— Игорь Александрович сказал, что старый дракон.

Николаич убрал телефон в карман и закурил волшебным образом появившуюся в руках папироску:

— Мелковат будет для дракона. А хоть бы и так, сокровище свое он все одно прое*л.

После такой резолюции, что остается?

Только отвалить.

Это я и сделал.

Пока у нас здесь все кипело, Рус прислал мне адрес, правда, с матерным напутствием. Надо будет провести разъяснительную беседу с молодежью, ибо лексические обороты слабоваты и банальны. Куда это годится?

Так, сейчас быстро найти такси.

Вот ты умчалась, конечно, вдаль. Но это ничего.

Жди меня, мое сокровище.

'Что мы сделали с надеждой,

В час, когда пришла беда,

Ведь такими же, как прежде,

Мы не будем никогда…'

Олег Газманов «Единственная моя»

Получив на ресепшен ключи и выпив приветственного травяного чая с можжевельником, по дороге к вигваму написала сыну, что я в порядке и на месте. Забросив сумку и пакет из кафе с плюшками к утреннему чаю в домик, вышла на улицу.

Потянулась. Огляделась.

Да, гулять в парадном костюме и замшевых туфлях не особенно удобно, но в моем нынешнем состоянии — плевать. Если что брюки потом отдам в чистку, а туфли выброшу. К лешему их, как и воспоминания о прошедшем дне.

Рус ответил, что он в порядке. Сидит дома, занят делом: закончил уборку, ваяет проекты. Пожелала спокойной ночи и обещала вернуться завтра к шести — семи вечера.

Телефон, проверив получение согласия Шефа на отгул, выключила.

И пошла.

Сначала — вперед.

Очнулась у озера.

Удивилась, увидев лебединую пару. Они редко из своей заводи выбирались на большую воду.

И такие эти белые птицы были воодушевляющие, что захотелось всплакнуть. Плыли рядом, иногда касаясь клювами шеи один другого.

Я тот еще орнитолог, но решила, что она — поменьше размером и изящнее. А уж как он вокруг нее суетился. Мне оставалось лишь тихо и очень завистливо вздыхать. Знала я одного такого. Заботливого.

Но на душе потеплело оттого, что любовь есть.

Пусть и у лебедей хотя бы. Они, наверное, не заморачиваются всякими социальными глупостями, разницей в возрасте или невозможностью снести яйцо.

Счастливые.

Понаблюдав за этой чудесной парой полчаса, решила, что розового зефира мне на сегодня достаточно, пора подумать и о неприятном.

Отвернулась от семейной идиллии и пошла бродить вокруг озера, анализируя прошедший день.

Судилище, то есть заседание кафедры, было для меня давно ожидаемым кошмаром. Но, наплевав на собственные традиции и привычки, я не сбежала как всегда. Не уволилась заранее, хотя ещё в Китае об этом думала. Хотела же принести в жертву свою карьеру… дура.

Удачно вышло, что я была обижена и зла на Влада. Оказывается.

А как показала беспристрастная реальность — на деле собирушка оказалась мыльным пузырём.

Миражом и бредом воспаленного сознания.

Там не то что бояться, там даже переживать было не о чем. Но я бы этого не узнала, если бы поступила как обычно и сбежала.

Кем я должна считать себя после этого открытия? Вот, то-то же.

Я же ожидала Геенну Огненную, по меньшей мере, а вышло?

Так, поплевали ядом и разошлись.

Если отступить в сторону от привитых мне в детстве стыда и паники, обязательных при публичных разбирательствах, то я в итоге оказалась даже в плюсе. Внезапно.

Мегер шеф принудительно «ушел» на пенсию.

Науч.рук вновь продемонстрировал мощь и силу. И поддержку.

Как и зав.кафедрой. И все это скромной мне.

В Ерова я плюнула. Мелочь, а приятно.

Проректор принёс плюшек: и моральных, и финансовых.

Не знаю, сколько там выйдет тех грантов в переводе «на пощупать», но, думаю, после развода, мы с Русланом сможем позволить себе новую двушку. Хоть бы и на окраине, но с хорошим ремонтом.

Так что все складывается для меня очень гладко.

Работа есть, пришибленный муж вроде готов дать развод, жилищные проблемы реально решить.

