Пока катили по трассе, устав хлопать настырного жениха по рукам (Пресвятые Просветители, он всем окружающим случайным мимокрокодилам, как говорит Русик, старательно демонстрировал как бы нечаянно мой новый статус, и свой заодно) выдала ему телефон с фото и видео сыночкиных школьных подвигов.

Смотрел молча, но по глазам было заметно — впечатлился.

Потом телефон вернул и глубокомысленно изрек:

— Эту бы энергию да соображалку, да стране на пользу, — и хитро на меня покосился.

А я что? Я не возражаю.

Покивала.

— Не тревожься, Марочка моя любимая, сейчас мы его займем, потом год подготовки к поступлению, дальше «вышка». Пристроим куда надо. Все хорошо будет.

— Мне бы твой оптимизм. Очень боюсь его упустить. Я, все же, так себе мать: вечно в работе, родственниках, командировки эти длительные, ребенок живет на чемоданах. Да и вообще, я из братьев такое вырастила, что не хотелось бы повторить.

— Ты самая лучшая мать. Мы с Русом именно так и считаем. Как-нибудь аргументируем, а пока поверь на слово.

Мне очень хотелось. В его объятьях это не казалось бредом или сильным преувеличением.

Я же столько раз в последний месяц рисковала и всегда выходила в плюс.

Рита, почему нет?

Устроилась в этих удивительно нежных и сильных руках, мечтательно прикрыла глаза и согласно мурлыкнула:

— Уговорил, любимый. Тебе — поверю.

И наслаждалась резко скакнувшим сердцебиением и тихими эмоциональными высказываниями в макушку аж до самого Васильевского острова.

Приехали мы, на мой взгляд, как-то быстро.

Усадив меня в памятное по встрече Нового года кресло у окна, и выдав чашку какао, Влад активно приступил к сборам.

То, что Саша не успокоился, стало понятно, когда умиротворяющую тишину мартовских сумерек нарушила «Пропаганда». Снова.

— Саша, что ж тебе не спится спокойно сегодня, а? — решив не отвлекать Влада, пробормотала я вместо приветствия.

— Маргарита? — ответил мне недовольный незнакомый женский голос.

О, а вечер перестает быть томным, успела я подумать. И, твою молекулу, давно я не оказывалась настолько права.

— Миронов Александр вам кто?

— Муж, — ответила автоматически.

— Авария на «Скандинавии». «Скорая» повезет в Святого Георгия на Северном проспекте. Без сознания, — и отключилась.

Ступор.

Сначала вернулись ощущения — горячая кружка обожгла пальцы.

Потом звуковые колебания дошли-таки до мозга — «Марго, ты слышишь меня? Милая!»

Затем появилась рябь в широко распахнутых глазах.

Голова заработала не сразу. И почему-то до сих пор архив памяти очень мозаичный. Собрать в связную ленту события не удается.

Вот Влад усаживает меня в такси, а сам, забросив чемодан и сумку в багажник, устраивается рядом. Помню холодные металлические стулья в приемном покое Больницы Святого Георгия. Я сидела в углу, пытаясь сообразить, что делать сначала — звонить сыну или дождаться хоть какой-то информации от Влада, который мучал сотрудниц Справочной.

Потом вдруг откуда-то взялся стакан с корвалолом, а после я пила кипяток. Просто кипяток. Обожглась.

Это как-то взбодрило нейронные связи в мозгу, и я начала названивать Зульфие Амирановне. Кое-как изложив суть проблемы, получила порцию успокоительных увещеваний и приказ сидеть на месте тихо и ждать.

Помню, что Влад все время был рядом, держал за руку и несколько раз переспрашивал, понимаю ли я его.

Семья Алиевых не подвела как всегда. Через час примчался Реваз Равильевич и добыл из недр больницы нам сведения о состоянии здоровья Саши и врача.

Если кратко, то перелом руки, сотрясение, множественные ушибы, рассечение лба. Операция прошла успешно. От наркоза отойдет ближе к утру. Посещение возможно завтра с 10 часов.

Поблагодарили, вышли на воздух.

