— Ид, ты обиделась? Мы…

— Нет, Ишас, все в порядке, у меня просто закружилась голова, хочу пойти домой и прилечь.

— Ты можешь прилечь у нас, куда в таком состоянии пойдешь, еще и в эту непогоду.

— Все в порядке, не переживай, я добегу.

— Нет, с ума сошла, вдруг опять в обморок упадешь? Тебя никто и не увидит!

— Я давно не падаю в обмороки!

— Еще чего не хватало захлебнешься в луже. — не слушая ее отговорок, продолжил Ишас.

— Позорная смерть, — вставил свои пять лирам[1] Луйс.

Ида понимала, что они, конечно, шутят, но намерение не отпускать ее было вполне серьезным.

— Ишас, я и так вся промокла насквозь, поэтому мне все равно нужно домой, чтобы переодеться в сухое.

— О боги, Ида, раньше тебя не смущало ходить в моей одежде, можешь и сейчас… — все трое ощутили повисшее в воздухе неловкое молчание, когда до Ишаса дошло, как неоднозначно прозвучало все.

— Мне. Было. Пять, — серьезно отчеканила Ида, спасая ситуацию, и рассмеялась, чем полностью разрядила обстановку, избавив в том числе и себя от неловкости.

— Сомневаюсь, что ты сильно изменилась, — съязвил Луйс, намекая на ее худобу и маленьких рост. Под рукой кроме еды – жалко ее швырять – был только груз, который она бы даже при всем желании не смогла поднять, поэтому метнула в Луйса лишь гневный взгляд. Он в ответ просто снова улыбнулся, подмигнув.

Ида собрала оставшуюся еду в одну тарелку, оставив для перекуса на вечер, остальное сложила в корзину и все же решила идти домой. Ишас больше не противился, но и не одобрял. В какой-то момент они с Луйсом переглянулись и тот кивнул.

— Ида, подожди, я пойду с тобой, проведу, заодно остыну, а то в этой кузнице… — дальше он видимо не успел придумать, поэтому резко замолчал, но тон его не терпел возражений.

— Хорошо, — но не успела она произнести, как замерла на пороге.

Ее окружало море. Без конца и края, полный штиль, лишь легкие всплески маленьких волн, навеваемых слабым бризом. Она посмотрела вниз, но не увидела своего тела. Она была морем. Безграничным. Безмятежным. Лишь в центре виднелся пик когда-то величественной горы. Раньше он был покрыт снегами и казался недосягаемым. А сейчас — протяни руку и дотронься. Подножие находится слишком глубоко. Вода покрыла всю долину. Что же стало со всем живым?

— Ида? — голос Ишаса вырвал ее из этого сна, где она была бесплотным созданием и морем, поглотившим всю долину горы Рат. В том, что это была именно их гора, Ида не сомневалась. — Ида, очнись! — она ощутила, как сильные руки не дают ей упасть. Ее не было всего миг. — Ида!

Она раскрыла глаза и увидела испуганное лицо Ишаса, но в этот момент ей нестерпимо хотелось увидеть Луйса. Он стоял с ничего не выражающим лицом, будто ему и дела не было до происходящего. Поймав ее взгляд, он резко отвернулся и продолжил стучать молотом по раскаленному железу.

— Ида, пойдем в дом, ты переоденешься и приляжешь! — Ишас взглядом пытался донести до нее, что лучше обсудить все без посторонних. Ида хотела согласиться, но невольно начала говорить бездушным голосом:

— Я видела море. Повсюду была вода, а я то ли была этим морем, то ли просто наблюдала со стороны. Потом я поняла, что не море это вовсе, потому что увидела пик нашей горы Рат, я не знаю, как, но я уверена, что это была она. Я услышала твой голос, когда на вершину села птица, потом я очнулась. — Рассказывая, Ида смотрела на реакцию Луйса, он пытался не показывать свою заинтересованность, но слушал внимательно, слегка повернув голову вбок. На его лице играли языки пламени и, отражаясь в глазах, отбрасывали блики. Когда она закончила свой рассказ, он усмехнулся, пробурчав себе под нос, но так и не повернулся, будто говорил сам с собой:

— Где-то я это уже слышал. — Удар молота. Искры. Звон.

— Где? — он вероятно ляпнул, не заметив, что произнес вслух. Но Ида решительно была настроена.

— Что? — наконец, он обернулся к ним. И больше ничего не отражалось в глазах — ни блика.

