— У нас же все получится, — тихо произнес Гарри. — Потому что иначе не может быть.

      И столько уверенности было в его голосе, в голосе совсем юного мальчишки, что ему поверили. Поверила и так верившая мальчику Гермиона, поверила и девочка с очень ласковым именем, поверил даже товарищ майор. А где-то в неизмеримой дали раздался звон: наступало время последнего шага. Шага, который решит многое для четырех людей, который даст шанс разумным рабам, который…

      Над Британией поднималось солнце, а во сне прощались, будто навсегда, трое детей и взрослый, сами не заметившие, как стали неразделимыми, стали одной семьей. Первой открыла глаза Гермиона, сразу же заплакав. Ее обнял Гарри, чтобы успокоить, обогреть и убедить, что все будет хорошо. Потому что иначе просто быть не может. Девочка сама не заметила, как сама встала на ноги и, покачиваясь, пошла. Медленно и неуверенно, но пошла своими ногами. Гарри поддерживал Гермиону, у которой волнение отнимало все душевные силы, не давая радоваться новой победе.

      — Сейчас мы легко позавтракаем, потому что кто знает, сколько времени будет длиться, да? — улыбнулся Гарри, на что Гермиона благодарно кивнула.

      — Все будет хорошо, — как мантру повторяла побледневшая девочка. — Обязательно будет.

      — Все будет хорошо, счастье мое, — поцеловал ее Гарри. Гермиона замерла и нежно коснулась своими губами его, замерев на долгие минуты.

      — Я верю тебе, — кивнула девочка, смиряясь с неизбежным. Они завтракали, выбирая только те блюда, от которых не будет тянуть в сон, избегая мяса, просто на всякий случай.

      — Ну… я все, — жалобно произнесла Гермиона. — Идем, да? — ей очень хотелось плакать, но она держалась.

      — Идем, — согласился Гарри. Предстояла подготовка — нужно было помыться, надеть очень тонкие специальные мантии, потому что такой ритуал одежды не предполагал, как и все древние ритуалы, только тонкие специальные мантии. Из чего были сделаны эти мантии, Гарри определить затруднялся, впрочем, это его не интересовало. Впереди были тяжелые испытания, мальчик знал, что испытания будут тяжелыми для них двоих, и наверняка для Аленушки и папы.

Часть 17

      Гермиона возвращалась домой из школы. Она была подавлена и почти плакала — сегодня девочка умудрилась получить двойку, не самую справедливую, конечно, но тем не менее, кто будет ее слушать… Учительница постоянно прерывала ее ответ, не давая сосредоточиться, задавала вопросы совсем не по теме урока, а потом, улыбнувшись, поставила двойку в дневник. Гермионе показалось, что весь мир рухнул на нее в этот момент, вспоминая, что ей светило дома от Грейнджеров, стоило только получить «С», а ведь двойка — это даже не «С», а как бы не «Е»… Девочке было безумно страшно возвращаться домой, ведь она знала только одну реакцию родителей на плохую оценку. В ее воображении уже рисовались розги в руках папы, отчего Гермиона дрожала и чуть не падала. Голова сильно кружилась, резко заболели ноги, будто бы после долгого бега, было очень холодно и не хватало воздуха.

      Аленушка, получившая пятерку в школе, улыбалась радостно всему миру, пока не увидела, как на простую двойку реагирует ее сестренка. Не понимая причины такого состояния, девочка обняла свою кудрявую почти плачущую сестру, уговаривая не расстраиваться. Она же и представить себе не могла, что папа будет кого-то шлепать, да еще и за оценку. А Гермионе становилось все хуже — на сердце будто бы лег тяжелый камень, не давая дышать. Вот и их квартира… Скоро придет папа, и вот тогда… Гермиона знала, что тогда придет боль, жгучая, сильная боль, от которой спасения не будет, от которой она будет снова умирать, не в состоянии умереть. Почему-то в этот момент девочка не помнила о Гарри… Вот ключ повернулся в замке, папа сообщил, что он дома и сразу же ушел переодеваться.

      — Миона, ну что с тобой? Что случилось? — Аленушка уже паниковала, видя, как даже не бледнеет, а сереет сестра. — Плюнь на двойку, ничего страшного не произошло!

