Случайно разбужена взмахом смычка…'

Анна Островская «Скрипач»

Апрель промелькнул, не успела оглянуться.

На кафедре было тихо как в склепе: Владимир Львович и Реваз Равильевич строили коллег, я — преподавала, а студенты, внезапно, учились.

Влад забрал у меня самые трудные и неприятные группы. Поэтому работа для меня превратилась в сплошное удовольствие.

Подготовка проектов у Русика и компании вышла на финишную прямую, и в целом ребятами я была довольна. А уж как довольны были и они сами, а также их родственники и педагоги — не выразить цензурно. Бенедикт однажды вечером звонил мне и даже не ругался, как обычно, а в завершение разговора отжалел пару слов благодарности.

Как бы снег на Первомай ни выпал после такого.

Однажды, ближе к концу месяца, отчитав свои лекции, я задержалась на кафедре. Обсуждала с магистрами грядущую защиту, немножко смотрела курсовые. У Влада ещё шла пара, так что спешить мне, в принципе, было некуда. Тут-то меня и поймала группа четвёртого курса, которую за хамское и свинское поведение Влад забрал у меня первым делом.

— Маргарита Анатольевна, вы бы Ланского уняли, что ли? Жизни от него совсем не стало. Как будто нам эта «Теория газового разряда» в будущем пригодится, — начал с наезда их неформальный лидер.

Староста, прекрасно понимавший, чем вся эта затея пахнет, разумно стоял в сторонке.

Хмыкнула, оглядела наглые недовольные физиономии:

— Что вы делаете здесь с таким настроем?

Может, раньше я бы начала увещевать, уговаривать, рассказывать о необходимости и важности каждого предмета из их расписания. Предложила бы консультации, дополнительные занятия, свои конспекты.

Ну а сейчас я решила: да ну вас нафиг. Не хотите учиться — армия всегда рада отчисленным.

В связи с новой кадровой политикой, на кафедре появилось достаточно молодых энтузиастов, то есть специалистов. Вот пусть у них теперь душа и болит за подрастающее поколение.

— Претензии? Пожалуйста, подавайте жалобу в письменной форме в трех экземплярах вашему куратору в деканат.

— Так Ланской у нас куратор.

— Мои соболезнования вашей печали. Тогда выход у вас один — учите.

От выслушивания дальнейшего бреда меня отвлёк звонок. О, надо же, лучший в городе адвокат по бракоразводным делам проявился.

— Имею честь поздравить Вас, Маргарита Анатольевна. Только что Александр Михайлович подписал все бумаги. Я передаю дело дальше и предполагаю, что после майских праздников можно будет забрать свидетельство о разводе.

— Чудесная новость. Как неожиданно. Вы — волшебник!

— О, это совсем не я. Просто кое-кому прямо приспичило срочно жениться.

Хихикнула.

Влад общением с моим адвокатом остался очень доволен и даже скупо его похвалил, заметив вскользь, что тот женат и с детьми. Как будто мне это интересно или имеет какое-то принципиальное значение для получения желаемого нами результата.

— Как бы там ни было, я очень рада. Мы же с Вами договаривались, что Вашу работу я оплачу после того, как документы будут подписаны? Пожалуйста, пришлите мне реквизиты для перевода.

И денег не жалко за такое.

— Я же говорю, что кое-кому приспичило срочно жениться. Не волнуйтесь, Маргарита Анатольевна, всё уже оплачено.

— Да, сюрприз, однако, — вот ведь Владимир Львович, ничего на обеде мне не сказал, и когда чай перед его текущей лекцией пили тоже.

— После передачи дела в суд наберу Вас с подробностями.

— Спасибо, буду ждать.

Распрощались довольные друг другом, и дальше все пошло по процедуре.

Вот так, неожиданно, по соглашению сторон, мы совершили очень странный внутрисемейный обмен.

На самом деле расставались с Сашей мы достаточно просто.

Мне доставались сын и квартира, в которой вместе прожили десять лет. А Саша получал мою обитель на Обводном канале. Больше делить нам, в принципе, было нечего, потому что от машины остались «рожки да ножки», а на Сашины доходы, акции, ценные бумаги и прочее — я не претендовала. Все, что мне от него было нужно это развод.

Который таки состоялся к моему и Русиковому невероятному удовольствию.

