Эльза пробила себе дорогу в мое сознание, слово "предательство" было вытатуировано на молочной коже ее рук.

Неужели это так плохо? Я слышал, как призрак ее шепчет.

АРИАНА ДЕ ЛУКА

— Сегодня произошло кое-что интересное.

Я подпрыгнула от неожиданности, и стакан, который я чистила, упал. Бастиан поймал его, прежде чем он упал на пол, и когда он протянул его мне обратно, наши пальцы соприкоснулись и задержались.

Я отстранилась и нахмурилась.

— Ты не должен подкрадываться к людям. — Я ненавидела, когда люди подкрадывались ко мне, хотя такое случалось редко. — Никогда не знаешь, что может случиться.

— Беспокоишься обо мне?

— Беспокоюсь о своей зарплате.

— Точно. О твоем незаслуженном повышении зарплаты. Кстати, ты собираешься спросить меня, что сегодня произошло?

— Я скорее догадываюсь — у тебя наконец-то проснулось сознание?

— Ха. Ха. — Он наклонил голову, отгораживаясь от остальной части бара, где никто не пытался скрыть свои взгляды, и в первую очередь Дана. — Вообще-то, я спросил Эмили, как давно она тебя знает, — о, черт, — но она сказала, что никогда с тобой даже не разговаривала.

По правде говоря, я читала ее досье, и вчера было слишком соблазнительно не назвать Бастиана лжецом. Мне надоели его постоянные угрозы в адрес моей работы, и ради своего прикрытия я должна была обеспечить себе место здесь, но, возможно, это было сделано за счет моего прикрытия. Как же я ненавидела иронию.

Я оперлась бедром о стойку и оглядела Бастиана с ног до головы, моя напускная бесстрастная уверенность ни разу не дрогнула. Пугало ли меня то, как он сидел в своем несносно дорогом костюме? Немного.

Но я не показала этого, сказав спокойным голосом:

— Я никогда не считала тебя неудачником, Бастиан.

— Для тебя мистер Романо. — Он наклонился вперед. — Отклонение — не твоя сильная сторона.

— А твоя? — Я сделала шаг ближе к Бастиану, когда Дана начала путь к нам. — «Отклонение» подразумевает, что есть против чего отклоняться.

Он наклонился ко мне, сокращая и без того небольшое расстояние между нами.

— Откуда ты знаешь все эти вещи об Эмили?

Я слегка наклонила голову в сторону.

— Ты всегда был обиженным неудачником?

— Я не проигрываю. Это на мое упорство ты так реагируешь. — Его глаза сузились. — А теперь ответь на мой вопрос.

— Бастиан? — Дана подошла к нам сбоку, ее взгляд скользнул по ничтожному пространству между нами. — Я надеялась, что смогу поговорить с тобой. — Ее лицо ожесточилось, когда она перевела взгляд на меня. — Я вам не помешала?

Я сделала шаг назад.

— Нет, вовсе нет.

Вовсе нет, Дана. Совсем нет.

Прежде чем Бастиан успел остановить меня, я прошла в другой конец бара, отделяя себя от Бастиана на такое расстояние, на какое только была способна, не выходя из него, и через десять минут, когда я набралась смелости и посмотрела в их сторону, Бастиан все еще смотрел на меня. По моему позвоночнику пробежала дрожь. У меня возникло ощущение, что с этого момента он будет наблюдать за мной пристальнее.

Не знаю, как я оказалась в L'Oscurità в свободное от работы время. В одну минуту Тесси набросилась на меня на работе, а в другую я согласилась прийти на вечеринку по случаю ее полудня рождения.

Вечеринка в честь половины дня рождения.

Я даже не знала, что такое бывает.

Я почесала лицо средним пальцем, когда Бастиан уставился на меня со своего места напротив.

Он поднял бровь.

— Настоящая зрелость.

Пока приехали только мы с Бастиано. Мисс Луна, милая итальянка с седеющими волосами и хаотичным выбором гардероба, ушла сразу же после того, как закончила расстановку, на прощание поцеловав Тесси в лоб.

