— Не что. — Детская ухмылка озаряет ее лицо. — А кто.

— Эбигейл, — говорю я, мой голос обманчиво спокоен, — мне нужно немного больше информации, чем это.

— Уф. — Я практически чувствую, как она закатывает глаза в темноте. — Пойдем. Я просто покажу тебе. — Она поворачивается и обвиняюще тычет в меня крошечным пальчиком. — Но держи свои руки при себе. Эти монеты мои. Мне нужны шиллинги, чтобы отнести их маме.

Я сдерживаю улыбку. — Ах, да. Ты уже неплохой вор. Хотя тебе все еще нужна практика. Твои руки слишком тяжелые. — Пока мы идем, она хмурится, поэтому я просто добавляю: — Лучшие воры умеют отвлекать тех, у кого они крадут. Отвлеки их от денег в кармане, и они твои.

Она смотрит на меня, наклонив голову. — Откуда ты так много знаешь о воровстве?

Я молчу достаточно долго, чтобы позволить своим мыслям вернуться к человеку, который отвлекал меня больше, чем кто-либо другой. — Потому что, — вздыхаю я, — даже мне доводилось становиться жертвой отличного вора.

Она останавливается перед разрушающимся зданием и подвальной дверью, которая открывается под ним. Сжав маленький кулачок, она наносит серию ударов костяшками пальцев. Я оглядываюсь по сторонам, никого не замечая в темном переулке, и одновременно задаюсь вопросом, к чему, черт возьми, ведет меня этот ребенок.

— Значит, — уверенно говорит Эбигейл, — если я смогу красть у тебя незаметно, то стану одной из лучших?

Уголок моего рта приподнимается. — Ты выдаешь желаемое за действительное, малыш.

Она хмурится. — Эй. У меня все еще есть нож, помнишь?

Двери в подвал внезапно с лязгом распахиваются. Завязав бандану вокруг носа и рта, я наблюдаю, как Эбигейл крутится на пятках, спускаясь по лестнице.

Я качаю головой, глядя на ее удаляющуюся фигуру.

Огонь в ее глазах. Воровские инстинкты. Клинок с рукоятью, гравированной вихрями.

Что я создал?

Сходство между ними поразительно.

Неужели именно такой она была много лет назад? Училась выживать за счет монет из чужого кармана? Отказывалась сосредоточиться на страхе, который испытывала?

Кажется, я не могу отделаться от мыслей о ней, от ее присутствия в тех, кто меня окружает.

Это приводит в ярость.

А еще хуже то, что я, возможно, только что помог создать то, что вскоре станет еще одной версией воровки, которая взяла верх надо мной.

Глава 11

Пэйдин

Теперь я знаю, почему его называют Сликом.

С моих костяшек капает пот, который когда-то был на челюсти этого человека, прежде чем я с силой вытерла его лицо кулаком. Кровь Слика пачкает мои руки, жаля ободранные костяшки, которые я встряхиваю, пока мы кружим друг вокруг друга.

Толпа орет, их крики эхом разносятся по тесному подвалу. Лица, на которых я не успеваю сосредоточиться, прижимаются к проволочному кольцу, отделяющему нас от шумной публики за его пределами. Ставки сегодня особенно высоки, что подбадривает зрителей греметь клеткой или топать в такт раскатам грома снаружи.

Учитывая, с каким нетерпением я ждала поединка со Сликом, который за последние несколько ночей победил каждого из его противников, я не ожидала ничего другого.

Внезапно он бросается на меня, и я пытаюсь подобрать подходящее прилагательное, чтобы описать его огромные размеры. Слик, возможно, самый большой и самый скользкий человек, с которым я когда-либо сталкивалась, но и самый медленный. Я уворачиваюсь от огромного кулака, который он обрушивает на мою голову, и едва избегаю второго, направленного мне в живот. Моя нога ударяется о его голый бок, но его тело настолько твердое, что я, возможно, нанесла больше вреда себе.

Потная рука обхватывает мою лодыжку, и он с ворчанием дергает меня вперед. Слик настолько же предсказуем, насколько огромен. Ногой, которая все еще стоит на земле, я бью его коленом в пах. При этом он только хрюкает, а окружающая толпа синхронно охает.

