***
Она чувствует, как ее нуда-то несут. Но не может разлепить глаз. Темнота окутала ее, а сознание ускользает. Огонь. Все тело в огне. Горит. Жар опаляет щеки и поджигает изнутри. Языки пламени лижут руки и, не встретив сопротивления, поднимаются выше, обнимают, сжимая теснее. В ноздри бьет запах горелой плоти. Не открывай глаз. Ты не хочешь видеть, как кожа сползает, как обугленная плоть отходит от костей. Потерпи. Еще немного боли и наступит покой. Твой прах с золой развеется по ветру и не останется тревог. Ты будешь свободна. Ты будешь спокойна. Потерпи. Огонь не враг тебе. Он ласково касается твоего дыхания. Тебе тепло.В убаюкивающий голос врываются недовольные звуки: «Пш-ш-ш». «Вода! Вода! Ее не должно быть здесь!» Пш-ш-ш.
Все еще ощущая привкус гари у себя на губах, она почувствовала, что возвращается в реальность. Ей все еще жарко, пламя не отступило, но капля, катящаяся по виску дает надежду, что эта свежесть, эта спасительная влага — не вымысел. Что-то мокрое прижато ко лбу. Что-то, не давшее ей сгореть изнутри. Она попыталась разлепить глаза, но веки не слушались, казалось, они были слеплены из воска и от жара расплавились, слившись в одно целое. Попробовала помочь себе рукой, но кто-то перехватил ее и уложил обратно в кресло.
— Тише, тише. Все хорошо! — глубокий смутно знакомый голос, казалось, звучал еще во сне.
Губы разлепить оказалось легче, поэтому лежа все еще с закрытыми глазами, Ида прошептала:
— жарко… пить…
— Очаг нельзя потушить, придется потерпеть, — судя по шелесту одежды, незнакомец отошел, но уже через пару секунд к ее губам поднесли кружку с холодной водой. — Пей, но глотками, не торопись! Да, вот так! — он приподнял ее голову и удерживал, пока она пила мелкими глотками.
— Часто ты так? — спросил незнакомец, помогая ей лечь обратно.
— Н-нет. Да.
— Интересно, – хмыкнул голос. – Так нет или да?
— Давно не было, — она попыталась приоткрыть глаза, веки разлепились, но все вокруг еще размывалось. Лишь различимо и очень ярко сверкнули два глаза, пристально смотрящих на нее. Два красных глаза. Она дернулась от испуга, потрясла головой и морок спал. Рядом сидел Луйс. Она в кузнице — вот почему так жарко. — Как я здесь…
— Я принес. В дом мне нельзя, пришлось уложить сюда.
— А что…
— Ты потеряла сознание, — снова перебил ее, не дав закончить вопрос.
— Я плохо помню, — она попыталась вспомнить последнее, что делала. Она сидела с Ишасом, потом он ушел, убежал. Волки! — Волки! Ишас! — она резко подскочила, но сил удержаться на ногах не хватило.
— Эй, тише, Bellator, — он удержал ее одной рукой и усмехнулся, хотя глаза словно метали искры. — Ты останешься здесь. В безопасности.
— Иш…
— Ему ты ничем не поможешь. Он справится без тебя. Точнее он лучше справится без тебя, — Луйс будто нарочно подчеркнул слово лучше.
— А ты почему не с ними? — ей почему-то захотелось уколоть его, но то, как он посмотрел, показало, что непросто чем-то поколебать уверенность в себе.
— Наверное, потому что возился тут с тобой? — произнес он все с той же небрежной усмешкой и резко развернувшись, ушел к очагу.
Она хотела крикнуть ему вслед, что сейчас-то он свободен, ей не нужна больше забота, почему бы ему не пойти и не присоединиться ко всем, но почему-то промолчала. Ишас был прав, рядом с этим человеком делается как-то не по себе. Ощущение, будто он своим существом, своей надменностью действительно возвышается над всеми. Рядом с ним ощущаешь себя несмышленым маленьким ребенком, который набедокурил и теперь вынужден сидеть тише воды ниже травы, чтобы не выдать себя.
