— Спасибо, к сожалению, пара дней проблему не решат. Буду иметь в виду, если совсем допекут.
— Значит, смотри по состоянию. К концу месяца заседание кафедры в расширенном составе с ректором. Понимаешь, по какому вопросу? — смотрит укоризненно.
Да Пресвятые Просветители, и ежам предельно ясно, по какому. Но что тут скажешь-то?
— А что околонаучные темы закончились? — вяло язвлю.
— Какая может быть наука, когда здесь такая Санта-Барбара образовалась, — Игорь Александрович недовольство не скрывал. — Мы предпринимаем некоторые меры для снижения накала страстей, но в их результативности я пока не уверен. Поэтому просьба — не добавляйте мне поводов для беспокойства, Маргарита Анатольевна.
Пожимаю плечами:
— Да я как-то и не начинала вроде бы. Обморок да, на нервной почве, плюс смена часовых поясов и климатических зон.
— Это понятно, — Шеф вздыхает, потирает подбородок. — Кратко мне сейчас и по сути: что у тебя с Сашей?
— Мы с сыном переехали ко мне. Я нашла адвоката. Он будет заниматься всеми формальностями. Александр Михайлович уведомлен о том, что я желаю с ним развестись. Он против. Угрожал отнять сына, — так достаточно кратко?
— Ясно, что ничего не ясно. Саша чувствует себя уязвленным, да…
Саша что делает?
На фиг это ваше воспитание!
Что за поклеп и наветы?
Он вот сейчас серьезно?
— С каких таких плюшек, я извиняюсь? Если бы его офисный секс с секретаршей прогремел на весь ю-туб, как сын грозился, то у видео с рейтингом 21+ миллион просмотров был бы почти мгновенно, без сомнения. А уязвленной, вообще-то, чувствую себя я, так-то.
Ошарашенный зав.каф — занятное зрелище, скажу я вам.
Любопытно посмотреть, однако.
— Что?
— Не совсем понимаю вопрос, — теперь я гляжу на руководство. Укоризненно и с недоумением. — У Саши бурный и страстный роман с секретаршей с ноября месяца прошлого года примерно. Как показала практика, христианка я практически никакая, ничего повторно подставлять не собираюсь. Мы разводимся. Точка.
Шеф вскочил, бросив на стол между нами очки.
Ясно, это значит нашего Универа фишечка, а не только Саша такой находчивый. Понимающие люди заценили и с удовольствием применяют. Иногда автоматически.
Да нормально все. Я потерплю, меня уже не торкает.
Пометавшись по кабинету, Игорь Александрович рухнул в свое монструозное кресло и развернулся ко мне всем корпусом. Куда там все негодование и пренебрежение девалось:
— Я несколько в шоке, ибо то, что Александр на кафедре распространяет — из другой оперы.
— Кто удивлен? Верится с трудом, что он признается прилюдно. А общественность, меж тем, очень даже в курсе. Говорят, это мне за все хорошее воздалось, бумерангом. Странно, что Вы не слышали, — святое дело коллег слегка забрызгать. За все хорошее, да.
— Еще я этих ведьм престарелых не слушал. У них такие конспирологические теории новые каждую неделю, куда там «Рен-ТВ» и «Пусть говорят». Сплошной бред воспаленного сознания.
Задумчиво потираю переносицу, морщусь, а потом неохотно предлагаю:
— Видео мне сын сбросил. Могу, конечно, придать гласности. Позориться, так уж по полной программе, чего там. Но пока мы его для суда держим.
— О, то есть дошло до такого уровня противостояния, — оказывается, эмоции могут иметь запах. Неожиданно.
Искреннее изумление Шефа пахнет зеленым чаем и мятой.
Или это у меня психо-защиты срабатывают? Устало и как-то беспомощно выдыхаю:
— Пока нет, но все возможно.
Хочется снова плакать. Кошмар. Разморозилась, ежки-плошки.
Шеф хмурится и искоса на меня поглядывает. Ждет.
И я справляюсь. Как всегда до этого.
Так, смахнула небрежно ладонью со щек лишнее.
— Хорошо, про Сашу я уловил. Теперь другой вопрос — что у тебя с Владимиром? — и взглядом так, как листом бумаги по ладони, резанул.