Профессор Алиев был удивлен, но не сильно. Присутствия духа не терял и командовал парадом в привычном режиме:

— Да, Саша продолжает неприятно радовать. Рита, не раскисать. Мужик не убился, а теперь уже точно не помрет. Так, молодежь, садитесь в машину. Сейчас позвоню в ГИБДД, и отвезем Риту домой.

— На Обводный нас, если нетрудно, — о, даже голос прорезался у меня. Отпускает столбняк, что ли?

Науч.рук посмотрел удивленно. Влад же сгреб меня в охапку и лицо сделал такое, будто ему только что Нобелевку вручили:

— А мы теперь вместе живем.

Охренеть, дипломат.

Реваз Равильевич уже немолод. И вот так, прямо в лоб, было несколько топорно, мне кажется.

Но мои близкие в разной степени мужчины решили меня сегодня шокировать по полной:

— Это вы хорошо придумали. Одобряю. Ты смотри, Ланской, сейчас свяжись с ее адвокатом, и как Саша чуть оклемается — берите его за жабры да пусть подписывает бумаги. Глядишь, к середине мая получите свидетельство о разводе.

— Спасибо, у меня план примерно схож. Но есть нюансы.

О, как. Здесь уже и общая концепция выработана, и конкретика тоже, я смотрю. Когда все это родилось? Пока я плакала да лебедям завидовала?

Чего в таком случае ждать от сына — боюсь представить.

— В Сашином алкоголе содержание крови невелико, так что тут точно лишение. Ну а машина в хлам? Так это даже кстати. Хорошо, что только сам перевернулся и никого не зацепил, остолоп.

— Разминулись мы с ним чудом просто, — задумчиво пробормотал Влад.

А я подумала, что разминулись мы удачно.

Я не желала Саше смерти. Мои обиды, стараниями жениха, подернулись пеленой. Не горели и не болели так сильно, как по возвращении из Китая. Но даже тогда, в самый острый момент обиды и отчаяния, я хотела с Александром развестись, а не хоронить его.

Так что завтра я Сашу, конечно, навещу. С сыном или сама — как уж Руслан решит. Выслушаю весь бред, что он там мне пожелает явить и даже, наверное, не стану грубить в ответ.

Апельсинов ему принести, что ли? И орешков с сухариками.

Да, сломал он руку, но намек должен уловить.

'Один лишь способ есть нам справиться с судьбой,

Один есть только путь в мелькании дней —

Пусть тучи разогнать нам трудно над землей,

Но можем мы любить друг друга сильней…'

Леонид Дербенев

Спасибо профессору Алиеву, домчал нас до дома быстро. Распрощались также, не стали отрывать почетного академика от семьи еще больше.

— Держите меня в курсе, как у вас продвигаются дела с Сашей, — попросил Реваз Равильевич и, махнув рукой, отбыл восвояси.

А мы остались стоять у парадной вдвоем.

— Помню, как уезжал, оставив расстроенную и печальную тебя с агрессивно настроенным поклонником. После командировки, — Влад притянул меня в объятья и принялся целовать, будто бы напоминая и мне, и себе, что все переменилось.

А я загрустила, потому что тоже вспомнила тот день.

Он начался дополнительным стрессом от перелета, прибытия и делегации встречающих, продолжился обвинительной речью сына в адрес мужа и отца, дополнился Котом и позорным обмороком на кафедре. Дальше были госпитализация, объявление о разводе, и как вишенка на этот отвратный тортик реальности — переезд.

Опять заболела голова, слегка замутило, а сердце напомнило о себе, сжавшись.

Да, сегодняшний день тоже чересчур напряженный получился.

Это еще Руса не обрадовали последними новостями.

Я ему написала из больницы, что мы слегка задерживаемся. И все.

— Пойдем, любимая, обрадуем и огорчим Руса одновременно, — Влад потянул меня в тепло.

Поплелась за ним, вяло размышляя, что реакции Руслана последнее время часто ставят меня в тупик:

— Знаешь, боюсь, что обе наши новости для него пройдут в категории «обрадуем».

После того успокоительного, что мне подогнали знакомые Алиевых в больнице, я чувствовала себя несколько заторможено, голова была мутная и тяжелая, а эмоции будто бы заглушены.

Такое гадостное состояние.