Больше не было совместных утренних тренировок и ужинов, а я по ним ужасно скучала. По нему скучала…
Как так получилось, что этот властный, но ранимый мужчина, способный вогнать мне нож в живот и отправить на смерть, стал так дорог моему сердцу? Никогда не считала себя глупой, но я полюбила врага.
Мне стали бесконечно дороги, наполненные болью синие глаза.
Я не находила себе места, поэтому решила отправится на разведку. Одела форму, спрятала под повязкой волосы и отправилась в другой лагерь. Не знаю почему, но меня потянуло туда.
Когда я шла уже по территории не наших отрядов стала ловить косые взгляды, но никто не остановил меня и не задавал вопросов. Походила-походила и вернулась в свой лагерь.
Я еще давно не видела Паоло, беспокоилась за него, вдруг из-за того, что защищал меня, он попал в немилость? Руфина сказала, что он просто занят и ему не до меня. Это хорошо. Хватит ему уже проблем из-за какой-то девчонки. Считала, что уж кто-кто, а Паоло достоин счастья и мира. Он самый добрый и отзывчивый из всех, кого я знаю. Какую волю он проявил, когда даже во время боевых действий продолжал развивать лекарские навыки, помогая чужим людям даже на вражеской стороне. И меня сколько раз уже спасал.
Чувствуя себя абсолютно неприкаянной, я слонялась целыми днями по окрестностям, а ночами прижималась к ставшему родным теплому телу. Эдмон так уставал, а я старалась не думать от чего. Все же он готовил объединенную армию к штурму неприступной крепости, сколько же в этих боях погибнет людей? Да и про свою роль рядом с ним я не давала себе забыть, хотя и очень хотелось. Еще безумно желала, чтобы он смотрел на меня, как на женщину, а не как на щит.
Какая же я все-таки глупая.
В очередной раз бродя по холмам неподалеку от нашего лагеря я увидела парня в военной форме, он сидел прямо на земле высоко на холме. Мне стало любопытно, что он там делает и почему один. Думала, что только я брожу тут в гордом одиночестве.
Забралась на холм, стараясь сильно не кряхтеть от усердия, чтобы не спугнуть человека. Но он, кажется, и так ничего не слышал, погруженный в себя. Чем ближе я подходила, тем сильнее у меня сдавливало горло. Не может, просто не может быть!
– Акио?! – выдохнула я, уже стоя за спиной парня, все еще не веря своим глазам, но уже понимая, что права.
Парень резко повернулся, подняв на меня голову и прищурился из-за яркого солнца, которое было прямо за мной.
– О Небо, Тея?! – он подскочил на ноги и порывисто повернулся ко мне, потом также резко притянул к себе, и я оказалась в знакомых крепких объятиях.
Мы простояли, не разжимая объятий очень долго, но любопытство парня победило. Он отодвинул меня на расстояние рук и не выпуская из них, спросил:
– Как ты тут оказалась? Разве ты не должна быть в школе?
– Была, но потом оказалось, что я все-таки маг, да и вся моя группа. Мы с девчонками оказались на фронте, точнее они работают в госпитале, а я вот тут, – под конец мой голос совсем затих под злым взглядом Акио.
– Проклятая война, она отнимает все у нас! – стало понятно, что парень злился не на меня. – Я рад, что ты невредима!
– Надолго ли, – безразлично пожала я плечами.
– Ты права, мы все можем оставить свои жизни под этими стенами, – Акио снова сел на землю и меня притянул к себе.
– Что ты делаешь на этом холме? – задала я интересующий меня вопрос.
– Пытаюсь вспомнить какого это – быть художником.
– В смысле вспомнить? – я встрепенулась и удивленно посмотрела на парня.
– В прямом, – грустно вздохнул Акио, – я потерял вдохновение и больше не могу рисовать.
– Ты же собирался попробовать себя в батальном жанре? – шуткой я решила замять возникшую неловкость от его отчаянных слов.
– К сожалению, это не мое, – не отреагировав на шутку ответил Акио. – Последнее, что я изобразил – была ты в бальном платье.
– Жаль, – у меня навернулись слезы от воспоминаний, как это было недавно, как это было давно…
– Мне тоже очень жаль, что ты попала в этот кошмар, – задумчиво проговорил Акио, – а я все переживал, почему ты мне не пишешь, – он усмехнулся, – в твоей школе, наверно, уже гора моих писем лежит.