Про то, как рад был Влад, можно рассказывать очень долго, сочинить поэму или даже снять фильм.

Сам Александр Михайлович выписался из больницы в конце апреля. И ушел-таки на своих двоих, хвала врачам.

Поскольку я решила не заморачиваться и не упорствовать, то поехал он сразу в свою новую квартиру.

Ну а нам пришлось все же воспользоваться Владовым гостеприимством.

Да, ненадолго. Всего на неделю. Потому что за майские праздники я собиралась вымыть квартиру, доставшуюся нам с сыном, и переехать туда, поближе к школе.

А еще, на период этих самых праздников у нас была запланирована обширная культурная программа.

Во-первых, Влад улетал в Новосибирск на семинар. С докладом на основе своей кандидатской.

В Новосибирск.

Радовался, как ребёнок. Я сначала даже не поняла — почему. Пока не увидела довольно ухмыляющегося Шефа, который отдал науч.руку несколько купюр.

Тотализатор они опять организовали. Все не уймутся.

Результат поездки: многочисленные восторженные и хвалебные отзывы от научной братии. И скромная новость о том, что доцент Еров в тяжелом состоянии с множественными переломами попал в больницу. А пока он там поправлял свое здоровье, в родном Университете оказался уволен.

— Никакого бизнеса, только личное, — заявил мне после возвращения улыбающийся и невероятно довольный Влад.

Во-вторых, мы с Русланом отмывали квартиру и потихонечку переезжали. Все вещи Саши были собраны, упакованы и отправлены курьером. Я даже часы фамильные в его коробки уложила. Раз уж Вера Павловна их ему дарила.

Никакой ремонт Влад нам делать не разрешил. Сказал, что он вернётся и представит нашему вниманию готовую концепцию семейных взаимоотношений с недвижимостью.

Ладно, потерпим. Помоем, почистим.

В-третьих, Руслан последний раз прогонял защиту всех своих шести проектов. Дело это было нервное, напряженное, занудное, но важное и нужное. Стоически терпели все, кто участвовал, добровольно или вынужденно. Соседи, мне кажется, сильно повысили уровень своего образования и одновременно владения обсценной лексикой.

А в-четвёртых мы таки пошли в гости к Марку Адриану.

Его родители выловили меня в ближайшей к дому «Пятерочке», куда я выскочила за молоком и парой моющих средств. Отвертеться не вышло.

В гости мы, конечно же, выбрались. Было бы забавно, если бы не.

Это ужасное неуютное состояние: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…».

Все взрослые люди были вежливы, но насторожены. Парни — взбудоражены и блестели глазами. При этом молодежь лопала, как не в себя, и трындела без умолку.

Тяжело было.

— Красота, говорят, в глазах смотрящего, — заметил отец Марка, на мою сентенцию о собственной внешней заурядности.

Не успела я рот открыть, как влез довольно улыбающийся ослик:

— Есть авторитетное мнение, что внешняя красота не равна внутренней. Это надо учитывать. Живём-то мы всё же с человеком, а не с обёрткой.

Ещё год назад да даже месяца три я бы вновь почувствовала себя старой деревенской коровкой. А сейчас нет. То ли терапия работает, то ли Влад.

— А скажи-ка мне, моя радость, где это ты успел приобщиться к авторитетному мнению?

— Ну, мам, я тебе потом расскажу, — заюлил сын.

— Что-то последнее время много у нас на потом отложилось. Ладно, разберёмся.

— За красоту любят, когда больше не за что, — вдруг выдал Марк Адриан, складывая мне на тарелку бутерброд с красной рыбой, — а у Вас столько достоинств.

— Но все они уравновешены недостатками, поэтому сойдемся на том, что я вполне себе ничего так выросла, но не исключительная от слова совсем. Хороша, но в своем возрастном сегменте, ага?

Почтенное семейство довольно переглядывалось, а ослик ел.

Юноша же упорствовал:

— Мне все равно, что вы старше.

— А мне нет. Потому что старше — это лет на пять-восемь, ну, может, тринадцать. Но не двадцать пять. Я взрослее тебя как минимум на две жизни. Да, как мать я вполне справляюсь, но ты же настаиваешь на другом роде взаимоотношений? А иной вариант здесь — дама сердца, с лентами и балконом.