— Уже и познакомиться успели.

— Ну так… случайно.

Врет и не краснеет. Вот, что значит, богатый жизненный опыт.

— Так… как? — прервал задумчивость Залесский.

— Сам или с братом?

А с другой стороны чего хорошего-то? Привязанность эта, как поводок собачий… собака-то хозяина не выбирает, любит такого, какой есть. И выходит, что если уж приняла и любит…

— Ну…

…или все еще сложнее?

От этой сложности у Лешего начала голова трещать. А еще от конопляного поля запахло свежей сдобой, и запах этот странным образом унял раздражение.

— Понятно, — сказал Леший уже спокойно. — В общем, задание. Идите в город, побродите, присмотритесь, что там да как… разговоры послушайте, на людей посмотрите. Себя показывать не надо. Вообще один идет, второй страхует.

Леший подумал и добавил.

— Мне тоже там купите чего… конфет каких.

— Каких?

— Понятия не имею. Каких-нибудь. Чтоб дети ели…

— Дети, мой друг, — Ворон хлопнул по плечу, — до определенного возраста, как тараканы, едят все, особенно то, что есть нельзя. Женщины… в зависимости от женщины. Главное, сковородку не покупайте.

— Почему? — Залесский удивился.

— Да как тебе сказать. Оно, конечно, подарок веский, солидный, но не когда им по морде… цветы не бери, в лесу хватает, свои добудь. А вот про конфеты я тебе расскажу… заодно… слушай, приглянь, может, чего хорошего в этом городишке есть? Мне подарок надо найти… жене… и не сковородку!

Вот…

Никакого уважения к начальству.

Глава 13 О том, что дети бывают разные

В круглой комнате ребенка по-настоящему не воспитаешь.

Родительская мудрость

Полковник Черноморенко чувствовал себя неспокойно. Во-первых, он давно отвык от гражданской одежды, даже дома предпочитая носить старую форму, и теперь, в драных джинсах и майке с надписью «Косят зайцы траву», чувствовал себя форменным идиотом.

Точнее бесформенным.

Форму-то отняли.

Во-вторых, все было по-прежнему не понятно. Леший от наводящих вопросов отбивался. Поржавский вовсе делал вид, что не понимает, чего от него хотят. В-третьих, бумаги все оформились как-то вдруг сами, без личного Черноморенко участия, а потом и вовсе из казначейства доставили ящик с командировочными на две недели.

Просто под роспись.

И сей факт заставил напрячься не только Черноморенко.

— Может… гранатомет возьмем? — робко поинтересовался Мишка, который тоже знал, что этакая доброта со стороны бухгалтерии — ну очень плохая примета.

Черноморенко хотел было спросить, каким это образом у Мишки нарисовался неучтенный гранатомет. Но потом снова подумал и кивнул.

— Возьми, — сказал он. — На всякий случай… а то вдруг враг на коровники пойдет. Не подойниками ж нам отбиваться.

К новости ребята отнеслись серьезно, потому Черноморенко пришлось трижды придумывать вескую причину, мешавшую ему проконтролировать погрузку в старый школьный автобус. Ящики, видишь ли, у них не влезали. Ни стыда, ни совести… могли бы в мешки там завернуть, в картошку спрятать.

Все ж в их годы сам Черноморенко был куда более изворотлив и менее нагл.

А теперь сиди и думай, хорошо ли упаковали, и не сдетонирует ли там чего от жары да тряски. Солнце раскалило автобус до того, что щиты не справлялись. Вон и Мишка вытянулся, закинул ноги на ящики, расплылся по сиденью.

Кто-то дрыхнет.

Кто-то в телефон пальцами тычет, тихо душевно матерясь.

А ведь Черноморенко предупреждал, что со связью там проблемы. Но нет, решили, что если усилителей пару прихватить, то и проблемы решаться… ага. Сейчас.

Автобус вдруг подпрыгнул на очередной кочке, а с ним подпрыгнули и ящики, что-то нервно зазвенело и в мешках, заставив Севастьянова приоткрыть левый глаз.

Правый продолжал спать.

Ну, пока автобус не остановился.

— Дядько, — слегка запнувшись окликнул Черноморенко Богдан. — Там это… дорогу перегородили.

И сам привстал.