      — Скажи… — кудрявая бледная девочка едва выталкивала слова, дрожа всем телом. — А папа… Он… Ну… До крови? Или…

      — Ты чего? — сильно удивилась Алена, не поняв, о чем говорит девочка. — Что до крови?

      — Ну… он… наказывает… — шепотом произнесла медленно расстегивавшая джинсы девочка. — Ну… одежду надо всю снимать?

      — Зачем снимать одежду? — девочка с ласковым именем совершенно не понимала сестру, в ее понимании мира папа и наказание, при котором надо снимать одежду, совсем не уживались.

      — Чтобы… ну… кровь… не… — Гермиона чувствовала, что от страха все сильнее кружится голова, забирая возможность не только говорить, но и дышать, перед глазами потемнело.

      — Папа! Папа! Мионе плохо! — отчаянно закричала Аленушка, укладывая почти спустившую джинсы девочку на пол. Из гостиной выскочил Саша, бросившись к девочкам. Он сразу же взял Гермиону на руки, по положению рук дочери поняв, что произошло что-то из ряда вон.

      — Что случилось в школе? — как мог спокойно спросил товарищ майор, дуя в нос нежно прижимаемой к груди дочери и отмечая, как та тянется к воздуху. — Спокойно, ничего не говори, просто вдохни и выдохни. Давай, ты сможешь, — он медленно смещался к телефону, чтобы иметь возможность вызвать скорую. Но Гермиона нашла в себе силы вдохнуть, ужас почему-то медленно отпускал ее. Папины руки дарили не страх, а какую-то непонятную уверенность, ощущение защищенности, этого кудрявая девочка понять не могла, она совсем себя не понимала в этот момент.

      — Папа, она двойку получила, Марья Петровна за что-то на нее взъелась, — произнесла Алена, а из глаз Гермионы буквально плеснуло ужасом, и тут Саша понял, что произошло, ведь мужчина знал историю девочки.

      — Тебя никто не будет наказывать, — произнес мужчина, глядя в затуманенные глаза девочки. — Особенно за оценки. Ты меня понимаешь? — если дочка погрузилась в свой ужас, не воспринимая окружающую реальность, то врачи нужны срочно, товарищ майор это хорошо понимал.

      — Ну… а… двойка… — кудрявая девочка едва говорила. — Плохо… же… ну…

      — Тише, тише, — покачивая девочку на руках, как маленькую, папа Саша объяснял случившееся сильно испугавшейся за сестру Алене: — Миона испугалась наказания за плохую оценку. Ее раньше очень сильно наказывали. Ей страшно от того, что будут бить.

      — Но папочка, ты же никогда… — казалось, глаза Аленушки больше стать не смогут, но девочка справилась. — Вот почему она про кровь спрашивала…

      — Про какую кровь? — удивился товарищ майор, не связавший понятие наказания и крови. В его системе ценностей это было совершенно невозможно. Одно дело слышать рассказ, совсем другое — построить ассоциацию.

      — Она спрашивала, надо ли снимать всю одежду… — прошептала Алена, поняв наконец, какой на самом деле была жизнь ее сестренки, которая сейчас была будто бы очень маленькой.

      — Миона, — еще раз повторил папа Саша. — Тебя никто и никогда не ударит, а с учительницей я завтра поговорю.

      — Наш папа — самый страшный папа для школы, вот! — гордо заявила Аленушка, погладив пораженно смотревшую на папу кудрявую сестру. — А за оценки папа не шлепает, потому что… ну… — забыв аргументацию, она беспомощно посмотрела на папу.

      — Потому что оценку учитель ставит себе, — сообщил Березкин-старший. — Так что, если кого и шлепать, то учителей. Чем я завтра и займусь, кстати.

      Гермиона лежала в теплых и таких мягких папиных руках, ужас медленно покидал ее, уходило и прошлое. Она радостно улыбнулась самому лучшему папе на свете, принимая свой новый мир. Мир, в котором больше не будет боли и страха. Где-то в невыразимой дали зажглась первая звездочка, показывая окончание этого испытания.

***

      Беда пришла внезапно — папа оказался в больнице, при этом детям не говорили, что с ним. Папины друзья очень долго разговаривали с детьми, решив, что помогут сами, но детей в приют не отправят. Державшиеся друг за друга намертво две девочки и мальчик вполне могли и справиться. Каждый день к ним в гости приходил кто-то из папиных друзей, видя, что они справляются.