— Леам в своем репертуаре, — презрительно отметил Уильям. — Силы вбухал не меряно, фантазию применил по полной, а над качеством не поработал. Что это за лапы к такому крупному телу? А шерсть с какого перепугу растительная?

Он принялся проводить какие-то манипуляции, исправляя чужую работу. Магики заинтересованно затихли. На их глазах бесформенное нечто стало приобретать более естественные пропорции. Тело увеличилось, лапы чуть удлинились и окрепли, а хвойные иглы и корешки сменились обратно на шерсть. И только морда осталась прежней.

— Больно! — заверещало это существо.

— Ух ты, заговорил! — восхитился Крис.

— Ну, еще бы, — горделиво ответил Уильям, отдавая ему пятнадцатого парня-магика. — Ваш Леам речь-то ему создал, а доступ к ней почти заблокировал.

— $#*@%!!! — заявил «Сережа».

— Фи! — поморщилась Кассандра. — Ежик, ну, он прямо как ты.

— Крутяк же! — одобрил орк, беря у Криса мыша. — Будет мне младшим братом.

— Крутяк! — подтвердил «Сережа». — Есть дай.

— Ну, точная копия! — сказала Кассандра, и все рассмеялись.

***

Сегодня Марина даже не пыталась собственноручно разогнать ребят по комнатам, сразу предоставив этот вопрос Ксавьеру, дяде Маде и госпоже Эгнерции. Троица опытных руководителей с кардинально разными подходами справилась на ура.

Дядя Мадя увещевал совестливых, госпожа Эгнерция запугивала бессовестных, а Ксавьер просто молча смотрел на тех, кто остался. Действовало почему-то покруче физической расправы, и Марина даже позавидовала бы ему… останься еще у нее силы завидовать.

— Дядя Мадя, кажется, мое состояние ухудшилось, — сказала она, когда в корпусе настала тишина, и старый профессор вышел на крыльцо.

— Да, мне тоже так кажется, — не стал скрывать он. — Вы зря продолжаете работать. Вам нужен отдых. Полноценный отдых — с лежанием в постели, чтением легких книг и заботой близких. Полноценный и продолжительный.

— Увы, покой нам только снится, — улыбнулась Марина.

— Это не шутки, — посерьезнел дядя Мадя. — У всякого организма есть точка невозврата: когда энергии остается так мало, что тело уже неспособно поглощать дополнительную энергию извне и восстанавливать себя. Тогда начинается агония. Физическая агония. И Вы очень близки к этой самой точке невозврата.

— А есть еще какие-нибудь лекарства? — спросила Марина. — Я помню, что душевную энергию так не залить. Но хоть симптомы лечить можно? Сухость глаз, ломоту в суставах, озноб, слабость, воспаленные десны?

— Не бывает волшебных таблеток, — разочаровал ее профессор Мадиер. — Лучшее лечение любой болезни — это забота о себе. Я не знаю, на какие действия Вы тратите остатки своих душевных сил, но прекращайте это делать. Какой смысл лечить симптомы, если надо устранить причину? Симптомы — это только звоночки, что в вашей жизни что-то идет не так и кто-то тянет из вас силы, будто вампир.

— «Вампиров» у меня полный класс, — пошутила Марина. — Но я поняла Вас. Я попробую проанализировать свои ощущения и выяснить причину.

Сказать-то сказала, но в душе все же не очень-то верила в идею, что какое-то там утомление может так сильно сказываться на здоровье. Дядя Мадя это тоже понял и укоризненно покачал головой. Однако спорить не стал и ушел к себе.

А Марина осталась. Она уже выспалась днем, и теперь ее не тянуло лечь раньше времени. Правда, сил этот отдых ей не дал, и теперь она стояла на крыльце, кутаясь в шаль ,и устало подпирала плечом последний целый столбик крыльца.

Уходить не хотелось. После жаркого дня природа неожиданно решила освежиться. Небо над головой Марины затянуло свинцовыми тучами, и сверху моросил дождь, но с западной стороны тучи были реже, и клонящееся к закату солнце расцвечивало все вокруг золотом. Наверное, вид был потрясающий. Но очень уж худо было Марине, так что полноценно восхититься этим зрелищем она сейчас не могла. Если только присесть, минимизировав страдания.

С легким стоном она опустилась на верхнюю ступеньку. Козырек крыльца был небольшим, и по ее туфлям сразу зацокали мелкие дождевые капли. Марина обняла себя за колени и бессильно склонила голову, любуясь закатом.