Оно горит. Но ведь так и должно быть? Это ведь солнце. Но… оно не горит, оно тлеет. Невозможно. Она шла по выжженной земле и ей не нужно было больше прикрывать глаза от слепящего света солнца. Оно постепенно чернело, будто тьма поглощала его со всех сторон. Солнце чернело, а небо оставалось чистым. И свет не мерк. Она шла по выжженной земле и не заметила, как наступила во что-то мокрое. Лужа. Откуда тут лужа. Красная? Чьи-то руки переносят ее. Кто-то зовет по имени. Но стоило ей посмотреть чуть дальше, как стало не по себе. Реки, красные реки пересекали выжженную землю, бурлящим потоком несясь за горизонт. Лишь голубое и безоблачное небо выглядело ужасно неправдоподобно, будто черное солнце и красные реки — неудачный палимпсест, незавершенный дар художника, желающего перенести на холст, излучающих свет, свою тьму души. Шорох за спиной. Шумное прерывистое дыхание. Вставшие дыбом волоски на шее и руках. Бежать? Она против воли оборачивается на звук и последнее, что видит, — раскрытую пасть и лапу с острыми когтями, способными разорвать плоть до самых костей.
В этот раз пробуждение было резким. Сердце стучало бешено, а дыхание никак было не успокоить.
— Интересные у тебя сны, — хмыкнул Луйс.
— Что?
— Говорю, как ты спишь, если постоянно снятся кошмары.
— Раньше было чаще. — От нее не укрылось удивление Луйса, или ей показалось.
— Они не постоянно?
— Нет, — Иду напрягал этот допрос и взгляд, выражающий подозрение и нескрываемое любопытство.
— На, выпей, — он протянул ей кружку с каким-то травяным настоем, Ида узнала бы горький вкус ромашки и поленницы даже с закрытыми глазами. — Мне помогает уснуть.
— Спасибо, но засыпаю я, как видишь, легко, вот если б можно было не видеть…
— А что тебе снится? Какие-то кошмары, воспоминания?
— Нет, я не знаю. Иногда кажется, что это не сны, а какие-то видения, — Ида резко замолкла, пожалев, что не сдержалась. Одно дело раскрывать тайны Сар-Микаэлу или Ишасу, но другое дело человеку, которого она не знает и который вызывает у нее такие тревожные чувства.
Луйс секунду смотрел на нее серьезно, но потом его смех разогнал тишину.
— Да ладно, не говори, что ты из этих…
— Нет! — на этот раз Ида прервала его, почувствовав где-то в глубине легкое удовлетворение, — я не… я не знаю, что это. Понятно? Просто пару раз совпало, хотя это вполне может быть моей фантазией, как говорит Ишас, я люблю сказки.
— Ну да, — Луйс задумчиво потер подбородок, — а что совпало?
— Да неважно! — Ида очень не хотела посвящать во все незнакомца, к тому же достаточно подозрительного, и не особо доверяла себе, своей отчаянной способности сболтнуть лишнего. Знание о пророчестве и своей судьбе, открытой в письмах, пронзило ее словно громом. Какими спокойными были эти минуты, пусть и в компании угрюмого Луйса, но несмотря на произошедшее, она поняла, что ощущала странный покой, словно снова все в порядке. И даже тот факт, что видения стали сбываться так скоро, сейчас казался незначительным. Может, вовсе и не видение это было. Просто ей стало душно, а вой слышала настоящий. Но что-то в глубине души не давало ей до конца поверить в эту отговорку. Что-то темное. Но Луйсу знать об этом необязательно.
Подняв взгляд на Луйса, она заметила, что он внимательно следит за ней, за каждый ее движением. Но он не отвел смущенно глаза, а продолжал смотреть, создавая впечатление, что хочет проникнуть в саму душу. Ида не понимала, что прочитала в его глазах, но по коже пробежал холодок, а сердце беспричинно забилось быстрее.
Ида попыталась встать, но силы еще не вернулись, поэтому она села обратно и наклонила голову к коленям, потирая виски.
— Болит? — нарушил тишину голос Луйса.
— Нет, ощущение, будто в голове что-то расплывается и распадается.
Луйс подошел ближе и присел на корточки.
— Посмотри на меня!
— З-зачем?
— Успокойся, не собираюсь я… просто дай посмотрю зрачки, вдруг ты ударилась при падении.
Ида сглотнула и, подняв голову, посмотрела прямо ему в глаза. Раньше они ей казались обычными, зелеными, а сейчас, находясь так близко, она увидела всю глубину непередаваемого цвета, желтизна вовсе исчезла. Он внимательно смотрел, будто одним взглядом пытался сказать то, что осталось невысказанным. Затем его взгляд опустился ниже, по ней пробежался холодок и в голове родились мысли, которые были для нее новы и необъяснимы. Она раскрыла губы, сделав вдох, хотя казалось, что воздух выкачали из помещения. Холод сменился духотой. Луйс не остановился на губах, спустился по шее и замер, рассматривая что-то на груди. В его глазах блеснули искры, а зрачки расширились. Он протянул руку. Ида усилием воли заставила себя очнуться и, время снова ускорило свой темп, вернув обычную скорость.