Ребята встрепенулись. Ехали долго, притомились даже, честно говоря.

— Сидите, — сказал Черноморенко, окинув подопечных взглядом. И брови сдвинул для грозности. — Сам разберусь. Дверь открой.

Двери с шипением распахнулись. И Черноморенко не без труда выбрался. Вот кому пришла в голову дурная идея выделить им школьный автобус? Еще и покрасили… в характерный желтый цвет.

И надпись подбелили.

Дети.

Нет, так-то оно и вправду почти дети, но все же…

Дорогу и вправду перегородили. Заборчик, знак и четверка джипов, причем два нормальных, а еще пара каких-то низеньких, что ли. Присмотревшись, Черноморенко понял, что машины просто провалились под землю.

Вокруг суетились люди.

И парочка типов в черных кожанках — Черноморенко даже удивился, неужто их до сих пор кто-то носит? — направились к автобусу.

А главное, нагло так идут.

Неспешно.

— Доброго дня, — Черноморенко решил быть вежливым, да и отсутствие формы все же несколько смущало. — А что тут происходит?

Здоровые лбы.

И глядят сверху вниз, не скрывая насмешки, чем бесят несказанно. Вот… знал Черноморенко за собой недостаток — очень уж ростом он не вышел. Даже в армию брать не хотели, мол, мелким там не место. А он же ж не виноват… правда, с годами подуспокоился вроде. Особенно, когда недостаток высоты шириной плеч компенсировал.

— Дорогу, дядя, ремонтируем, — сквозь зубы протянул один. — А ты куда едешь?

— В Подкозельск, — Черноморенко вытащил из кармана платочек, которым отер лоб. Нет, день сегодня какой-то прям совсем не задался.

— Детишек везешь? — уточнил тип.

Черноморенко оглянулся, порадовавшись, что окна в автобусе все ж затонировали.

— Ага… на ферму.

— Ну да, молоко детям полезно… только это, дядя, не обижайся, но не доедешь.

— Почему это?

— Так ремонт, — тип, который левый и помордастей, руками развел, словно извиняясь. — Дороги… Так что все.

— А техника где?

Почему-то у левого от этих слов глаз дернулся.

— Приедет еще. Ждем, — мрачно ответил он.

— Так… может… пока ждете… мы проедем? Тихонечко так. По краюшку…

— Не проедете. Лужа там.

— Где? — Черноморенко вытянул голову, пытаясь разглядеть указанную лужу. Какая-то явно была, но вовсе не тех размеров, чтоб опасение внушать. — Так это ж разве лужа-то?

— Ты не понял, дядя, — на плечо легла ладонь, которая это плечо попыталась сдавить. — Разворачивай свой тарантас и вали отсюдова, пока цел!

И главное, второй рукой тип полу приподнял, рукоять пистолета демонстрируя.

— Ты бы, — Черноморенко плечом дернул, руку скидывая. — Не носил от так… а то ж с предохранителя соскочит, а там и до несчастного случая рукой подать. Отстрелишь яйца и чего тогда?

— Умный больно? — тип покраснел и свистнул. — Ну все, дядя… сам нарвался…

Дюжина?

Черноморенко радостно оскалился. Душа прям запела, предчувствуя хорошую драку…

— Дядь? — из автобуса выбрался Богдан и шеей повел, плечи расправил. — А чего они?

— Не знаю, чего. Но в морду получить напрашиваются…

За Богданом вылез Мишка, к счастью, без гранатомета, а там и прочим интересно стало. Вот же поганцы, не могли погодить пару минут.

Эти, в кожанках, поняв, что соотношение сил изменилось, чуть притормозили.

— Вы… кто? — поинтересовался тип, убирая руку от револьвера.

А все почему?

Потому что Матвей вылез, сонно позевывая и нежно обнимая массивную тушку ручного пулемета. Нет, надо будет все ж провести инспекцию, а то выяснится, что они и ракетную установку прихватили.

Ненароком.

— Дояры, — мрачно ответил Севастьянов, разбуженный до прибытия и потому злой.

— А… это зачем? — кивнули на пулемет. — Доярам?

— Так… мы ж боевые, — Матвей погладил ствол.

— Боевые… — тип кивнул, пытаясь изобразить понимание. Но уточнил на всякий случай. — И… за что бьетесь?