Артефактное кресло оказалось действительно самоходным — у него были ноги, поэтому лестницы проблемой не были, проблемой было само кресло, но стоять девочка не могла — ног как будто не было, тем не менее Гермиона раз за разом просила Гарри поставить ее вертикально и подержать так. Гарри держал ее на себе, хоть и было тяжеловато, но ради Гермионы он был готов на очень многое. Именно так мальчик заметил разливавшуюся по лицу девочки синеву. Страшно испугавшись, Гарри уложил свою девочку в кровать, наблюдая за тем, как снова розовеет ставшее таким родным лицо.

      — Даки! — с нотками паники позвал мальчик.

      — Даки тут! — отозвался домовик, глядя на откровенно паникующего маленького хозяина.

      — Даки, скажи, а целителя мы позвать можем? Лучше целительницу… — давно уже на домовика не смотрели как на последнюю надежду.

      — Даки сделает! — серьезно ответил магический слуга, понимая, что мальчик вряд ли стал бы просто так паниковать. Целительница в сопровождении домовика появилась через десять минут, в течение которых Гарри обнимал и успокаивал занервничавшую девочку.

      — Что тут у нас? — поинтересовалась женщина, накладывая чары. — Мерлин! Что с вами случилось, дети?

      — Миону очень сильно испугали в школе, теперь она плохо говорит и не ходит, — объяснил Гарри, потом запнулся и уже тише произнес. — Кажется, еще и с сердцем тоже…

      — Вы совершеннолетние и вы одни, — утвердительно произнесла целительница, читавшая о таком когда-то очень давно. — Ложись рядом со своей невестой, мальчик.

      Сердце пацана тоже вызывало вопросы, а уж то, что они совсем одни, было не просто страшно, это было жутко для молодой целительницы. Женщина тяжело вздохнула и принялась за диагностику, а потом и лечение. Почему-то мысль остаться с детьми хотя бы на время лечения, простая, на самом деле, мысль, в голову женщине не пришла. Даже человек, призванный исцелять, посчитал, что это жутко, да, страшно, да, но не ее дело.

      — Эльф, — позвала она, выдавая назначения для этих двоих. — И пусть недельку полежат оба. Может, и выживут, на все воля Асклепия, — произнесла женщина на прощание.

      Когда папа Саша об этом услышал, он долго ругался, потом просил не повторять то, что он сказал. Офицеру такое отношение было совершенно непонятно. В чем-то даже дикое отношение к детям, пусть не по статусу, но по возрасту, он не понимал, как так можно, и мучился от невозможности помочь… В эту ночь он рассказывал детям сказки, отчаянно надеясь на то, что они смогут выжить. Столько пережившие дети, от несправедливости мира хотелось просто выть. Гермиона и Гарри лежали рядышком, слушая своего папу, единственного родного человека, и всей душой тянулись к нему. Всеми силами, не в состоянии сопротивляться этому и не желая сопротивляться.

      — Если бы была хоть какая-то возможность уйти к папе, — всхлипнула Гермиона утром. — Я бы все-все отдала… Я даже готова никогда не ходить, но только чтобы…

      — Я бы тоже… — прошептал в ответ Гарри. — Я бы все отдал, кроме тебя.

      — Я тоже, кроме тебя, — прошептала ему Гермиона, а потом, чувствуя подступающие рыдания, просто от безысходности позвала:

      — Даки…. Даки, скажи, есть ли какая-нибудь возможность уйти к папе? Все равно какая! Ну пожалуйста, — девочка разрыдалась в руках своего мальчика, а домовик видел, как стремятся души детей к кому-то, кто сумел обогреть их, даже находясь в другом мире. Как они рвутся из своих тел, чтобы соединиться с единственным близким человеком, а то, что тот человек для детей единственный, сомневаться не приходилось.

      — Такая возможность есть, — ответил домовик, помолчав. Юные хозяева задали свой главный вопрос, теперь дело только за ними, а Даки поможет всем, чем сможет. Сил у них достаточно, может быть, хватит и силы духа.

***

      Домовик принес книги, старинные тома, написанные сложным языком, через который приходилось продираться с огромным трудом. Книг было пять, читать их следовало в строгой очередности, и… Они давали шанс. Даки так и сказал, что гарантии нет, но есть шанс, один шанс на то, что силы, управляющие мирами, откликнутся на зов, но вот что они потребуют за исполнение мечты, никто сказать не мог.

