Выдохнул.

Раз собрались в ее честь пить коньяк, значит, она где-то около зав.кафа.

А если опять с проректором куда подалась? И чего это он тут делал вообще?

— А чего проректора-то принесло на заседание кафедры вдруг?

— О, ты пропустил? — добродушно хмыкнул профессор, выруливая к кабинету Игоря Александровича. — Ректор на покой все ж таки собрали́сь, так что вот такое пока наше номинальное начальство будет. И. О. так сказать. А вообще, он Рите благодарственные письма от зарубежных коллег принес. Ну, тут ты должен лучше знать, это же она из поездки по китайским ВУЗам привезла улов.

А вот и нет. Я про это не знаю ничего, еб вашу м-м-м, да. Что-то случилось у нас странное и неизвестное прямо перед ее поездкой. Сколько ни анализировал три предыдущих дня — так и не понял, где прокол. Упускаю, видимо, что-то важное. У меня там мозг был занят только ею, ею, ею и еще чуть-чуть организацией защиты. Вот и лопухнулся.

Из кабинета начальства выскочил взлохмаченный Еров с безумными глазами. Хотел проскочить мимо нас, но был схвачен профессором Алиевым за грудки.

Опять я не успеваю за даму сердца вступиться. Незачет вам, Владимир Львович. Чтобы быть рядом с этой незаурядной женщиной, нужно улучшить реакцию. Там, помнится, и помоложе кандидаты имеются.

Рус говорил, что у того парня, его одноклассника, все серьезно. Вдвоем с приятелем теперь страдают неразделенными чувствами к прекрасным дамам. Рус, кстати, этому Марку завидует, ибо там все понятно: Марго обозначила свою позицию и ждет, когда пацана попустит. А бедолага Рус так и не может от Лады добиться ничего внятного. Одни лишь неоднозначные взгляды, румянец и нервный смех.

Кстати, здесь в Универе зевать опасно: все плюшки и благодарности быстро достанутся другим. То проректору, будь он неладен, выпендрежник — метросексуал, то любимому науч.руку или же, как в предыдущем столкновении с Еровым — зав.кафу. Вот уж кто удивил физической формой и моральными принципами. Силен мужик.

— Не знаю, чего тебе сказал заведующий, но слушай меня, — рыкнул в лицо Константина злющий Алиев. — Еще раз к Рите сунешься, я тебя, бюрократа и блюдолиза, не по судам затаскаю, а так ославлю на весь научный мир — в жизни не отмоешься. Лентяй, вор и наркоман — чудесная характеристика, правда? В твоем родном ВУЗе оценят, обещаю. Чтобы духу твоего завтра здесь не было, понял?

Еров мелко затрясся. То ли согласен, то ли тремор.

С удовольствием перехватил это тело у почетного академика:

— А если ты вдруг плохо понял уважаемого профессора, то я тебе на простых армейских приемах объясню, кто ты и где твое место. Почки, они хоть и парный орган, но иногда отбиваются обе. Случайно. И с носом на сторону ты явно будешь выглядеть брутальнее, да? Уловил? Исчезни.

Встряхнул это недоразумение и отпустил. Не мараться же прилюдно?

Подворотни в ночи, они лучше подходят по антуражу для сурового мужского разговора о смысле жизни и месте во Вселенной. Тем более что я случайно узнал, где это чучело обитает. Не исчезнет завтра — сам виноват.

Все, теперь вперед, меня ждет моя Королева. А если она уже отмечает свой заслуженный успех, то, возможно, необходимые разборки пройдут быстро и в стиле «лайт».

Хрен на палочке меня ждал, как выяснилось.

Когда я зашел к зав.кафу в кабинет, то обнаружил там только довольных жизнью и алкоголем Реваза Равильевича и Игоря Александровича. И ни следа Марго.

— Выдохнул, салага. Устраивайся, обсудим тут пару тем, — повелело непосредственное начальство.

Вдохнули. Выдохнули. Выпили.

Заведующий отодвинул рюмку в сторону, глянул остро:

— Значит так, тут у нас внезапно ставок освободилось — преподавай не хочу. Выберешь, чего нравится и вперед. Про исследовательскую часть я даже не волнуюсь, тут под тебя уже и «РЖД», и «Роскосмос» пару грантов готовы подогнать, только возьми. С этим нормально будет, так?

