Его темные брови поднимаются в шоке, а серые глаза пронзают меня. У него такой суровый вид, как у того лица, которое мне досадно нравилось в лесу.

Он ужасающе соответствует тому, каким я его помню.

Каждая темная ресничка, обрамляющая эти серебристые глаза. Каждый изгиб его слишком знакомых губ. Каждый локон эбеновых волос, спадающих волнами на загорелый лоб. Каждая его частичка идеально лежит на месте, именно так, как я его оставила. Вид его, такого неизменного, такого похожего на парня, о котором я заботилась, кажется мне издевательством. Как насмешка над каждым мгновением, которое не имело никакого значения.

Я едва могу разобрать приглушенные голоса в толпе, едва могу сосредоточиться на множестве пальцев, указывающих на принца. До меня доходили слухи на улицах. Я слышала шепот о том, что Энфорсер рыщет по городу в поисках Серебряного Спасителя, но не была уверена в их правдивости, пока не увидела его собственными глазами.

Пламя.

Этот самоуверенный ублюдок назвался Пламенем. Огнем для моей тени.

Невыносимый сукин сын…

Костяшки пальцев, которыми он впивается в мою щеку, застают меня врасплох. Моя голова мотается в сторону, а по лицу и шее пробегает боль.

Он определенно больше не сдерживается.

Прежде чем я успеваю отплатить ему тем же, его рука берет меня за подбородок, грубо разворачивая мое лицо к себе. — Это была ошибка, дорогая.

Дорогая.

В этом обращении теперь нет ни ласки, ни сочувствия.

Когда его рука стягивает ткань, прикрывающую мой нос и рот, я делаю самое классное, что могу придумать.

Я кусаю его.

— Черт, — сквозь зубы шипит Кай, отдергивая руку от моей злобной улыбки. — Что это было, черт возьми?

Я сильно пихаю его, подталкивая к центру ринга. — Что? Не достаточно утонченно для тебя? — Я наношу удар, от которого, как я знаю, он увернется. Когда он бьет меня в живот, я перехватываю его запястье и заворачиваю ему за спину, чтобы прижать к лопатке. Он резко втягивает воздух, прикусывая язык от боли, которая, я знаю, пронзает его руку. — Это шокирующе, что все, что ты делаешь, до сих пор удивляет меня, — выдавливает он, прежде чем обхватить мою ногу сзади и потянуть. Этот ублюдок повалил меня на мат. Прежде чем я успеваю перевести дух, он садится на меня верхом, зажимая мои руки под своими коленями. Я извиваюсь под ним, пока он хватает платок, все еще прикрывающий мои предательские волосы. — Двинься еще раз, укуси еще раз — и все увидят, какой у тебя восхитительный цвет волос.

Я пыхчу, в ярости, судорожно ища выход из сложившейся ситуации. — Хорошо. Я пойду тихо. Но нам нужно закончить этот бой. — Я расслабляю тело, стараясь выглядеть побежденной. — Позволь мне сдаться.

Я выкручиваю руку, зажатую под его коленом. Он бросает на меня скептический взгляд и медленно снимает с нее давление. Затем я отвожу руку в сторону, давая толпе полный обзор ладони, которой я собираюсь ударить по мату.

Вот только вместо удара по ковру моя рука сталкивается с его лицом.

Он громко ругается, не теряя ни секунды, прежде чем зажать мое запястье над головой. Я улыбаюсь. Его ноги ослабили хватку настолько, чтобы я снова впечатала колено в его пах. Он ворчит, но я уже использую отвлекающий маневр и свободную ногу, чтобы перевернуть нас.

Я прижимаюсь всем весом к его груди, вынимая из ботинка короткое острое лезвие. То самое, которое я должна была вонзить ему в грудь, как только он забрался на крышу. Наклонившись к его лицу, чтобы скрыть запрещенное оружие, я прижимаю нож к его щеке. Шок, пробившийся сквозь маску холодного безразличия и застывший в его широко раскрытых глазах, заставляет меня улыбнуться ему.

— Ты собираешься вскрыть меня? Здесь, в комнате, полной свидетелей? — Его голос ровный, но я чувствую, как предательски бьется его сердце о ребра, к которым прижаты мои ноги. — Тебе следовало убить меня на крыше.

У меня мурашки бегут по коже при упоминании того, что никогда не должно было произойти между нами. — Это бы точно избавило меня от необходимости делать это позже.

