— А вытираться чем? — спохватилась Касси.

Марина задумалась, но быстро нашла решение.

— Пододеяльниками, — сказала она. — Их твоя мама хотя бы постирала и проутюжила. Вымоетесь, вытретесь чистеньким и ляжете на свежие простыни, как нормальные люди.

— Так мы же не люди, — хмыкнула Флокси.

— Вот именно! — Марина смерила обеих многозначительным взглядом и вышла. Ей предстояло еще убедить пацанов постирать портянки.

…

Помывка оказалась еще более сложной задачей, чем Марина рассчитывала, и затянулась на несколько часов, умаяв всех ее участников, а особенно — организатора. Сколько споров пришлось выдержать, аргументов привести — не счесть.

Парни носились со своей телесной неприкосновенностью, как чокнутые фанатики средневековья, убежденные, что любая помывка может смыть с них святую воду крещения. Маринин возмущенный крик, что в помещении невозможно дышать, они отражали не меньшим возмущением по поводу того, что их заставили разуваться: мол, вот если б они не снимали свои сапоги/ботинки/кожанки, то и не воняло бы. А вонь потных подмышек называли «нормальным запахом мужика».

В итоге Марине пришлось применить тяжелую артиллерию, и самого большого возмущенца — очнувшегося к вечеру Уильяма — Помор по ее приказу отнес до реки, что блестела далеко внизу и там хорошенько прополоскал. После этого желающих спорить не нашлось, и ребята послушно, хотя и весьма некачественно, помылись и перестирали белье.

Марина мылась последней. Остывшая вода, отсутствие мыла, а также дверей не способствовали приятным ощущениям от обычно любимой ею процедуры. В принципе, она даже понимала нежелание ребят заниматься мытьем. Но как образованный человек, понимала, к чему рано или поздно приведет подобная антисанитария.

Свое белье она, правда, стирать не стала, рассчитывая утром сменить его на свежее в родной квартире. Заодно перемывшись, как следует. В принципе, ничто не мешало ей отправиться в родной мир сразу после ужина. Но Марина решила хотя бы одну ночь провести на новом месте, прежде чем делать окончательный выбор. Да, здесь от нее каким-то чудом отступила многолетняя апатия. Но бытовые условия для современного человека все же имели большое значение.

Что, если она по каким-то причинам не сможет здесь спать? Вдруг здесь холодно или слишком неудобно? Может, кто-нибудь из магиков воет по ночам? Или вдруг она вспомнит еще какой-нибудь критически важный бытовой момент, без которого жизнь ее быстро станет невыносимой? Или вообще проявится что-нибудь непредсказуемое, связанное с особенностями этого мира или магиков? Какие-нибудь биополя, вызывающие головную боль или кошмары?

В общем, Марина решила здесь хоть разок переночевать.

Она шла по темному коридору в бесформенных тапках, форменной мантии и без трусов под ней, так как надевать грязное белье на чистое тело сочла неприемлемым действием. Было немного непривычно, но чистое тело требовало чистой одежды. Все равно об этом маленьком секрете никто не знал. Ребята умаялись за день, и в корпусе стояла потрясающая местная тишина, не нарушаемая даже доносящимся из-за некоторых дверей храпом.

В абсолютно черном небе висела огромная белая луна. Раньше Марина ее не замечала — незачем было смотреть вверх. А вот теперь впечатлилась размерами местного спутника. Более того, луна была не одна, и возле горизонта виднелась другая — помельче и красноватого оттенка.

Полосы лунного света, льющегося из окон рекреаций, рассекали ночной полумрак, и в воздухе отчетливо были видны кружащиеся пылинки. Марина сунула руку в один из световых потоков, и рука будто облачилась в белую перчатку. В корпусе сильно пахло пижмой и тысячелистником — это Леам предложил использовать травы вместо мочалок, и прошедшие по коридору чистые магики оставили за собой этот шлейф запахов.

Марина кралась тихонько, чтобы никого не разбудить. Однако возле палаты «Наглость» замерла, подобравшись: из-за двери доносились сдавленные стоны и какое-то жутковатое бормотание наподобие молитвы.

— Ребята, у вас все в порядке? — осторожно спросила она, не торопясь врываться в чужие покои.