Условия отличные, естественно, с радостью согласился:

— Так.

— Теперь давай про серьезное, — Игорь Александрович снял очки, повертел в руках, потом почему-то покосился на дверь.

О, как. Гранты «Роскосмоса» — это так, детские игрушки, судя по всему. Уже интересно, что же для этих монстров от науки действительно «серьезное».

— Что ты собираешься делать с Ритой?

Простите, что?

Оба зубра смотрели на меня, как на дебила.

Зав.каф покачал головой:

— Хорошо, переформулирую, для особоодаренных: ты что-то собираешься предпринять в отношении Риты. И что там у вас к чертям случилось в Китае? Чего ты учудил, что, цитирую: «я узнала о принципиальном моменте, который напрочь лишает все наши возможные отношения будущего», а?

— Это я и сам хотел бы узнать. Фактически это, конечно, не ваше дело, а наши личные взаимоотношения. Но у меня насчет Маргариты Анатольевны исключительно серьезные намерения.

Академик хмыкнул:

— Что именно они включают в твоем понимании: написание и защиту докторской?

— Брак, совместную педагогическую и научную деятельность, две докторские — для начала. И, в перспективе, внуков на выходные в старости.

Профессора переглянулись, и Игорь Александрович криво усмехнулся:

— Шустрый ты парень, но она-то пока еще замужем.

— Она разводится, — зло отрезал.

Бесит. Любое упоминание о ее статусе бесит.

— Но муж ей развод не дает, — хитро протянул Алиев.

Не время являть своих демонов, да и публика не заслужила, так что только скрипнул зубами:

— Даст.

— Мне нравится твоя уверенность, — удовлетворенно заключил Реваз Равильевич.

А мне — ваша поддержка, интриганы старые.

— Вы же понимаете, что я не только науку могу двигать? Но и некоторых непонятливых тоже. Так что сейчас мы с вами решим все горящие вопросы, и поеду я к любимой женщине.

Тут зазвонил внутренний телефон начальства. Игорь Александрович был явно удивлен:

— Да? Что? О, спасибо! Ждем тогда.

И повернувшись к нам злорадно сообщил:

— На ловца и зверь бежит. Миронов прибыл. С цветами мчит на кафедру. На проходной сказал — спешит жену поздравлять.

Вот сейчас и я его поздравлю, пожалуй.

'И любовь безумной птицей

Разобьёт твоё окно

Снова буду тебе сниться,

Буду сниться всё равно!'

Олег Газманов «Единственная моя»

Но начальство не одобрило то, что, видимо, у меня на лице отразилось:

— Сидеть, Владимир Львович. Ты не отсвечиваешь, пока мы не разберемся, чего вообще происходит.

— Нет, я…

— Ты слушаешь старшего по званию, капитан. Как понял?

— Есть, — свои полковничьи погоны зав.каф являл миру хоть и редко, но метко.

Подождем, бл*.

«Ждать да догонять — нету хуже», — говорила моя мудрая бабушка, а я, идиот, с ней по этому поводу всегда спорил. Дурак был.

Сейчас, сидя в кабинете с коньяком и непосредственным начальством, и ожидая, как пройдет встреча профессоров Алиева и Миронова, чувствовал себя горящим на медленном огне.

Меня буквально разрывало: хотелось лететь — нестись искать Марго, просить прощения на всякий случай, обнимать, шептать, как скучал, при необходимости — утешать; столь же сильно желалось пригласить Александра Михайловича в укромный уголок, поговорить тет-а-тет.

И если бы не окружающая профессура, я бы начал с Миронова. Потому, что он ближе.

Не имея сил просто ждать, от дикой жажды деятельности написал Русу: «Где мать?» и обалдел от полученного ответа: «Нет в городе. Вернется завтра вечером. Плохо ей».

А то я сам не понял, что не от великого счастья радость моя сорвалась прочь.

Но я настырный, а с этой семейкой только так и надо, поэтому дожимаем: «Где?».

Между тем сегодняшний нескучный день на кафедре все набирал обороты.

Влетевшему в коридор с букетом бордовых роз наперевес Александру, дорогу заступил Реваз Равильевич:

— Саша, на пару слов.