Походил по деревеньке, но быстро понял, что смотреть тут нечего — все разрушено. В дом заходить не стал — ушел в небольшой огород при доме, заканчивающийся густыми кустами неизвестного мне растения — лезть в субноут лень было, чтобы узнать, что это — забрался в самую гущу, расчистил небольшую площадку, да и лег на созданный силовым полем лежак. Подогнал температуру, повесил силовой кокон от всяких неожиданностей, в том числе и от комаров и мошкары, и долго смотрел в ночное небо. Потом еще пытался прошерстить астрал на тему происходящих событий. Но несмотря на то, что я научился ограничивать такой мощный и насыщенный входящий информационный поток, разбираться в нем у меня пока не получалось. Грубо говоря, он меня слепил. Тот монах хоть и помог мне, что сразу привело к облегчению, но вот фильтровать данные… Даже когда я полностью уходил в астрал, то мой мир, который представлялся шаром, угрожающе трещал под натиском внешней агрессивной среды, которой астрал представлялся мне. Интересно, а как бы себя чувствовал Лулио де Мондо — Повелитель Чар империи Оробос? Почему-то я уверен, что и ему бы не сладко пришлось.

Что касается непосредственно того, что удалось выудить из реки информационного пространства Земли, то реальны были сразу все варианты, какие только мне приходили в голову. Я видел и ядерную войну, и падение метеорита, и взрыв супервулкана, и падение Луны, и даже взрыв Солнца вопреки тому, что оно спокойно светило днем на небе… Понятно, что часть или даже все увиденное были информационными обманками, но настолько яркими и реальными, что отфильтровать их прямо сейчас я был не в состоянии… Ладно, подождем. А пока будем прокачивать свою чуйку, чтобы не потерять приобретенную на Лунгрии чувствительность, не загрубить ее, и в то же время научиться пользоваться явно более мощным астральным полем Земли.

С утра походил по двору, кое-что поправил. Забор укрепил, дом — кое-где дерево прогнило. Оставил старикам скатерть, да еще встроил в печку обогреватель, чтобы они наконец отдохнули от необходимости таскать дрова и рубить их в холодное время. Я предложил им, когда доберусь до цивилизации, рассказать о них, но старики как-то индифферентно отреагировали на это. Дед Сева просто пожал плечами.

— Ну ладно, прощайте. Спасибо за гостеприимство, — я слегка поклонился.

— Ну, и тебе товой… Удачи, стал быть… — дед вытер слезящиеся глаза. Впрочем, слезились они у него часто, так что вряд ли это относилось на мой счет.

Бабка тоже подошла ко мне и обняла. В общем, не знаю, чего это на них нашло — вроде бы ментальное воздействие, вызывающее расположение, сегодня не использовал.

Я шел в сторону леса до тех пор, пока старики не скрылись из вида. Тогда я нацепил на себя крылья своего махолета, взлетел и медленно направился в сторону Новосибирска, все-таки он был ближе и по пути.

Но еще задолго до появления знакомого мегаполиса мне попался относительно небольшой городок. Домов, наверно, на полтысячи. На старых картах субноута его просто не было. По стародавней привычке почесав затылок, подергав мочку уха и приложив палец к носу, решил, что знакомиться с обществом, которое мне, судя по всему, давно уже не родное, нужно с малого. С тремя военизированными бандитами встречался, двух оторванных от действительности стариков видел. Надо бы и обычных людей посмотреть.

Частное домовладение семьи Орловых

По ветке старой яблони весело текла дорожка муравьев. Девочка лет десяти, в шортиках и маечке, сбившейся на плече, свесилась с другой ветки и с интересом наблюдала за насекомыми. Насмотревшись, девочка огляделась вокруг, и, удостоверившись, что за ней не подглядывают, наставила палец на шеренгу маленьких черненьких солдат.

По черной линии прошла легкая волна. Затем еще и еще и вдруг первые оторвавшиеся от ветки муравьи пошлепали дальше по воздуху, невозмутимо дошли до следующей ветки, находящейся выше, и потопали дальше, правда ввиду отсутствия своих муравьиных меток начиная понимать, что что-то пошло не так.

