чем-то везти… — и наклонившись к лежащему мужику, Леший попросил: — Ты это, не молчал бы… а то ж я нервничать начну. Оно тебе надобно?

Надобно мужику не было.

И рассказывать он принялся, и говорил долго, хотя и бестолково. Да и не сказать, чтобы Леший что-то новое узнал.

— Слушай… — мужик облизал пересохшие губы. — А поле это… оно твое тоже, да?

— Это? — Леший повернулся.

— Ну… конопля… твоя да?

— Не-а… это не моя, — сказал Леший вполне искренне. — Это самого государя-императора конопля. Личная, можно сказать.

И ведь не соврал.

Только, кажется, не поверили.

Ну и хрен с ним.

Сдавать пленников отправился Мазин, а вот к Лешему осторожно так, бочком, приблизился Залесский-младший. И по хитрой роже было видно, что не просто так подошел, но с просьбой.

— А… можно мне в город прогуляться? — спросил Залесский робко, и глазки потупил.

— Зачем?

Тушенка еще была. Да и пирожков опять принесли, с пирогами вместе.

— Ну… цветов там куплю. Конфет каких… — Залесский вздохнул и признался. — Ты ж сам сказал, что пловцы скоро понаедут. А они же ж… они… у них же ж хари — шире плеч. Сами здоровущие. Наглые. А я вот маленький…

— Скажи еще, что беззащитный.

Залесский скромно потупился и ковырнул ботиночком мох. Беззащитный, стало быть… ну да, если б Леший его послужной список не видел, то, глядишь, и поверил бы. Вид-то у него не больно впечатляющий.

Совсем даже не впечатляющий вид.

— Ну так-то да… но они ж здоровые… а я вот нет.

— Это потому что диверсант должен быть мелким, вертким и живучим! — провозгласил Ворон. — Но да, у Черномора бойцы видные…

Залесский засопел и помрачнел паче прежнего.

— И они-то, — продолжил Ворон, — кого-то за яйца тянуть не станут.

Сопение стало громче и возмущенней.

— А оно тебе надо? — вздохнул Леший, заодно и сам раздумывая над вопросом неожиданно глобальным. — Сперва пирожки, потом конфеты. А потом оглянуться не успеешь, как в твоем доме какая-то баба заведется…

— Так ведь, — тяжко вздохнул Залесский. — Тогда хоть кто-то в этом доме будет… а то от меня и тараканы сбежали от тоски и бескормицы. Домой хоть не возвращайся… а тут, представь, приезжаю, а там пирожки.

— С борщом, — подсказал Ворон. — Что? Моя всегда борщ готовит.

Нет, это дурдом какой-то, иначе не скажешь.

Точно, воздух здешний на мозги влияет.

Или вода.

Или поле конопляное. Леший даже поглядел в сторону этого поля, и конопля, почувствовав внимание, приветливо закачалась.

— Пирожки с борщом… — протянул Залесский мечтательно.

— Или с мужиком в постели, — соглашаться Лешему не хотелось.

Из принципа.

— Вот… шеф… иногда ты как ляпнешь, — Ворон поглядел с укоризной. — А ты его не слушай. Это просто он у нас невезучий. И то потому что характер поганый.

— Да нормальный у меня характер!

— Вот-вот… поэтому бабы и бегут. А ты, если нормальная…

— Нормальная, — Залесский сказал это твердо. — И они… не изменяют, короче. Не могут. И не хотят. Если слово дадено… да и душа… когда одна на двоих, как изменять?

Ну да. Красиво звучит.

В теории.

Только на практике все эти теории полной жопой оборачиваются. Хотя, конечно… водяницы — не люди, да и… подумалось, что Весняна не стала бы изменять.

Наверное.

Или…

Или если бы могла, давно бы бросила мужа-неудачника? Муторно все это.

— И хорошая она… славная. Леля зовут…