Хмыкнула. Тут-то я давно готова. Все обдумала, пока моталась по китайским городам и весям:
— Уже ничего. Флирт завершился в Цзилине, когда я узнала о принципиальном моменте, который напрочь лишает все наши возможные отношения будущего.
Мятой потянуло сильнее.
— Ничего не понял, но ладно, — Игорь Александрович выпрямился в кресле, потер ладони. — Если резюмировать, то с мужем ты разводишься, потому что он тебе изменил. В новые отношения не вступаешь. Живешь с сыном в собственной квартире.
Можно, конечно, и так изложить в очень кратком пересказе.
— Так точно.
— Все, иди, Маргарита, домой. Не нервируй меня. Мне еще Сашин загул переварить как-то надо. Это же меняет вообще всю картину, — пробормотал Игорь Александрович и повелительно махнул мне рукой на дверь.
И я пошла. Я же все еще приличная, хорошо воспитанная девочка.
Шла домой пешком и вспоминала новый опыт, который был мне предложен терапевтом на сегодняшней встрече.
И осознавала весь ужас тех рамок, в которых прожила сорок лет практически.
В просторном кабинете психотерапевта из мебели присутствовали шкаф-купе, чайный столик с кофеваркой, ти-потом и посудой, круглый стол со стульями вокруг, два кресла и диванчик.
На одном из кресел сидела хозяйка, а мне всегда предлагались на выбор: стул, диван и второе кресло. Как ни парадоксально, я выбирала диван. Устраивалась, мостилась на него изо всех сил, но чувствовала себя очень неуютно.
А потом в середине приема прозвучал неожиданный вопрос:
— Маргарита, а что бы Вы хотели изменить в формате наших встреч прямо сейчас?
И я, подумав, оглядевшись по сторонам и собравшись с духом, переместилась на кресло.
А после этого простого действия на меня наконец-то снизошла благодать.
Потому что я вообще всю свою сознательную жизнь хотела сидеть в кресле.
Для меня оно, глубоко внутри, было символом обособленности от семьи. В нем я могла быть сама собой, не оглядываться на родственников и не искать их одобрения и поддержки. А садилась я по жизни на диван, потому что в детстве мама сказала: «Рита, все приличные девочки тихо и скромно сидят в уголке дивана. При его наличии в комнате — всегда».
Если честно, это оказалось серьезным откровением. И моя подспудная ненависть к диванам вдруг получила внятное объяснение.
Мне действительно стало легче.
Но вышла из кабинета я все равно в слезах.
Надеюсь, этот слезоразлив когда-нибудь закончится.
Глава 49
Время сменить взгляд и подход
'Чиста небесная лазурь,
Теплей и ярче солнце стало,
Пора метелей злых и бурь
Опять надолго миновала…'
А. Н. Плещеев
Боги, когда? Когда уже придет тепло?
Вот чтобы «Ля-ля-тополя» или «Welcome to the club»? Чтобы благоухало летом?
Можно весной.
Но весна — это трудная пора. Обновление, если оно случается на самом деле, происходит через боль и кровь. Уж женщины-то знают.
А весна — символ и ежегодный шанс начать сначала. Правда, мало кто рискнет. Возможно, только тот, кому нечего терять.
И вот для них весна — время тревоги и неожиданных откровений. И ароматов тоже.
А в нашем городе она пахнет пылью, поднимаемой уборочной техникой, арбузной, ежки-плошки, омывайкой вдоль дорог, а с апреля и корюшкой, простите, Пресвятые Просветители. Огурцы окружают…
Но это все ароматы тепла, дух перемен, веяние свободы.
Я вышла из дома, оценила сияние редкого в наших широтах солнца и решила идти до работы пешком, наплевав на метро.
Когда пересекала Обводный канал по мосту, то удивилась — как много в мире изменилось за то время, что я жила в спальнике: отделка офисных и отреставрированных исторических зданий, новые кафе, салоны, магазины на пути. И люди. Как же изменились люди.
Почему я этого не замечала? Не видела? Или не хотела?
Десять лет!
Десять!
Из них хорошего только родной ослик, командировки в Китай и пара десятков достойных дипломных работ.
Пресвятые Просветители, я же впустую живу…