В результате драки мой туго намотанный платок смещается на голове, угрожая обнажить прядь проклятых серебряных волос. Я отступаю назад, задыхаясь и поправляя ткань на лице. После трех ночей просто чудо, что мне удалось остаться неизвестной.

Может быть, именно это возбуждение заставляет меня возвращаться снова и снова. И еще деньги.

Кулак врезается мне в ребра, выбивая воздух из легких. Я спотыкаюсь от удара, брызгая слюной на ткань на лице, пока пытаюсь отдышаться. Слик направляется ко мне, ухмыляясь в ответ на крики толпы.

Я хмурюсь от этого звука. В конце концов, он любимец фанатов, и нет причин принимать это на свой счет. Жаль, что зрители не видят девушку почти восемнадцати лет, которая надирала задницы мужчинам вдвое крупнее и старше ее. Впрочем, внимание — это последнее, что мне нужно, поэтому такие бои становятся еще опаснее. Мне нужно оставаться безликим новичком, мимолетной интригой, подпитывающей сплетни на улицах.

Но я не намерена уходить. Или проигрывать.

Нет, я заработала на этих поединках больше, чем за месяц воровства в Илье. Даже если бы Адена продавала свою одежду, мы никогда не смогли бы заработать достаточно, чтобы позволить себе настоящую комнату и питание. При этой мысли меня пронзает боль, но она не имеет ничего общего с травмами, которые я получила. Она пронзает меня прямо в сердце, которое болит без нее, — сердце, которое разбилось в тот день, когда она ушла.

Ради тебя, Адена. Все ради тебя.

Слик настойчив, обрушивая на меня удары, от которых я едва уклоняюсь. Он бьет меня кулаком по голове, и в глазах вспыхивают звезды. Я вялая.

Устала и…

Умираю с голоду. Чего я только не сделала бы сейчас ради апельсина.

Я трясу головой, пытаясь прояснить ее.

Сосредоточься сейчас. Еда — потом.

Слик основательно измотал меня. Я пытаюсь понять его, пытаюсь задействовать свои экстрасенсорные способности и найти лучший способ быстро расправиться с ним.

Отец был бы разочарован тем, как долго я его читаю.

Он блокирует мой джеб и налетает на меня, прижимая к клетке. Ослабленная проволока дребезжит, и я едва улавливаю крики толпы за ее пределами.

— Добей его! Добей его! Добей его!

Верно. Я почти забыла, что я — он.

Моя мешковатая одежда и закрытое лицо помогли сохранить мою принадлежность к мужскому роду. Я бы слегка обиделась, если бы это было не совсем то, чего я хотела.

Сосредоточься.

Он прижимает меня к ржавой клетке, откидывая назад огромную руку, чтобы нанести удар. Когда кулак летит к моему лицу, я отклоняюсь в сторону, наблюдая, как он наносит удар по металлу, где когда-то была моя голова.

Он дерется только верхней частью тела.

Конечно, он снова заносит руку, намереваясь нанести удар только кулаком. Зная это, моя нога находит внутреннюю часть его колена и бьет достаточно сильно, чтобы по моей ноге прошел толчок. Слик сдерживает крик, падая передо мной на одно колено, сжимая то, что, скорее всего, является вывихнутой коленной чашечкой.

По толпе прокатывается коллективный вздох при виде такого уязвимого чемпиона. Эти вздохи перерастают в нечто более громкое, когда я вбиваю колено ему в брюхо.

Один раз. Дважды…

Внезапно меня бросают на пол.

Он схватил меня за ногу и неловко свалил с ног, а затем с размаху швырнул мое тело на едва прикрытый пол ринга. Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги, кости болят, когда я набрасываюсь на все еще стоящего на коленях мужчину. И прежде чем он успевает среагировать, я использую его подставленную неповрежденную ногу в качестве табурета. Перекинув ноги через его плечи, я зацепляю коленом его шею и, используя свой импульс, отправляю нас на землю.

Не самый изящный прием.

Я сдерживаю удар, прижимая ногу к его шее и сдавливая горло. Он вслепую хватается за спину, размахивая руками в надежде задеть что-нибудь важное. Пользуясь случаем, я ловлю одно из его запястий, сильно затягиваю его за голову и прижимаю к своей груди.