Я выигрываю вбрасывание, шайба прилетает к Курту и тот очень спокойно и грамотно отправляет её в зону Чикаго. Он даже и не подумал прицелиться и попробовать попасть в пустые ворота, молодец. Пока он что-то там выцеливал бы то почти наверняка его накрыл бы кто-то из игроков Чикаго. ТАк что всё верно, чем проще тем лучше.

Даг Уилсон возвращается в свою зону и отдаёт передачу на Дениса Савара.

Тот входит в нашу зону и когда туда же прибегает и Вилсон отдаёт ему передачу.

То что делают игроки Чикаго понятно. Раскачивают поперечными пасами нашу обороняющуюся тройку чтобы или отдать передачу уже на пустой угол или неожиданно бросить. Да, вот он бросок! Лармер из правого круга! Ирбе на месте!

Отскок забирает Рёник и отдаёт Уилсону. Еще бросок! Снова Артур в Игре! Безошибочно отработал блокером и отбил.

Штрафное время у Дона Барбера кончается и он прибегает нам на помощь. Очень вовремя, на самом деле. Теперь уже Рёник пытается пробить Ирбе но Дон ложится под шайбу и принимает её на себя.

НА подборе первый Лармер, но я уже поймал его плечо в прицел.

Разгоняюсь, группируюсь, атакую. Удар плечом в плечо и Лармер летит на лёд.

И секундой позже становится понятно что мой силовой ставит точку в матче.

Потому что я не Курт. Мне даже после силового приёма нужно куда меньше времени на прицеливание.

НАверняка со стороны казалось что я просто махнул клюшкой в сторону шайбы. Но нет.

На самом деле это не так.

Чтобы вот так вот махнуть, да еще и в такой напряженный момент встречи, требуется многие часы работать на тренировках. Только после тысяч и тысяч повторений, монотонных и скучных, мышцы сами начинают понимать что нужно делать и как.

Мой бросок, а я именно бросал по воротам соперника находясь в нашей зоне, попытались выловить два игрока Чикаго но тщетно. Шайба таки заползла в ворота ЧИкаго. 7:5! Мы, выражаясь по теннисному победили на тай брейке.

Следующая матч у нас был назначен на завтра и наш самолет уже ждал команду в аэропорту. Играть предстояло в Квебеке, на автобусе мы бы добирались часов 18, учитывая непогоду которая захватила одноименную Канадскую провинцию.

Но нам эта непогода была нипочем. Максимум четыре часа и мы уже будем в канадской гостинице.

Обычно, если следующий матч предстоит завтра никто из Миннесоты долго не общается с журналистами, особенно в гостевых матчах, но сегодня мы сделали исключение для пары журналистов которые приятельствовали с Бобби Уларком еще с тех пор когда тот был игроком сборной Канады и играл против нас.

И само собой что всех интересовало что же я говорил Макрею после его ошибки.

— Да ничего особенного, на самом деле, — улыбаясь ответил я, — всего лишь поддержал Бейзила и сказал что мы всё равно выиграем.

— Алекс, ты обещал ему что сам забьёшь?

— Что? Нет конечно. Я не настолько самонадеян, — ответил я. Но врать не буду, мне хотелось забросить Чикаго. И чтобы подбодрить Бейзила и чтобы немного подобраться к парням которые от меня убежали в гонке бомбардиров.

— Да, в этом сезоне тебе не удалось выбить 50 в 50, — поддел меня Джон Робертсон, полный тёзка того самого журналиста который после первого матча суперсерии 1972 года съел выпуск своей газеты.

— ЧТо поделать, — пожал я плечами, — травмы это тоже часть нашего бизнеса. Как и голы, передачи, любовь и ненависть болельщиков своих и чужих. За это нам и платят.

— Кстати, Алекс, — снова взял слово Робертсон, — на носу 31 января и команды будут обязаны обнародовать сумму контрактов с игроками. Ты этого не боишься?

— А с чего я должен бояться, Джон? Наверняка нет ни одного хоккейного фана или специалиста который не знает что у меня самый большой контракт в НХЛ. Ты и твои приятели журналисты в своё время об этом трубили на каждом углу.

— Нет, ты меня не так понял. Я про то что твои партнеры по команде узнают что они все вместе получают меньше чем ты платишь своему совкомспорту.

