– Бить молотком, чтобы сбить лепнину или что-то в таком духе.

– Ах, долото! – гордо выпрямился он. – Дай-ка я взгляну... Что ж, и в самом деле, у тебя глаз куда зорче моего. Интересно, сколько осколков здесь не хватает?

Девушка осмотрелась, погладила изображённую ласточку по нижней выемке, где, предположительно, должно находиться сердце, и сказала:

– Не знаю, но клянусь всеми богами, добрыми и злыми, когда я создавала свою ласточку с этого портрета, мозаика была целой. Ни единой царапины, а стёклышки будто напевали о своём, когда я проводила по ним пальцем.

Она попробовала и сейчас. Ни звука, только писк крыс где-то в глубинах подземелья.

– Большая часть следов ведут именно сюда, отсюда же – гораздо меньше, – продолжила волшебница, передав фонарь в руку спутнику. – Ах, Илес, вспомни, когда ты бывал тут в последний раз, как выглядела картина?

– Если бы я обнаружил что-то, то непременно сказал бы тебе! – ответил он, изучая обстановку вокруг. – Но ты не хуже меня знаешь, что из-за опытов наверху академия ходуном ходит, а осколки мог убрать кто-то из моих соплеменников...

– Опыты здесь проводятся долгие сотни, если не тысячи лет, – Ови скрестила руки на груди и кивнула на светящийся шарик неподалёку. – Здесь всё подземелье могло обрушиться, если бы вибрации действительно оказывали такое разрушительное воздействие. Илес, мы находимся в центре главного подземелья, верно? – спросила она, а спутник кивнул. – Значит, следы могут вести куда угодно. Пойдём к южной стене. Возможно, загадочный вор скрылся в той стороне.

Они продолжили путь в полном молчании, оставив магическую сферу догорать своё. Спустя время мозаичная галерея закончилась, вернулось обычное подземелье. Пройдя через пару лестниц и короткий коридор, Илес привёл спутницу в обжитый погреб, наполненный бочками. Закрыв за собой люк, полурослик придвинул на него сверху ящик.

– Обычно только я сюда забредаю, – пояснил он. – Мои соплеменники не любят чародеев с ворот академии.

– Тогда зачем ты забаррикадировался? – спросила Овроллия, оглядывая помещение с бочонками, ящиками и столами.

– Чтобы у загадочного вора меньше пространства для манёвра было. Если, конечно, он остался в академии.

Они поднялись по лестнице и осторожно выглянули за дверь. Под крышей галереи внешней стены, укрываясь от метели и ветра плотными капюшонами, бродили несколько чародеев-стражников. Волшебница разобрала на их мантиях герб Квольцетара – золотые весы, на одной чаше которых дремал полярный ворон, а на другой покоилась чародейская корона в драгоценных камнях. Внизу, недалеко от ворот, неподвижными изваяниями стояли стальные големы.

– Одинаковые в своей уродливости и уродливые в своей одинаковости, – заметила Ови, пытаясь пересилить ветер. – Ворота ведь справа? – спросила она. Илес кивнул, выглянул налево и повёл спутницу по галерее. Снег оседал в галерее, проникая через бойницы парапета непрерывными волнами хлопьев. Отойдя от двери в башенный погреб, девушка потеряла стражников из виду. – Ну и непогода! Не удивлена, что так мало юстициаров дежурит!

– Только сумасшедший сбросится отсюда вниз или мой братец Рибес с кухни! – заявил полурослик, остановившись и показав чародейке на выемку в парапете. – Перевесься через бойницу, посмотри, что там. Клянусь Великой Норой, но это то самое место!

Девушка послушалась его и, держась за нерабочий канделябр, свесилась с укрепления. Метель стучалась о стены академии, заваливая склоны холма гигантским отвесным сугробом. Если кто-то и мог спрыгнуть со стены, то его следы однозначно скрыла природа. Слева склон был ещё более крутым, никакой настил не спас бы вора, тогда как справа пространство просматривалась стражей, обитавшей в машикулях – наклонённой части стены с навесными бойницами.

Ветер, словно желая умерить любопытство Овроллии, ударил её по лицу с жестокой силой; она рефлекторно отпустила руку и свесилась наружу, устлав округу пронзительным криком. Однако спутник успел схватить её за ноги и вытянуть обратно.

– Милостивая Вари! – воскликнула девушка, принявшись целовать Илеса в щёки и лоб. – Благодарю, мой друг. Благодарю, благодарю!..

