Алтея

Проснулась от того, что стало тяжело и жарко. Оказалось, что на мне, как на удобной подушке, расположился генерал. Ох, ну он и здоровый.

– Слезь с меня, – проворчала я после тщетных попыток вылезти из-под тяжести.

– Ммм, что? – кажется, мужчина и сам удивился, что лежит на ком-то.

– Мне дышать нечем.

– Ааа, – он подвинулся с явным нежеланием. – Доброе утро! – он так ласково мне улыбнулся, что я выдохнула, кажется, гроза миновала.

– Пойдем на тренировку? – решила закрепить успех и еще больше отвлечь Эдмона от себя.

– Да, конечно. Иди первая, я догоню и проверю, – он попытался сделать грозный вид, но улыбка ему помешала. Ммм, какая же все-таки у него красивая улыбка, хоть бы на зубах природа отдохнула, но нет, и здесь постаралась на славу.

Убежала, быстро заскочив в уборную, чтобы генерал не одумался, но он и не собирался, все еще с блаженной улыбкой лежал на койке. Я умиленно покивала головой и выскочила за порог.

Отправилась на нашу с генералом тренировочную площадку и долго бегала, стараясь ни о чем не думать. Мне не хотелось снова погружаться в мысли о том, зачем я ему нужна, что будет дальше, что уже случилось. Не хотела думать и о Паоло, мне было перед ним стыдно, но, что я могу сделать.

Бегая на тренировке, я думала еще о том, что мне хотелось бы сейчас не просто бегать по кругу, а побежать куда-нибудь подальше, и не останавливаться, пока от всех не убегу. Но куда бежать?

Вскорости явился генерал в прекрасном настроении.

– Чего грустишь? – довольно веселый тон Эдмона заставил меня разозлиться. Он еще смеет задавать подобные вопрос?

– Ничего, – буркнула я и попыталась ускориться.

Эдмон быстро догнал меня и поймал поперек корпуса. Покружил и поставил на ноги.

– Ты мешаешь мне тренироваться! – все еще злая воспротивилась я его вольностям. И снова побежала. Эдмон засмеялся и начал меня догонять. Я удирала как могла, но площадка была небольшой, и бегать можно было только по кругу, а этот несносный генерал нарушал правила и преграждал мне путь, ловил, отпускал, снова ловил и смеялся, завораживая меня своей безупречной улыбкой.

Постепенно я заразилась его весельем, детская забава помогла избавиться от грустных мыслей, и они переключились на Эдмона.

Сейчас он казался почти что мальчишкой, но и на самом деле, он ненамного старше меня, и даже, насколько я могу судить, младше Паоло. Не удивительно, что он прислушивается к нему, уважает и воспринимает как старшего товарища, несмотря на субординацию.

Эдмон в очередной раз поймал меня и потащил к турнику, снова попытался на него подвесить. Я продержалась несколько мгновений и упала в его объятия. Несмело посмотрела в его потрясающе синие глаза, и мой взгляд помимо моей воли упал на его губы. Дальше его улыбка и поцелуй. Нежный, успокаивающий, совсем не властный, наоборот, Эдмон как будто искал защиты в этом поцелуе, притягивая меня и обнимая.

– Знаешь, мне часто в детстве снился этот момент, – все еще обнимая мне в макушку проговорил генерал. – Конечно все было не совсем так, обычно я просто тянулся к свету во тьме, а теперь тянусь к тебе. Ты мой свет!

Я подняла глаза, заглянула ему в лицо: он был абсолютно серьезен. Вся его веселость испарилась. Не знала, как реагировать, но точно знала, что он сейчас искренен. На меня сейчас смотрел мальчик, который не нужен был своим родителям сам по себе, да и никому другому. Его всю жизнь использовали, как куклу, не считаясь с чувствами и желаниями живого человека.

Мне так захотелось помочь ему.

– Расскажи о своем детстве, Эдмон, – спокойно попросила я.

Мы уселись на бревно, которое лежало на краю площадки, и он заговорил.

– Признаюсь, даже не знаю, о чем рассказывать. Детство как детство: много учился, тренировался, слушался отца.

– А маму?