— А, ты про это. И этого я тоже не боюсь. У меня в команде со всеми отличные отношения, можно сказать что Миннесота команда друзей. И нашу дружбу не разрушить деньгами.

— Всё-таки видно что ты очень молод, и к тому же русский. Посмотрим что ты скажешь через месяц.

— Я уверен что скажу тоже самое.

Честно сказать этот разговор, да еще и под телекамерами был мне не очень приятен. Но по счастью сразу после моей реплики мы свернули на обсуждение чисто хоккейных вещей. И в результате флеш интервью заняло у меня не планируемые 10 минут а все полчаса.

Команда в результате была вынуждена меня ждать. Не мог же я прям так, вспотевший и в хоккейном снаряжении ехать в аэропорт.

В итоге мы проибыли в аэропорт Чикаго на час позже чем планировалось. Хорошо хоть у нас чартер который не зависит от расписаний.

Но когда самолет был уже над Торонто выяснилось что это опоздание очень даже критично. На Квебек налетела самая настоящая снежная буря, взявшаяся буквально из ниоткуда.

Пришлось садиться в Оттаве и оттуда уже ехать на автобусе. Благо что администраторы заказали его еще до того как мы приземлились.

К тому моменту когда мы выехали в территории столичного канадского столичного аэропорта буря добралась и до Оттавы. Из-за этого скорость у нас была ну просто черепашья, миль двадцать в час, если не меньше. Разгоняться до более высоких скоростей водитель, который когда я садился в автобус показался мне уставшим, просто не решался.

В принципе это правильно, не дай Бог что случится.

Но не всем это понравилось, спустя примерно час Боумэн буквально наорал на водилу чтобы тот прекратил сопли жевать и ехал как следует. Поначалу водитель отказывался но потом всё-таки сдался и нажал на акселератор.

Игра с Чикаго и все эти передряги в дороге меня изрядно утомили поэтому я заснул.

А проснулся от сильнейшего грохота, после которого автобус бросило на дорожные ограждения. Он их пробил и на мгновение замерев ухнул вниз с моста на который мы въехали секундами ранее.

Треск льда, ломающегося под весом автобуса, а потом потоки ледяной воды, хлынувшие внутрь. Учитывая то, что всё это происходило глубокой ночью, то у меня мелькнула мысль, что на этот раз точно всё.

Но она, эта мысль, как ушла, так и пришла, уступив совсем другой: «Бороться, зубами цепляться за любую возможность».

Глубокий вдох, выдох, еще один, и еще. Так себе гипервентиляция лёгких, но она лучше, чем ничего. Скидываю ботинки, рука скользит по стеклу окна и натыкается на маленький молоточек. Ну да, я же всегда сижу рядом с аварийным выходом.

Хватаю этот нехитрый инструмент и бью что есть силы по стеклу. Один раз, другой, третий. Время, время буквально ускользает из моих рук.

Наконец есть! Окно вдребезги, и на меня с Майком, который сидел рядом, обрушился дополнительный поток воды. Но это ничего, главное, что путь наверх свободен.

Вылезаю из автобуса, не обращая внимания на порезанные об стекло руки, и понимаю, что Майк-то так и остался там, внутри.

Чертыхаюсь про себя, и, развернувшись, возвращаюсь внутрь. Так и есть, Модано прижало креслом, и он не может выбраться. С трудом, но освобождаю своего приятеля, хватаю его за волосы и рвусь наверх. Туда, где сквозь толщу воды видны всполохи освещения.

Грудь разрывает от боли, но я плыву. Наверх, наверх! Я должен жить. Должен!

А вот и поверхность. Глоток морозного канадского воздуха показался мне опьяняюще прекрасным. Рядом хрипит Майк, которого я так и держу за волосы.

— Алекс, ты мне сейчас скальп снимешь своими пальцами, — говорит он.

— Плыть можешь?

— Не знаю, — отвечает мой приятель.

— Тогда терпи.

Одной рукой я гребу к берегу, а второй держу Майка. И при этом оглядываюсь по сторонам. Что-то слишком мало народу вокруг меня. Вон голова Хельмута виднеется над водой. А вон наш тафгай МакРэй гребет по-собачьи. Штястны я тоже вижу. Пара медиков и тренер Хартсбург. Притом Крейг еще и тащит Скотти, который, судя по всему, без сознания.