– Что здесь происходит?! – раздался гул под крышей галереи. – Именем Квольцетара, не двигаться! Кто вы такие?!

В считанные мгновения их окружили юстициары. По злому стечению обстоятельств в этот день ветер служил кому угодно, но только не молодой волшебнице.

***

Заседание длилось до самого вечера. Овроллия, сидя в другом конце зала, к сумеркам перестала наблюдать за тоскливо посапывающим Илесом. Полурослик, словно не в первый раз попадая в передрягу, выглядел абсолютно спокойным. Каждый час он просыпался и, понимая, что тюремщики всё ещё беседуют с руководством академии, вновь поникал головой. Моментом Ови испытала чувство зависти. Она также хотела уснуть и проснуться тогда, когда всё закончится. Когда жизнь в академии наладится.

Офицеры городской стражи всё это время беседовали с архимагом и его заместителями. Недалеко от них, в первом ряду, сидел профессор Кенциль. Стража запретила сажать пойманных за нарушением общественного порядка вместе или с кем-то из служащих академии, но наставник Овроллии всем своим видом выражал сожаление и раскаяние. Когда ректор, кажется, убедил старшину стражи в чём-то, девушка почувствовала, что скоро заседание окончится. Это почувствовал и Кенциль, утёршийся рукавом при взгляде на свою подопечную.

– Что ж, да будет так, – провозгласило морозное сопрано. Старшина юстициаров – та самая женщина в причудливом головном уборе и военной мантии, – которая разбудила Ови посреди ночи, встала, и следом за ней поднялись её сослуживцы по боевому посоху. – Мы уважаем вас, господин архимаг. Уважаем ваш труд. Академия жива и процветает благодаря вам. Поэтому корпус юстициаров в лице офицеров Северного Дозора, в ареал обеспечения безопасности которого входит защита академии Белого Пергамента, готов пойти на уступки и отпустить подозреваемую. Пока ведётся следствие, никто не покинет этих стен. Однако с вашей стороны, – дама-офицер повернулась к девушке, сотрясая воздух декоративными рогами с мехом, – мы требуем докладывать о результатах следствия. В случае нахождения вами важных улик вы обязаны предоставить доступ к ресурсам и помещениям академии нашим следопытам. Если мы выявляем факт самостоятельного участия подозреваемой в расследовании, это будет равносильно сокрытию следов.

– В таком случае, вмешательство верховного юстициара префектуры не потребуется, – заявил Паристо. – Благодарю вас за понимание, госпожа Лёдериц.

Троица офицеров кивнула и отправилась к выходу, провожаемая взглядами молодой чародейки и полурослика. Однако, пропустив вперёд спутников, Лёдериц остановилась в дверях и сказала:

– И да, господин архимаг, с этого момента юстициары будут охранять спальные корпуса как учеников, так и преподавателей. Мы будем фиксировать любое подозрительное поведение, будь то ночные бдения в библиотеках или баловство молодых в тёмных закоулках спального корпуса.

Дверь со скрипом захлопнулась. Паристо, почёсывая лоб, указательным пальцем подозвал Овроллию. Она подошла к наставнику, который умоляющим взором требовал у архимага прощения для своей подопечной, но тот, прикрыв глаза и спрятав лицо за тонкими морщинистыми пальцами, погрузился в глубокие раздумья. Его заместители – могучая телом магистресса Альцира и низкорослый магистр Хольбериц – вполголоса обсуждали своё, не смотря на сидящего между ними ректора.

– Профессор, почему вы плакали? – осторожно спросила Ови, усевшись рядом и взяв Кенциля за руку.

– Ты нарушаешь правила, дитя, – непривычно меланхолично ответил он, вновь утираясь рукавом. – Твой авторитет начинает трещать по швам.

Девушка вспомнила о том, как выглядит злополучная картина в подземелье. В горле застыл ком, она не нашла в себе силы сказать что-либо.

– Никогда ещё мы так не унижались перед властями города, – прервал разговор с великаншей Хольбериц. – Овроллия, ведомо ли тебе, что теперь твоё расследование окончено? А значит, через неделю-полторы сюда прибудет верховный юстициар, и никто не защитит тебя от его изощрений. Поверь, этот старик явно носит в себе вашу, южную кровь. И пытки, чужая боль и крики доставляют ему неимоверное удовольствие.