Он поймал ее взгляд, и лицо его дрогнуло. Иде показалось, что Ишас хотел улыбнуться. Иду затрясло. Он не простит ей того, что она собирается сделать. Он не простит ей того, что она уже сделала. Когда Ишаса посадили за стол подозреваемого, в зал ввели Луйса. Он выглядел лучше и передвигался свободно, несмотря на следующих за ним стражников. Луйс не создавал впечатление того, кого заковали в цепи и ведут на допрос, скорее его осанка и горделивый взгляд говорили о том, что это он ведет других. Он сел рядом с Идой, она отвела взгляд. Не смотреть ему в глаза. Луйс подсел ближе и шепотом спросил:
— Ты решила?
Ида растерянно и недоуменно моргнула, но Луйс продолжил:
— Ты не обязана это делать, он уже и так все решил. Когда все закончится, мы еще можем спасти тебя.
— Я обдумала твои слова и решила рассказать Патани правду про Ишаса и нас.
— Ты же понимаешь, что Патани солгал тебе насчет родителей и никто из вас не выйдет на свободу.
— Понимаю, — коротко ответила Ида. Но продолжить не успела, так как шум в зале затих и эхом разнесся по залу грохот дверей, раскрывшихся за столом судей. Вошел Патани, а вслед за ним прошествовали шестеро человек, облаченных в длинные мантии. Они в полной тишине заняли свои места. За Патани встал его командир стражи, а у всех выходов выстроились гвардейцы.
Патани оглядел присутствующих, поднял руку в знак того, что остальным дозволено сесть. Секретарь вышел вперед, разломал печать на свитке и зачитал причины, по которым будет проводиться собрание. Ида слушала вскользь, потому что ее решимость куда-то стала исчезать. Еще мгновение назад она знала, что и как скажет, а сейчас ее пробирала дрожь. Вдруг она не права? Вдруг не сумеет убедить судей и самого Патани? Вдруг Луйс прав и все уже и без нее и ее слов решено. Вдруг он не сдержит обещание… Она сжимала и разжимала кулаки, что не ускользнуло от внимания Луйса.
— Ты еще можешь передумать!
Но Ида не слушала, она все решила. Если вину докажут, то так тому и быть. Эти игры и тайны привели их сюда, она больше не будет скрываться и участвовать в играх других.
Секретарь закончил читать и предоставил слово Патани. Тот оказался немногословен, лишь долгим пронзительным взглядом посмотрел на Иду и жестом пригласил ее к трибуне. На негнущихся ногах Ида прошла вперед и, встав за трибуну, глубоко вдохнула.
— Меня зовут… — в горле пересохло от волнения, поэтому она прервалась и под недовольный шепот присутствующих отпила глоток воды из стакана, стоящего на тумбе. — Я Ида, дитя, рожденное в Красный день и спасенное от участи, постигшей детей города Пар-Ис. — Голоса в зале стали громче, люди начали вставать с мест, но резко затихли. Обернувшись, Ида увидела, как Патани поднял руку, а солдаты нацелили луки в зал. Ида сглотнула ком и продолжила: — Меня увезли в далекую деревню, где я не ведала о своем происхождении и пророчестве, прозвучавшем в этих стенах за год до моего рождения. Обо всем мне стало известно не так давно в связи с некоторыми событиями, которые разделили мою жизнь — жизнь моих близких — на до и после. После трагических событий в деревне я приехала в столицу за ответами. Но из-за предательства человека, ставшего мне близким, человека, которому я доверяла, который обещал помочь и спасти меня, который предлагал бежать — я стою здесь перед вами и прошу о милосердии и справедливом суде.
— Я, Патани, император Заравата и наместник Создателя на земле, обещаю тебе, Ида, дочь Потрана, справедливый суд и возмездие. Расскажи все с самого начала и клянусь своим положением и доверием народа, я вынесу достойный вердикт.
Ида недоверчиво кивнула и рассказала все с момента ярмарки, она рассказала о голосах и видениях, о произошедших событиях и тех, кто приходил за ней. Рассказала об азкаретцах и солдатах империи, о своем пребывании в городе, о встрече с Адесом, не утаила ни о своем желании покончить с жизнью, уловив в зале вздохи женщин, ни об отношениях с Луйсом. Говоря о последнем, Ида хотела посмотреть на Ишаса, но ей не хватило сил, она продолжала смотреть на стакан воды в руке. Видеть выражение лица Луйса она боялась. Закончив, она повернулась к Патани в ожидании вопросов. Он помолчал, спросил что-то у секретаря, записывающего рассказ Иды, тот полистал свои записи и указал на одно из мест. Патани кивнул и встал из-за стола, прошел к Иде:
— У тебя были видения в Пар-Исе?