«Надо просить телепорт и больничный, — подумала она. — Может, у меня пневмония. Или лейкоз какой-нибудь».

Внутренний голос в кои-то веки сочувственно промолчал, подтверждая предположения. Увы, следовало признать, что местная медицина оказалась плоха, и Марине пора было обратиться к настоящим врачам.

Скрипнула дверь. Девушка покосилась назад: кто это там еще пришел по ее душу?

Из щели высунулась конопатая мордашка Флокси.

— Чего не спишь? — хрипло спросила девушка. — Опять страшно?

Вместо ответа девочка подошла и крепко обняла ее сзади. Тельце ее было хоть и маленьким, но горячим. Или это Марина понемногу остывала, теряя жизненные силы. Но думать об этом сейчас и жалеть себя было нельзя. Рядом с ней был ребенок, и ему нужна была помощь.

— Все хорошо, — Марина похлопала девочку по руке. — Я рядом, ничего не бойся.

Флокси угукнула, потянулась и чмокнула ее в уголок губ, совершая свой вечерний ритуал.

— Беги спать, — сказала Марина, чувствуя, что ей опять плохеет, и не желая пугать этим девочку. — Я скоро вернусь.

Флокси снова угукнула и умчалась в дом, а Марина тяжело закашлялась, стоило только двери закрыться.

«Наверное, здесь какие-то свои вирусы или бактерии, к которым у меня нет иммунитета», — подумала она.

«Давай-ка поднимайся, — посоветовал ей внутренний голос. — Найди ректора и попроси портал. Ты ведь так правда умрешь, если ничего не делать».

«Сейчас, — сказала Марина, хватаясь за перила, чтобы подняться. — Только свитер надену. А то опять знобит так, что зуб на зуб не попадает».

Но стоило ей подняться, и повернуться, как она едва не врезалась в Ксавьера. Тот стоял в открытых дверях, прислонившись к косяку и сложив руки на груди, и как-то странно на нее смотрел: сурово, подозрительно и будто изучая.

Проход он загораживал не полностью, но чтобы пройти мимо и не коснуться друг друга, Марине следовало протиснуться в дверь боком, повернувшись к нему лицом. И стоило ей попытаться это сделать, как Ксавьер протянул руки и уперся ими в косяк, преграждая Марине путь в обе стороны.

Она запаниковала и уставилась на него снизу вверх. От холода ее уже било крупной дрожью, и зубы стучали, а пальцы ходили ходуном, как при болезни Паркинсона. Ксавьер осмотрел ее со всех сторон, хмурясь и недовольно поджимая губы. Затем взял за подбородок, заставив запрокинуть голову, и уставился тяжелым взглядом.

Марина окончательно струхнула. Этот мужчина и раньше ее пугал — неизвестной силой, скрытой в нем, мрачностью и невозможностью разобраться в его мыслях. И вот теперь ее страхи обрели реальную почву. Ксавьер определенно что-то задумал.

— Сколько раз она уже это сделала? — спросил он. — И зачем Вы ей это позволили?

— Что? — просипела перепуганная Марина.

— Я говорю: сколько раз Флокси это сделала? — повторил он.

— Сделала что? — окончательно растерялась Марина.

— Понятно, — Ксавьер вздохнул, задумался и начал нервно постукивать пальцами по косяку двери — в ритм колотящегося со страху сердца девушки. Он как будто что-то решал. И спустя пару мгновений решился.

— Что ты делаешь?! — девушка попыталась оттолкнуть его, когда он обхватил ладонями ее голову и потянулся поцеловать. Но увы, она была слишком слаба даже для того, чтобы ровно стоять, не то, что сопротивляться.

— Марина Игоревна, помолчите, пожалуйста, если хотите жить, — спокойно отозвался мужчина, пинком ноги закрывая внутреннюю дверь в корпус, чтобы их не услышали и не увидели. — У Вас жизненной энергии осталось хорошо, если на пару дней. Флокси Вас почти выпила.

— Что? — растерялась Марина. И тут же, пользуясь ее растерянностью, мужчина припал к ее губам.

Она вздрогнула и попыталась ударить его, но в следующее мгновение ощутила, как ее пронизывает потоком энергии. Сила была искристой, она изливалась из уст Ксавьера и пощипывала губы и язык, словно электрический ток. Затем сплошным потоком проливалась в грудную клетку, скапливаясь там, после чего медленно принималась расходиться по всему телу, разнося по нему жар и силу.