— Ка-а-атя-я-я!!!! — громкий женский крик раздался неожиданно, а главное не вовремя — под руку, и девочка дернулась. Нога, которой она цеплялась за ветку, соскользнула, оставив на память содранную кожу, и маленькое тело полетело на встречу с землей.

— Ииииииииииииииии! — рефлекторно раскрыв глаза и выпучив их, девочка закричала. Растопыренные руки и ноги пытались уцепиться за воздух. Сверху девочку догонял сорванный сандалий.

Звук, исторгаемый детскими связками, внезапно приобрел какую-то глубину, одновременно уходя в ультразвук и в басы, отражая диапазон никогда ни у одного человека не замеченный, а если кто и замечал, то не рассказывал, ведь вряд ли бы ему поверили. Тем не менее неожиданный результат то ли крика, то ли других невидимых человеку воздействий привел к тому, что падение резко замедлилось и у самой земли тело остановилось, зависнув в воздухе морской звездой, не долетая до зеленой травяной поверхности каких-то сантиметров.

Похоже, девочка не осознавала своего положения. Да и вообще неестественно замерла, продолжая висеть в воздухе и кричать. Замолчать ее заставил сандалий, стукнувший девочку по затылку. Она вздохнула и тут же шлепнулась на землю. Пару секунд полежала, а потом подняла голову, выплевывая изо рта землю и траву:

— Ну, бабушка! — медленно, как старуха, девочка встала, слегка покряхтывая, села на землю и прислонилась спиной к дереву. Затем шлепнула правой рукой по нарисованному кругу на запястье левой руки, где мгновенно после этого появилось объемное изображение молодой женщины:

— Баааа! Ну, чего ты кричишь? По УНИКу не могла позвать? Только испугала меня!

— Я не понимаю, кто тут старуха — я или ты? Чего бурчишь? Иди сырников поешь. Сама сделала, а то дома-то поди только из синтезатора еду жрете!

— Ну и что? Зато вкусно и всегда вкус одинаковый. — Катя тем не менее резво вскочила и побежала к дому, двухэтажной громадиной поднимающемуся среди фруктовых деревьев, нетипичных для этих широт. Как бы она не бурчала, а готовку бабушки она любила. Что-то было такое неуловимое в ней, от чего хотелось есть ее еще и еще. А может это просто воздух тут такой?

— Это что у тебя на ногах? — строгий голос заставил девочку остановиться и удивленно посмотреть вниз. М-да… Девочка пошевелила пальцами ноги, лишившейся обуви.

— На одной — любовь к порядку, на второй — попытка быть ближе к природе, — нашлась девочка.

— Обе эти вещи, к твоему сведению, сеньорита, не должны вступать в противоречие друг с другом, — женщина, которой вряд ли можно было дать больше сорока лет и которую почему-то тут называли «бабушкой», посторонилась и потрепала по голове внучку.

— Не уверена, — девочка не собиралась сдаваться. Сбросив оставшийся сандалий, который, кувыркнувшись, точно приземлился на подставку, она побежала в ванную мыть руки. — Вот ты, например, ба, любишь идеальный порядок в доме, однако постоянно нарушаешь его: открываешь окна, куда залетают лепестки яблочных цветов, или осы там, пыль опять же. И снова включаешь систему уборки дома. И так постоянно!

Слушая мелкую заразу, женщина улыбалась. Впрочем, ровно до того момента, как Катя появилась на террасе: тогда улыбка сразу пропала, а лицо не выражало ничего иного, кроме строгости и удивления самим фактом того, что ей возражают.

— Во-первых, мои отклонения от правил не деструктивны, Катенька, в отличие от твоих. Во-вторых, риторику и философию вы еще не проходили, так что твои попытки мне возражать хоть и вызывают уважение тем, что ты, ничего не зная, пытаешься как-то оправдать свое безобразное поведение, но откровенно слабы. А в-третьих, что это там были за крики?

— Да… там… — Катя махнула рукой с зажатым в нем сырником и виновато посмотрела на бабушку, когда от него оторвалась капелька сметаны и упала на стол. Бабушка сделала вид, что ничего не заметила, а Катя быстренько стерла безобразие. — Да просто, распевалась.

— Вот как? — подняла бровь женщина, пряча в уголках глаз озорную усмешку. — Не знала, что ты поешь.