– Я был ей не нужен, – горькая усмешка, – даже больше того: она ненавидела меня за то, что я слишком похож на отца. Она была принцессой первого захваченного отцом королевства. Он вынудил ее отца сдаться и отдать принцессу замуж, чтобы легализовать свою власть. Так и началась его империя.

Эдмон замолчал, уйдя в глубь себя.

– А потом? – я дотронулась до его руки и почувствовала такую тоску.

– А потом ему стало мало, ему нужны были и другие королевства, а еще наследник. Как я сейчас понимаю, ничего хорошего мама от отца не видела. Да и я появился не от большой любви.

– Странно, обычно такие красивые люди появляются именно от любви, – я сказала, не подумав, первое, что пришло на ум.

– Это вряд ли обо мне, но спасибо за комплимент, – грустно усмехнулся Эдмон, а я смутилась. Хотя он и без моих слов знает, как красив.

– Неужели мама тебя совсем не любила? – я вернулась к больному вопросу, все еще не веря, что мать могла отвергать свое дитя только из-за ненависти к его отцу.

– Сомневаюсь, что можно одновременно любить и ненавидеть, – а я почему-то не сомневалась, потому что именно эти два чувства, кажется, сейчас испытываю к молодому генералу. А теперь к этим чувствам примешалась еще обида за него. В чем он виноват перед матерью? Она была его единственным убежищем в его нелегком детстве, но отказала ему в крове.

– Когда она заболела, я не мог поверить, что теряю ее. Хотя я был для нее чужим, она же была для меня всем! Тем светом, который давал мне надежду, согревал. Я часто любовался ею, когда она гуляла по саду, но не смел подходить, не мог больше видеть ее брезгливый взгляд, – я все еще гладила Эдмона по руке, принимая его боль, разделяя ее и отдавая ту нежность, которую сейчас испытывала к нему, несмотря ни на что.

– А друзья у тебя были? – решила я, что хватит уже бередить старые раны, но и с этим вопросом ошиблась.

– Никогда, только подчиненные и слуги. Отец требовал тотального подчинения, и хотел, чтобы и я вел себя так же. И я не смел ослушаться. Единственным моим почти другом был старый Дайяк, он играл со мной в мореплавателей. До сих пор помню, как мы на чердаке собрали всякий хлам и изобразили что-то наподобие палубы, – радостные воспоминания озарили лицо мужчины, сделав его просто неотразимым, я не могла отвести глаз от теплой улыбки, но буквально тут же его губы искривились, – а потом наш тайник обнаружили и Дайяка высекли до полусмерти и отправили на каторгу!

Эдмон резко встал, давая понять, что разговор окончен.

Весь день на дежурстве я не могла не думать о том, что теперь мне многое стало понятно. Жестокость Эдмона вполне объяснима, что ждать от человека, если у него было такое детство. Хотя свое я и не могла вспомнить, но была уверена: родители меня любили. Иногда мне даже кажется, что мама рядом со мной.

Мне очень хотелось помочь Эдмону, сделать его хотя бы немного счастливым, пусть даже он этого и не заслуживает.

После того разговора генерал как будто отгородился от меня, мы почти не разговаривали несколько дней, но из шатра он меня не отпустил. Во сне он часто хмурился. При этом каждое утро я неизменно просыпалась в его объятиях, как будто во сне притяжение побеждало отчуждение.

Боев, к моей большой радости, пока не было, и я немного расслабилась. Пока в один из дней на общем построении Эдмон не объявил, что мы снова сворачиваем лагерь и идем штурмовать стены Несанета – столица королевства называлась так же.

Получается, впереди решающие бои? Мне снова стало жутко…

Мы расположились лагерем между небольшим лесом и стенами столицы. Стены были грандиозными и помимо этого еще и переливались защитной магией. Красиво!

Теперь под столицей собрались все армии Виджеты. Оказывается, наша была далеко не единственной. Генералы других армий должны были подчинятся младшему Прайму.

Эдмон в связи с возросшей ответственностью пропадал днями и ночами, хотя и поселил меня снова в своем шатре. И даже на дежурства меня не отправлял. Я вообще находилась в странном положении: была предоставлена сама себе и свободна в своих передвижениях. Ну так я понимала то безразличие, с которым он относился ко мне в последнее время.