— Ты сказал, что где-то слышал, где? — Ида могла поклясться, что впервые видела растерянность в его глазах. Но он моментально поборол это и уже с уверенностью и присущей ему надменностью сказал:

— Да кто его знает, бабка рассказывала, может, или в «Откровении» прочитал.

— Что за «Откровение», — спросил Ишас, которому не очень нравилось происходящее и он этого не скрывал.

— Очень длинное и нудное чтиво, поверь! Еще и в стихах. — он снова развернулся к наковальне, всем видом давая понять, что занят слишком важным делом, чтобы отвлекаться на дальнейшую болтовню. Ида могла бы поклясться, была уверена, хоть и не видела, что в этот момент в его глазах плясал огонь.

Ида с Ишасом переглянулись.

— Ладно, принеси мне какие-нибудь штаны и рубашку, я побуду у вас, пока моя одежда высохнет.

***

Тело смертного меняет меня и мои способности. Я столько дней пытался дотянуться до нее, но все было тщетно. Ненароком решил, что вовсе утратил свои умения. Но сегодня… Бесконтрольно удалось ворваться в ее мысли. И ее страхи навели меня на идею.

Никогда бы не подумал, что ты еще способен меня рассмешить. Я всегда буду испытывать к тебе злость, даже ненависть. Но сегодня я обнаружил, что умею смеяться. О Великий Создатель, неоспоримы пути твои и грандиозны замыслы, однако фантазия иссякла. Как тот, кто придумал этот бесконечный небосвод, эти миллиарды миллиардов сияющих и обжигающих своих холодом звезд, как тот, кто создал огненный шар, освещающий этот бренный мир и согревающий все живое, как тот, кто вдохнул жизнь в мешок с костями, придал ему тысячи и тысячи форм и размеров, как тот, кто осветил мир всеми цветами, как Ты за все время не смог придумать ни одной новой казни? Ха-ха, да-а, я даже знаю, что бы ты ответил. «Я создаю, а не разрушаю. Я могу создать миллиарды жизней ни разу не повторившись, но отбирать я не умею». И я должен поверить в эту красиво слепленную ложь? Если бы ты не умел отбирать, то сделал бы без изощрений и сюжетов. Один взмах и тьма. Навеки. Но ты боишься. Ты боишься остаться один, поэтому каждый раз, обрушивая гнев свой на детей своих, ты оставляешь шанс. Ты боишься, что сами они не сумеют спастись. Десять эпох мы движемся по кругу, и вот настал черед одиннадцатой. Раз снова ты даешь им шанс, я повторю одно из известнейших твоих наказаний — но в отличие от тебя им не дано будет спастись. На этот раз я не позволю. Я разорву твой порочный круг. Твоим детям не суждено спастись. Не будет нового Ноя. Не будет Утнапишти. Не будет Девкалиона. Как город Ис боле не восстанет из-под толщи вод. Как Атлантида не всплывет. Как Лайонесс не соединит полуостров с островами. Как Винета не вернется из северных вод. Так и Зарават утонет, рухнет в недра гор и не спасется.

И будет ночь.

***

— Скажи мне, кто ты? — Ида, воспользовавшись моментом, когда Ишас вышел за сухими вещами для нее, требовательно задала вопрос. Она не могла больше терзаться в сомнениях и выносить тяжесть подозрений.

— Ты ударилась головой или приступы память отбили? — Луйс медленно обернулся, улыбаясь, окинул ее взглядом.

— Прекрати делать вид, будто не понимаешь, что происходит. Я все помню.

Заходившие желваки выдали его замешательство, но он быстро взял себя в руки и вернул выражение легкой наивности.

— Не понимаю, о чем ты. — Улыбка постепенно сползала в его лица, и он отвернулся и снова принялся за дело. Иду вывело из себя такое его равнодушие и презрение.

— Я помню тебя на ярмарке, — выпалила она. То, как резко он обернулся, чуть не сбило ее с ног, и она отшатнулась от неожиданности. В один широкий шаг он преодолел расстояние между ними и повис над ней:

— У тебя жар, девочка! Я не хожу на ярмарки, — он продолжал нависать над ней и сверлить своими ярко-зелеными глазами. В какой-то момент Ида была готова поверить, что все события — нелепая случайность, совпадение, бред ее помутневшего от видений рассудка. Но ей нужно было проверить еще кое-что.