Бормотание оборвалось, зато стоны стали громче и призывнее: как будто кто-то звал на помощь, имея кляп во рту.

— Мальчики? — еще раз обратилась к ним Марина и взялась за ручку двери.

— У нас все хорошо! — отозвался Персиваль. — Мы спим!

Слишком поспешно отозвался. Да и стоны никуда не делись.

— Я вхожу, — предупредила Марина.

— Не надо! — крикнул вампир, но было поздно.

Марина открыла дверь и онемела. На полу была расчерчена огромная сложная пентаграмма. По ее внешнему краю горели заново украденные Персиком свечи, а в центре извивался связанный по рукам и ногам Уильям с кляпом во рту.

Глаза у молодого мага были напуганные — похоже, в таком положении он не мог применять свой дар и был совершенно беззащитен перед этими двумя сатанистами. Точнее, сатанист в зоне видимости был только один, но Марина подозревала, что где-то здесь прикидывается ветошью и невидимка-Денеба, который просто не мог пропустить представление в собственной комнате.

— Что происходит? — она сурово сложила руки на груди и воззрилась на вампира в его жуткой рясе.

— Да так… Играем… — тот попытался спрятать за спиной ритуальный нож.

— Персик? — Марина добавила в голос немного угрозы.

— Да мы в шутку, чесслово! — отозвалась пустота в правом углу. — Чисто попугать его хотели, чтоб не рыпался лишний раз. Мы ж из-за него сегодня едва не полегли. Если б те ребята разошлись, и кто-нибудь пострадал, хрен бы мы потом оправдались!

— Ага, — закивал Персиваль, сверкая влажными клыками в угрожающем освещении сатанисткого обряда. — Они бы сказали, что Уилл первый начал, и все. И это, блин, правда! А он теперь, типа, один из нас, и мы, типа, за него. Говнюк!

Персик, вынужденный в присутствии дамы проглатывать все матерные слова, не сдержался и пнул Уильяма в бок.

— А ну, стоп! — рявкнула Марина. — Еще раз тронешь, и можешь прямо сейчас уматывать из корпуса на все четыре стороны! Немедленно развяжи Уилла!

— Да ну зачем? — взвыл вампир. — Вы ж сами сказали за ним присмотреть. Так вот, он плохо себя вел, и мы его наказываем.

— Жертвоприношением? — возмутилась Марина.

— Да мы же так — чисто попугать, — сразу пошел на попятный Персик. — Я, честно говоря, ни одного обряда вызова не знаю. Просто повеселиться хотел и выскочку на место поставить. Сказали ему, что принесем его в жертву, а на его место вызовем иномирного демона, он и поверил. Прикольно же вышло, правда? Смотрите, он от страха аж обоссался!

Парни глумливо захихикали, а Уильям застонал от двойного позора — что повелся и что испугался.

— Я — ваш иномирный демон, — сурово воззрилась на шутников Марина. — А ну, убрали все быстро! Пленника развязать и извиниться. Свечи и нож сдать Леаму, пол протереть, а завтра — помыть. Наказаны все трое! Уильям — за то, что из-за него чуть весь класс не пострадал, а вы двое — за самосуд! Завтра вместе с Амадеусом будете нужник достраивать.

Ей в ответ донесся уже тройной стон: похоже, пленник быстро сориентировался, что умирать в пентаграмме проще, чем нести ответственность за свои действия.

— И чтоб красиво было, тепло и уютно! — Марина требовательно погрозила им пальцем. — А не справитесь — выгоню всех троих. Нет, ну, это ж надо было придумать, а?

Она вышла, сокрушенно качая головой. Вот ведь только отвернись, и опять двадцать пять. Детский сад! Ну, ладно — детский лагерь. И ведь даже не пожалуешься никому: родителей нет, а проректор ответит: «Просто исключите лишних». И ректор, возможно, тоже.

Мысленно посокрушавшись и почти дойдя до своей лаборантской, Марина спохватилась, что хорошо было бы проверить, как выполняется ее указание. Вернулась на цыпочках к двери и прислушалась. Из комнаты доносился сдавленный мат Уильяма: похоже, его все-таки освободили. Затем послышались шаги.