Мы с Бастиано были до боли вежливы с тех пор, как здесь появилась Тесси, но она ушла в туалет десять минут назад и до сих пор не вернулась. Мой взгляд упал на татуировку единорога на его щеке. Тесси нанесла ее на его лицо сразу после начала вечеринки, и с тех пор я не могла воспринимать его всерьез. Монстр, которого поставила на колени восьмилетняя девочка.

Кто бы мог подумать?

— Я вижу это выражение на твоем лице и могу заверить тебя, что я не менее склонен сделать твою жизнь в L'Oscurità адской с этой нелепой временной татуировкой на щеке или без нее.

Мои губы дрогнули, и я не стала скрывать своего веселья.

— Конечно. — Я сделала паузу. — Интересный выбор слов. Адский. В ад пускают единорогов?

Он проигнорировал меня.

— Что мне интересно, так это почему, — продолжила я. — Зачем тебе нужно превращать мою жизнь в ад? Я тебе надоедаю? Я знаю, что ты невыносим, но ты более уважителен со всеми, чем со мной. Почему так?

Мне не следовало спрашивать об этом. В работе под прикрытием единственная причина подойти так близко и привлечь к себе столько внимания — это если у меня есть планы переспать с меткой. У меня их не было. С Бастиано… У меня было такое тоскливое чувство, что если я пересплю с ним, то буду уничтожена.

Я хотела сказать, что никогда не подумаю об этом. Я хотела сказать, что у меня достаточно самосохранения, чтобы подавить свою похоть. Но я знала, что, если он сделает первый шаг, я уступлю.

Не потому, что у меня был долг перед бюро, а потому, что притяжение между нами было самым ощутимым из всех, что я когда-либо чувствовала. И только удача, что это пошло на пользу моей работе. Бюро любило свои медовые пятна, а я стояла в месте, где у меня впервые в жизни была возможность открыть свое настоящее "я". Единственное, что меня останавливало, — это он.

Бастиано Романо был поистине ужасным человеком.

У меня было так много первых шагов, и я не могла подарить их такому человеку, как он.

Он изучал меня, прежде чем ответить.

— Возможно, они заслужили мое уважение.

— Эйвери Адамс, парень, который носит туфли на липучках в свои выходные, потому что ему трудно их завязывать, заслужил больше уважения, чем я?

— Жалею, что нанял его. — Он пожал плечами. — Впрочем, как и тебя.

Я не могла поверить в половину того дерьма, которое он извергал. Но этот разговор был единственным. Единственная возможность противостоять ему на нейтральной территории.

Поэтому я надавила сильнее.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, что у тебя нет причин относиться ко мне плохо?

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что мне наплевать?

— Ты не можешь быть таким невыносимым.

— Как мило, что ты думаешь, будто можешь указывать мне, кем я могу быть, а кем нет. — Он наклонился вперед. — У тебя явно есть грандиозная идея, что люди должны быть хорошими людьми, хотя реальность говорит об обратном. Люди не способны ни на что, кроме жадности и предательства. Это факт. Возможно, тебе следует больше бывать на людях. Твоя наивность не радует.

Я всегда на людях, мне хотелось кричать. Я притворялась стриптизершей. Я плавала по Амальфитанскому побережью со швейцарскими банкирами. Я ходила на политические митинги в странах третьего мира, была фальшиво арестована в Аризоне и прожила десятки жизней под псевдонимами.

Но ты никогда не жила своей собственной жизнью, не могла я не напомнить себе.

И в этом была правда.

Я прожила все жизни, кроме нормальной.

Черт, да я даже в кинотеатре раньше не была.

Как я могла?

Когда я росла, моей тети никогда не было дома, я провела студенческие годы, сосредоточившись на учебе и бунтуя против дружбы, и каждый год после окончания школы я проводила под разными одеялами в бюро. Я прожила больше дней своей взрослой жизни под прикрытием, чем как Ариана Де Лука.

Слезы удивили меня. Они поднялись внутри меня и заструились по ресницам, но я не позволила им вырваться наружу. Я не могла дать Бастиану насладиться своими слезами. Несмотря ни на что, он не должен был видеть мои слабости, потому что он на них напал бы. В этом я не сомневалась.