— Тогда продолжай. — Он слегка приподнимает голову, сильнее прижимая лезвие к коже. Дразня. Проверяя. — Сделай это. Не в первый раз ты прольешь королевскую кровь.

Его глаза перебегают между моими, кажется, его преследует сам вид меня. Вид убийцы его отца на грани того, чтобы стать его собственным. Я смутно думаю, сможет ли он вообще прикоснуться ко мне, погладить руки, покрытые кровью его отца. Интересно, может ли он смотреть на меня при свете, не видя, как жестоко умер его отец?

Потому что именно этим он и кажется мне. Постоянным напоминанием о судьбе моего отца.

— Продолжай, мой Серебряный Спаситель, — горько размышляет он. — Стань моей погибелью.

И на этот раз я это сделаю. Я сделаю то, что должна была сделать на той крыше.

Эфес скользит в моей потной ладони.

Сделай это. К черту последствия, толпу, сделай это.

Я сказала себе, что больше не буду колебаться. И вот я здесь. Его жизнь зажата в моих окровавленных руках, а голова и сердце борются за контроль.

Сделай. Это.

В горле пересохло. Кровь стучит в ушах, заглушая гул толпы и любые рациональные мысли. Я крепче сжимаю рукоятку, слегка отстраняясь, готовясь взмахнуть лезвием.

Мозолистая рука ловит мое запястье — то самое, которое я слишком увлеклась, чтобы заметить, как оно выскользнуло из-под моих ног. Он отталкивает мою руку от своего уже кровоточащего горла, а другой рукой поднимает вверх, вверх, вверх…..

Нет, нет, нет…

Я бессильна помешать ему сорвать платок с моей головы.

Глава 15

Пэйдин

Серебро высыпается из ткани, тусклое в слабом свете, но несомненно узнаваемое.

— Осторожно, Грей, — бормочет он. — Я уже начал думать, что я тебе небезразличен.

В толпе раздается шепот, перерастающий в тыканье пальцами и выкрикивание обвинений.

Нет, нет, нет.

Даже если мне удастся сбежать от Энфорсера, я не смогу обойти всех людей в Доре. И теперь, когда они увидели мои волосы, увидели, что я здесь, я больше не смогу сражаться на ринге. Не смогу заработать достаточно денег, чтобы начать все сначала.

В его глазах загорается что-то похожее на веселье, заставляя меня пожалеть, что я не перерезала ему горло, когда у меня был шанс. А такой шанс у меня был, и не раз.

— Ты ублюдок. — Мой голос — не более чем шепот, даже когда я изо всех сил пытаюсь вырваться из его хватки.

Он внезапно сжимает оба моих запястья в мозолистых руках, притягивая меня ближе к себе, когда кинжал выскальзывает из моей потной ладони. Я практически опрокидываюсь ему на грудь, прежде чем его рот оказывается у моего уха. — Что ты собираешься делать, а? Ты и шагу не сделаешь за пределами этой клетки, прежде чем тебя разорвут на части…

— Эй, выходи, маленький Серебряный Спаситель!

Не успели слова покинуть его рот, как по толпе пронеслись дразнящие крики.

— Вот кто так дорого стоит?

— Хорошенькая штучка стоит кругленькую сумму, да?

Люди уже грохочут по клетке, крича на ошеломленного Серебряного Спасителя. — Отличная наблюдательность, Принц. Ты мог бы сойти за Экстрасенса. — Я оскаливаю на него зубы. — У нас был уговор.

— И я выиграл.

— О, так вот как ты это называешь? — Я насмехаюсь. — Тогда как именно ты собираешься вытащить меня отсюда? Какого черта ты это сделал?

Он улыбается. Это простое, мягкое движение его губ, которое ощущается как удар по нутру. Как будто кусочек прошлого проникает в мое настоящее. Часть его самого, которую я не думала, что увижу снова. — Потому что, — спокойно отвечает он, — мне нужно было, чтобы ты нуждалась во мне.

Я подавляю невеселый смех. — И ты думаешь, что сегодня тот день, когда я вдруг решу, что ты мне нужен?

— Я думаю, сегодня тот день, когда у тебя нет другого выбора. — Он начинает садиться, но мои запястья все еще зажаты между его пальцами, несмотря на мои непрекращающиеся рывки. — Единственный способ выйти отсюда целой и невредимой — с Энфорсером под рукой. Если только ты не считаешь, что Серебряный Спаситель способен уничтожить всех, кто находится в этом подвале? Тогда, во что бы то ни стало, милости прошу.