– С ума сойти! С ума сойти! Ты сама должна это видеть!

Овроллия выбралась наружу и, смахнув копну снега с парапета у двери не поверила своим глазам: юстициары Квольцетара и префектуры разили друг друга чарами. Каменная кладка некоторых корпусов осыпалась, местами появлялись трещины. Двери выбивались ударными чарами, и внутрь одного корпуса вламывались местные стражи, а в другой – люди верховного юстициара. Казалось, ни те, ни другие не щадили друг друга.

– Нужно помочь нашим! – воскликнул Илес. – Этих живодёров надо связать и сбросить со стены академии!

– Мы не бойцы, веди к профессору!

Когда они пробегали через двор, навстречу им выскочили несколько вооружённых жезлами юстициаров с символами Квольцетара на мантиях. В одном из ополченцев Ови узнала помощника Лёдериц. Увидев Ласточку, он остановился и хрипло спросил:

– Кто напал на вооружённую до зубов академию?

– Юстициары префектуры! Они пытаются задержать ваших!

– Проклятье, за мной! – приказал старший страж.

У самых дверей в казармы, расположенные под угловой башней, в старой тюрьме, Овроллия оглянулась и увидела, как юстициары сходу вступили с кем-то в бой. Илес утянул подругу в дверной проём и закрыл за ними, сказав:

– Что же происходит... Великие предки, своих убивают?!

– Не убивают, кажется, пытаются связать, обезоружить, – пояснила девушка. – Эй, здесь есть кто-нибудь?

– Тише! – раздалось впереди эхом. – Кто-то идёт!

Вскоре, пройдя несколько коридоров и узкую лестницу, друзья попали в просторное помещение, освещённое ржавыми канделябрами и парой жаровен. Здесь находились с два десятка студентов и профессоров, среди которых Ови сразу увидела наставника. Кенциль поднялся с лежака и подбежал к воспитаннице, не удержавшись от поцелуя в лоб. Он спросил:

– Что за колокольный звон? Почему все юстициары ушли?

– Там идёт бой! – заявила она. – Профессор, дорога каждая минута! Злодея нужно найти, нужно разгадать его тайну! Скажите, вы знаете, кто такая Люрция?

– Люрция?.. – переспросил он, осмотрев сидящих вокруг студентов и двух профессоров. – Кларцис, тебе знакомо это имя?

– Нет, Кенциль, – отвечал один из преподавателей, сидя на лежаке. – Кажется, одну из студенток четвёртого курса так зовут.

– Речь о женщине, которая умерла! И её муж, искренне любивший её, каким-то образом увековечил её! Кажется, их дочь стала убийцей!.. Ох, милостивая Вари, точно! Наставник, у кого из профессоров есть молодые дочери моего роста?

– Я не знаю ничего о детях наших преподавателей, даже имён. У Альциры есть сын, работает далеко отсюда; у профессора Сэрицара дочь, которая, однако, больна телом; у мастера Алерица дочь умерла два года назад в результате несчастного случая и...

Овроллия жестом остановила Кенциля, переглянулась с Илесом.

– Алериц – это близкий друг мастера Царвеля, – произнесла она. – Вы не знаете, профессор, есть ли у мастера Алерица дом в Бласимэре?

– Есть, кажется, недавно там произошёл пожар, – отвечал тот, всё ещё не веря догадкам своей воспитанницы. – У него есть дом и в Квольцетаре, но он почти всё время живёт в стенах академии и...

– Идиотка! Главной подсказкой были ваши слова, я ведь часто вспоминала их у себя в голове: «Нельзя пытаться угадать и предугадать действия психически неуравновешенного человека. Но попытаться узнать, есть ли среди подозреваемых такой... кто ведёт себя не совсем адекватно...» Значит, если это он, так как архимаг и профессор Жерацир исключаются, то у него есть подельница. И она искусна в фехтовании...

– Куда ты идёшь? – огрызнулся наставник. – Овроллия, стой!

– Его дочь не умерла, профессор, – сказала Ласточка, поворачиваясь к выходу. – Переждите бурю здесь, мы скоро вернёмся.

Кенциль догнал её и схватил за руку, однако она повернулась и на глазах у школяров и преподавателей выпустила в него волну чар из двух ладоней. Наставника связало по рукам и ногам нироузлами, он рухнул на руки двух студентов и, крутя головой, взмолился:

– Не смей... не смей!