– Я не знала, куда тебе писать, потеряла тебя.
– Само Небо нас снова соединило под своим любящим сводом, – с этими словами Акио наклонился ко мне и поцеловал.
Поцелуй был мне приятен, как и раньше, но при этом вызвал странную смесь чувств: мне стало грустно, обидно, чувство потери сдавило сердце, как будто я потеряла кого-то или что-то очень дорогое. Не было больше того ощущения сладости и легкого головокружения от поцелуев этого парня, на губах осталась только горечь сожаления.
Акио оторвался от меня и посмотрел сначала мне в глаза, а потом вдаль.
– Знаешь, я наверно попробую завтра нарисовать все это, – он показал рукой на простирающуюся перед нами красоту зеленого поля, холмов, небольшой реки, чье извилистое тело разрезало просторы под нами.
Я улыбнулась, кажется, мне удалось изменить его эмоции, забрать его грусть и отпустить, освободив снова место в его душе для вдохновения.
– Это правильно, пока мы живы, нужно жить! – я обняла Акио, радуясь за любимого, понимая, что по-прежнему люблю его, но теперь по-другому. Художник стал мне родным и близким, и этого уже не отнять! Он часть моего прошлого, он часть меня.
На следующее утро мы с Акио снова встретились на том холме. Он, как и обещал, взял с собой все необходимое для изображения того прекрасного пейзажа, который уже нарисовала природа. Небо было таким синим, прозрачным и теплым. Высоко парили, громко крича, птицы. Бушующее море зелени распласталось перед нами.
– Привет! – я тихо поздоровалась с Акио, чтобы не потревожить его. – Рада тебя снова видеть!
– Привет, милая, – не отрываясь от пейзажа проговорил Акио.
– Прости, что спрашиваю, но тебе ничего не будет от того, что ты не в лагере?
– Нет, сейчас командирам не до нас, готовятся к штурму, дежурю я часто по ночам, так что днем предоставлен сам себе, хотя, конечно, ухожу из лагеря как можно незаметнее. А ты тоже по ночам дежуришь?
– Можно и так сказать, – ответила я, подумав о ночах в одной постели с Эдмоном.
– Мужиков у вас там нет что ли, по ночам уже девчонок эксплуатируют! – возмутился парень, а я вздохнула: все явно так и думают обо мне, даже Паоло вряд ли верит, что у нас с Эдмоном ничего не было. Хорошо, что Акио ни о чем таком не знает, а то не представляю, как бы он отреагировал.
Мы еще долго сидели на том холме, наслаждаясь редкой волей, которую нам дарил теплый нежный ветер, слегка треплющий мои волосы. Необъятные просторы, ласковое солнышко, нагревшее землю так, что та стала издавать тот запах, который я запомнила еще в Агагнете. Неповторимый запах свободы.
Мне даже вдруг показалось, что я уже сидела на этом холме раньше и смотрела на всю эту красоту. Хотя, почему показалось? Это же было вчера.
Вечером мы нехотя расставались, я отправилась провожать Акио в его лагерь. Стоя уже рядом с его палаткой, спрятавшись в густой тени, мы прощались, возможно, даже навсегда, ведь никто из нас не знал, что будет завтра.
– Это тебе, – сказал Акио, доставая из этюдника узкий тубус, в котором оказался мой портрет, тот самый, в бальном платье.
– Ох, я тут сама на себя не похожа, но такая красивая!
– Ты как раз такая и есть: самая красивая из моих натурщиц. Дай Небо, я еще не раз тебя нарисую, Тея! – Акио потянулся меня поцеловать, но я увернулась и только порывисто его обняла. Мне не хотелось обнадеживать парня, ведь, даже, если нас убережет Жизнь, я не смогу больше быть с ним. Наш последний поцелуй уже состоялся.
Акио грустно вздохнул, как бы смирившись с моим решением и, обняв меня в ответ, отстранился, отправившись в свою палатку.
Мне было жаль тех чувств, что я испытывала раньше, но они изменились, и сейчас совсем не хотели подчиняться.
Я медленно побрела в сторону своего лагеря, как вдруг кто-то дернул меня за руку и грубо затащил в шатер. Сильно погруженная в свои мысли, не сразу среагировала, но, очнувшись, осмотрелась. Обстановка обычная для командирского, возможно, генеральского шатра, но что это все значит? С этим немым вопросом я уставилась на мужчину в форме, стоявшего посреди помещения.