      — Мы сможем, — пропела Гермиона, обретая цель в жизни. Они все чаще спали, обнявшись, ощущая себя единым целым, а их души стремились к папе.

      — Мы обязательно сможем, — улыбнулся Гарри, не зная еще, что испытание будет не только для них.

      — Значит, для вызова нужно верить, — задумчиво произнесла ни разу не заикнувшаяся девочка, и удивленно посмотрела на Гарри, готового плакать, оттого что Гермиона говорит. — Я мо-гу го-во-рить… — осторожно, будто пробуя слова на вкус, произнесла она, округлив глаза. — Гарри! Гарри! Я могу говорить! Я говорю!

      — Ты говоришь, родная, — не замечая своих слез, проговорил мальчик. — Ты говоришь…

      Это был, пожалуй, праздник. Гарри попросил Даки и Гети о торте и о маленьком празднике для его девочки, домовики, конечно, расстарались. Поэтому у детей был праздник, сначала в дне, а потом и во сне, где папа Саша радовался вместе с ними, улыбаясь и согревая детей, которые стали на шажок ближе к своей победе — над страхом, над болезнями, над самим миром.

      — Папа, мы ищем возможность прийти к тебе, — Гермиона решила все-таки спросить, ведь у папы же там, в другом мире, своя жизнь, как эта самая жизнь посмотрит на… на них? — Скажи, тебе это не создаст проблемы, ну, может, мы будем лишними в твоем мире?

      — Поворачивайся, — произнес папа Саша, сделав очень суровый вид и нахмурив брови так, что Гермиона даже немного испугалась. — Надо постучать в твое вместилище интуиции, чтобы мысли наверх вернулись.

      — Надо, так надо, — улыбнулась девочка, с трудом поворачиваясь на живот. В какой-то момент стало очень страшно, ноги захолодели, но потом страх смыло волной тепла гладившего ее мужчины.

      — Глупый ребенок, — ласково произнес Березкин, — ну как вы можете быть лишними, ведь вы дети.

      — Папа, а кто это? — раздался незнакомый голос, отчего Гермионе сразу же захотелось спрятаться. Из темноты к ним шагнула девочка одного с ними возраста, очень похожая на папу Сашу. — Они похожи на тех, про кого книжка, помнишь?

      — Это, доченька, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, только они не из книжки, а из другого мира, — папа Саша вздохнул. — И они совсем одни… дети, познакомьтесь с Аленушкой.

      — Здрасте, — придушенно поздоровалась Гермиона, пытаясь уползти.

      — У них есть только ты, папа? — серьезно спросила девочка с необычным именем. — А за что ты хочешь шлепать девочку?

      — За глупости, — ответила Гермиона вместо папы Саши. — Мы не отнимаем у тебя папу, не думай, просто он приходит к нам во сне… Потому что…

      — Потому что у вас не как в книжке, — поняла Аленушка. — А у тебя ножки не ходят?

      — Да… я… меня… — кудрявая девочка не знала, как объяснить, но тут заговорил папа Саша.

      — Миону очень испугали, она долго не могла разговаривать и пока не ходит, — произнес он. — Если бы не Гарри, девочка погибла бы.

      — Если бы не папа Саша, то первым бы погиб Гарри, — произнес мальчик. — Мы ищем возможность прийти туда, где папа Саша. Скажи, ты не будешь против?

      — Против братика и сестрички? — радостно заулыбалась Аленушка. — Да никогда! Скажите, а я… Я могу помочь? Это же очень плохо, когда совсем никого…

      — У нас есть папа Саша и мы, — улыбнулась ей Гермиона. — Гарри, помоги перевернуться!

      — Значит, у меня тоже есть вы, а я есть у вас, — заявила девочка с очень ласковым именем. — Да, папа?

      — Да, доченька, — улыбнулся товарищ майор.

      Утром, проснувшись, Аленушка побежала к папе. Мамы у нее давно не было, зато был папа, самый чудесный и замечательный папа на свете, сегодня ночью девочка поняла, что он еще и волшебный, потому что он был единственным родным человеком двух детей из сказки, которая совсем не сказка, раз они совсем одни. Аленушка расспрашивала папу про Гарри и Гермиону, особенно ей было важно, почему девочка совсем одна. И Саша рассказывал доченьке, почему. Девочка плакала, слушая, через что прошли эти двое, просто плакала и не могла остановиться, еще раз решив, что она у них есть.