Обратно Ласточка и Илес возвращались в полном молчании. Бушующее в стенах академии сражение напоминало нападение смертоносной вьюги: на глазах друзей двух чародеев, укрывшихся в разных корпусах, вытянули чарами прямо из окон; отряд помощника старшины юстициаров во всю наседал на нескольких юстициаров префектуры, Ови заметила, как двое людей Лёдериц оказались связаны нироузлами, но сослуживцы были слишком заняты боем. Метель и ветер стучали по окнам и козырькам, вызванные силой магии, а не природы, и призывали школяров с преподавателями не выходить во двор и ждать окончания сражения.

Вскоре Илес довёл подругу до мозаичного панно. Их уже ожидала птица, которая сидела на том самом клиновидном осколке мозаики. Овроллия взяла его в руку, поднесла фонарь в выемке и осознала, что текстура камня точно такая же, как камень мозаики. Тяжело вздохнув, девушка попыталась вставить клинышек, но он не влезал в узкое отверстие. Тогда она вытащила четырёхугольный фрагмент, вставила клин тупым концом и вернула трапецию на место. Сама не поняла, как перестала дышать и дышать перестал полурослик. Послышался едва слышимый скрежет, мозаика наконец ожила.

Сначала застывшая в невесомости птица залюминесцировала белизной нижней части головы и живота, затем свечением начали отдавать тёмно-синие основания крыльев, хвостовое оперение и голова, а после – чёрные кончики крыльев. Когда ласточка ожила, преобразилась погода вокруг неё: метель справа будто приобрела объёмность, снежинки, подгоняемые ветром, стали выглядеть ярче, напоминая крохотные звёзды, сияющие одновременно и так близко, и так далеко. Пасмурная погода слева также приобрела совершенно реалистичные очертания – будто бы выскакивающие из буро-серых туч линии светоносных молний и капли дождя готовились поразить застывшую в полёте ласточку, помешать её полёту. Однако голова птицы была обращена именно к свету, к молниям, что собирались помешать её перелёту. Или это было лишь её испытанием?

Поводив рукой по картине, девушка случайно коснулась последнего клиновидного осколка. К её удивлению, он был подвижным. Она повернула его вокруг собственной оси, и, казалось, он вошёл чуть глубже. Где-то за стеной послышался едва слышимый плач.

Из размышлений Ови вырвал давящий по ушам металлический скрежет и грохот каменных плит, вызвавший новую дрожь по всему коридору. На глазах девушки и полурослика мозаичное панно слегка вдавилось в стену и медленно опустилось в длинный паз. Овроллия, держа фамильяра в руке, переступила через порог и обнаружила заходящий за угол коридор. Темнота и едва слышимый плач привлекали её, манили к себе. Ласточка должна была разобраться со слезами, как с каплями дождя на картине.

– Стой, подруга! Ови, стой!

Она сдержала слёзы, зарядила руку и повторила то, что сделала с профессором Кенцилем. Связанный полурослик пал рядом с фонарём. В его широко раскрытых глазах застыл немой вопрос.

– Прости, – пояснила чародейка. – Конец своего пути я должна пройти одна. А птица, – девушка прижала иллюзорную ласточку к шее, – часть меня.

Когда она закончила говорить, вновь раздался неприятный скрежет. Ови заметила в самый последний момент в боковых пазах части механизма, исполненные из нержавеющей и долговечной стали. Успев перескочить в узкий коридор, чародейка проводила связанного Илеса тоскливым взглядом, пока мозаичное панно не закрылось.

– Если твоя магия быстро перестанет действовать, то он выберется и откроет снова, – сказала птица.

– Значит, нам нужно торопиться.

Подсвечивая путь ласточкой, Овроллия миновала два поворота и коротких коридора, после чего показался яркий свет. Она попала в просторное круглое помещение с несколькими выемками в стенах и жаровнями в неизвестном стиле. В центре напоминающего арену зала висела огромная люстра. В глаза сразу бросился непонятный магический алтарь под ней. Сверху был накинут массивный плед, который, однако, подрагивал, будто здесь проводилось исследование. Птица прощебетала о том, что не нужно трогать посторонние предметы, но лежащая на алтаре Диадема знаний, инкрустированная ярким сапфиром под цвет глаз самой Ови, так приманивала её к себе.