— Нет, ваше величество, здесь не было видений.
— Как ты думаешь, почему?
— В них отпала необходимость, они уже убедили меня в том, что я то самое дитя и что мне нужно явиться в столицу.
— Ты уверена, что те люди, которых ты назвала —на ярмарке и в доме — приходили именно за тобой?
— Да, изначально я думала, это ваши люди, но потом убедилась, что их отправил другой человек, который также искал меня.
— Откуда кто-то еще знает о тебе?
— Я не знаю, но догадываюсь, что он как-то связан с моими настоящими родителями.
— Хорошо, с этим мы еще разберемся. А что ты скажешь об убийстве троих горожан Пар-Иса?
— Я ничего не могу сказать, когда мы убегали, они были живы.
— Ты могла быть напугана и растеряна, страх мог убедить тебя в том, что вы никого не убили.
— Нет, я уверена в этом. К тому же я умею определять время по светилам. Пока я ждала вас, слышала отчет лекаря, осмотревшего тела, он сказал, что их убили на рассвете.
Патани почесал подбородок, удивленный ответом. Ида понимала, что он ждет, когда она назовет имя.
— Ты готова назвать имя того, кто предал тебя и Империю?
— Да, я готова назвать имя того, кто втерся ко мне в доверие, но лгал и клеветал, предал меня и тех, кто его приютил. Я так долго была слепа. — Ида смотрела на Ишаса и еле сдерживала рвущиеся наружу слезы. — Только прежде я хочу, чтобы он узнал правду. — Ида ждала. Ишас снова посмотрел на нее и что-то прошептал. Растерянность и неверие в его глазах пробили так долго выстраиваемую броню в Иде и продолжила она уже со слезами. Но прежде осмелилась и оглянулась на Луйса, который не успел скрыть свою довольную ухмылку. Ида выдержала паузу, отвернулась к Патани и набрав в грудь воздуха, уверенным голосом продолжила: — Пророчество начало сбываться, когда на исходе года, предсказанного в этом зале, к нам прибыл незнакомец. Втерся в доверие, убедил меня в моей «избранности», повел по кривой дороге, а в нужный момент даже провел азкаретцев в деревню. Помнишь то место, куда ты отвел меня после храма, чтобы показать закат, Луйс?
Ида резко повернулась к Луйсу и посмотрела ему в глаза. Растерянность, появившаяся на его лице, вызвала такую силу удовольствия в Иде, что она продолжила.
— Тебе есть что на это ответить, Луйс?
Он встал и медленно прошел вперед, постепенно возвращая самообладание и напускную беззаботность.
— Мне нечего ответить на такое недоразумение. Ваше величество, кирии и кириосы, я обескуражен подобным обвинением и нахожусь в замешательстве.
— Я вспомнила тебя на ярмарке. Ты выдал себя, когда сказал, что пока во мне страх перед мужчиной, ты не приблизишься ко мне. Ты убил торговца, ты отрицаешь это?
— Ида, я искренне не понимаю, о чем ты и что на тебя нашло. О какой ярмарке, о каком торговце ты говоришь?
— Ты убил солдат империи, чтобы они не добрались до столицы и не рассказали обо мне и случившемся, ты отрицаешь это?
— Я защищал тебя!
— Предав меня?
Луйс перестал смотреть на Иду, сделал два шага назад и огляделся. Стражники и гвардейцы смыкали круг, не оставляя ему выхода. Поэтому он повернулся к Патани и начал елейным голосом:
— Ваше величество, наместник Создателя на земле и хранитель его слова, позвольте привести доводы в свое оправдание.
Патани лишь махнул рукой.
— Я согрешил, и грех мой заключен в любви. Я полюбил ее и пошел на все, чтобы защитить, чтобы спасти ее. Она солгала мне, пообещав, что разыскав ее родителей, мы уедем в Париссию. Но когда нас поймали, она предлагала бежать, но я не смог… Тогда она, видимо, сговорилась с другом детства — я должен был догадаться, что она любит не меня, а его — поэтому сейчас она решила обвинить во всем меня, чтобы спасти его. Я не знаю ни о какой ярмарке, ни о каких торговцах, я лишь защищал ее от солдат, будь то азкаретцы, будь то зараватцы. Я увез ее из деревни, хоть и до последнего не знал, кто она. Мне солгали, сказав, что ищут ее из-за отца. — Луйс показно вздохнул, прижав руку к груди в области сердца. — Простите, мне тяжело говорить, потому что я предан, чтобы спасти своего друга, она решила перевести все на меня.