И Влад. Влад вернулся.

В груди так сжимается всё. И слёзы рядом. Пора, видно, уже что-то решать.

Боже, Пресвятые Просветители. Хоть кто-нибудь…

Как же мне… страшно.

Но, наверно, все же для начала придется рискнуть и поговорить. Сердце-то все равно рвется к нему, болит и сжимается. Рыдаю, вою вся внутри, обливаюсь слезами и тоской.

Близкие дружно меня уговаривали не дурить: и сын, и Джу, и Нина. Даже Шеф с науч.руком намекали.

Значит, надо, а то уже и перед собой неловко.

Вот вернусь, с Сашей документы подпишу, а после, на работе, приглашу Влада обсудить перспективы докторской диссертации. Наверно.

Опять строю подробные обстоятельные проекты. Ничему меня жизнь не учит, а?

Вся такая вот довольная собой, с рабочим планом и предвкушением внутри, слегка подмерзшая, я вернулась к забронированному вигваму, по дороге думая, чего бы заказать на ужин.

В очередной раз восхитилась простотой устройства этого крохотного домика. На небольшой территории есть все необходимое для жизни, расположено оно компактно, удобно и доступно.

Нам с Русом отдыхать было в здешних конфигурациях и комплектациях вигвамов всегда комфортно. Я спала наверху, под крышей на матрасе, сын внизу перед телевизором на диване, недалеко от холодильника и кухни. Молодой растущий организм, понимать надо. И регулярно кормить.

Сняв куртку с пиджаком и сбросив туфли, огляделась и была приятно удивлена: ничего, оказывается, заказывать не надо.

Меня уже ждал ужин, накрытый на столике у дивана. Бутылка шампанского в ведерке. И два бокала.

Вот это сервис. О, наверняка постоянным клиентам бонусы привалили.

И посуда красивая, и хрусталь…

Но два фужера⁈

Вздрогнула.

Сильные горячие ладони легли на пояс, и плотная ткань костюмных брюк уже не казалась столь надежной защитой, как в Университете.

Горячий выдох обжег беззащитную шею сзади.

И я поняла — на самом деле от Влада защиты нет.

У меня — точно.

Даже моральной.

Все аргументы мои кажутся шелухой и сухими бессмысленными шкурками псевдоразумных доводов.

Почему я должна жертвовать собой и своими чувствами во имя некой абстрактной правильности или социально одобряемой модели поведения?

Я хочу быть счастливой. А с Владом я счастлива. Значит, я хочу быть с ним.

Пока могу я. Пока хочет он.

И пока между нами нет преграды в виде его официально зарегистрированных отношений.

— Я всегда найду тебя, душа моя, как бы ты ни пряталась. Догоню тебя, мечта моя, как бы ни бегала. Сделаю счастливой, любимая, как бы ты ни сопротивлялась, — жаркий шепот на ухо не только окунул в кипяток всего пережитого в Китае, нет.

Он, кажется, просто расплавил меня. Целиком. А уж когда до затуманенного мозга дошел смысл прозвучавших слов…

Я обмякла в его руках, а глаза закрылись сами собой.

Чертов бергамот.

Очередной горячий выдох теперь в затылок запустил череду мурашек вдоль позвоночника, и я непроизвольно поежилась:

— Да, ты права, любимая. Разговоры подождут. Месяц. Месяц без тебя, — Влад резко развернул меня и притянул к своему напряженному телу.

Моргнула и чуть не ослепла.

Синее пламя выплеснулось. На меня. Зажгло и спалило.

Лицо полыхнуло. Пальцы нервно подрагивающих рук внезапно свело уже на его затылке. Ноги подогнулись и не держали.

И голова моя. Пустая и звонкая.

И вздох такой, долгожданный. Всем организмом.

И да, слёзы. Ну а как с ним иначе?

Ведь горит, болит, колет, раздирает и тянет.

И страшно. До остановки дыхания. До чертовых острых мурашек в затылке. До режущего всеми гранями куска льда в груди.

Но время. Неумолимое время требует.

Напоминает. Настаивает.

«Посмотри в глаза чудовищ…».

Чужих. Своих.

У тебя сейчас достаточно якорей. Достаточно сил.