Эдик разливал кофе, а Даша продолжала причитать:

— Не знаешь, что через час случится. То отморозки на мотоциклах налетят, то другие бешеные… Шуйской тоже кофе, но без алкоголя. Иначе ка-ак рванет за новой порцией сокровищ. Фиг остановишь.

Алиса забрала свое кофе и удобнее расположилась на коврике. Она вслушивалась в голоса друзей, шорохи ночного леса и отстранённо раздумывала о прошедших событиях. Появилось много вопросов, которые, вероятнее всего, останутся без ответа.

Позади раздался сухой треск. Она едва не подскочила. Возле ощетинившейся кучи хвороста стоял Данила и ломал о колено сухую ветку. Заметив внимание Алисы, парень развёл в стороны обломки. Она поставила кружку на траву и подобно всем остальным уставилась на горящий огонь. Глаза закрывались. В купальскую ночь спать не рекомендуется. Коварные русалки хороводы устраивают, водяные морок наводят, всякая нечисть из озера выходит. Она вздрогнула и сонно заморгала, сфокусировав взгляд на языках пламени. Нельзя спать! Нельзя.

Снова хрустнула ветка. Даня столько дров наломал! Алиса улыбнулась двусмысленности фразы и…проснулась.

Она лежала на коврике, заботливо прикрытая рыжей курткой Эдика. Небо над ней слегка посветлело: из угольно-чёрного стало синим, луны не было видно совсем, звёзды поблекли. Лениво приподнялась на локте и посмотрела перед собой. Костёр почти догорел, слабые языки пламени лениво копошились в красных углях, изредка радуя прощальными голубыми всполохами. Только не голубыми! Встревожившись, она перевела взгляд на лес и приподнялась на колени: среди деревьев мелькал огонек. Он, то появлялся, то исчезал, заслоняемый толстыми стволами и мохнатым кустарником. Нет, два огонька! Два фонарика! Гости с фонариками приближались с фантастической скоростью. Они уже практически рядом! Алиса слышала шорох хвои под ногами пришельцев, видела движущиеся силуэты. С трудом стряхнув оцепенение, она вскочила на ноги и закричала:

— Они вернулись! Просыпайтесь!

Из палатки не донеслось ни звука. Кинулась к ней, а полог завязан на узлы. Обернулась назад к тлеющим углям и вздрогнула. Рядом с кострищем, накинув на голову капюшон, лежал человек в плаще. Она кинулась к нему, потрясла за плечо.

— Данила! Данечка!

Человек медленно садился. Он откинул капюшон, поднял голову, и Алиса отшатнулась: с каменной плиты вставал Филимонов. Он был абсолютно мокрый. Вода стекала с коротко стриженых волос на ворот плаща, прозрачными струями лилась по плечам, груди, рукавам и настоящим водопадом обрушивалась на землю. Руки бывшего соседа оттягивал огромный серый валун.

— Где наше золото? — простонал Филимонов и поднял валун над головой.

Крик застыл у нее в горле. Алиса в ужасе попятилась и натолкнулась на холодную, скользкую стену. Как в замедленной съемке оглянулась и обмерла: позади неё стояла Кристина. Кожа у девицы была меловая, глаза полыхали зелёным огнем, узкие губы кривились словно два черных гаденыша.

— Отдай! — прозвучал потусторонний голос, причём эти страшные губы даже не разомкнулись. — Отдай цепочку и крест.

Алиса сбросила сонное оцепенение, оттолкнула обоих нелюдей, после чего разразилась звонким воплем:

— Даша-аа!

И проснулась. Крик взметнулся к потолку и затих. Она лежала в своей квартире на разложенном диване, а сердце отбивало в груди бешеную чечетку. Тук-тук-тук, тук-тук-тук. Сквозь неплотно сдвинутые шторы пробивалась тонкая полоса солнечного света, разделяя комнату на две несимметричные части. В открытую форточку врывался утренний птичий гомон и размеренное шарканье метлы дворника.

— Куда ночь, туда и сон! — хрипловато произнесла Алиса, вытягивая шею в сторону окна.

Придерживая на отлёте дымящуюся чайную чашку, в комнату заглянула Дашуня со слегка припухшими от сна веками.

— Слышишь, Шуйская? — зевнула она. — С утра можно чай спокойно попить?

Алиса отчаянно замотала головой. Подружка непроизвольно повторила ее жест и качнула чашкой. Кипяток плеснул Громовой на палец, и она коротко выругалась, закончив эмоциональную тираду вопросом:

— …Что на этот раз? Хотя не рассказывай, а то сбудется.

— Им нужны цепочка и крест! — захлебнулась жалобой Алиса.

— А на виолончели сыграть им не надо?!

Даша раздражённо отхлебнула из чашки и, пройдя к столу, перевернула подушку, подняла другую. На столешнице маленькой золотой горкой возвышались трофейный крест и цепочка.

— Зачем сняла? — тыча пальцем, спросила она.

Алиса кашлянула и провела рукой по шее.

— Ох! Вчера вышла из душа, з-забыла…не захотела надеть. — Соврать, понятное дело, не смогла. — Не могу спать, когда на руках кольца или браслеты, но самое противное — это цепочка на шее. Ночью. Она меня душит.

Громова осуждающе поглядела на слегка порозовевшую подругу и сгребла со стола золотую парочку.

— Комок фобий. Как ты живёшь? Держи, — сунула ей в руки, — свой оберег. Видишь, не надела и сразу пришли по твою душу.

— Не достали клад и теперь меня мучают.

— Кто знает, живы ли эти убийцы?

— Кстати, да, ты каждый раз уклоняешься от моих вопросов. Почему убийцы?

— Потому что они убили Пробойника.

— Это ты так считаешь. А в полиции сказали, что произошел несчастный случай. Твой Петя Пробойников хорошо выпил и разбился на мотоцикле.

— Филимонов — двоюродный брат Пробойника, завидовал ему с детства. Петя про дедову карту сокровищ рассказывал и брата этого ненавистного со страхом поминал.

— Завидовать и убивать — разные вещи.

Сказала и вспомнила, как задыхалась в палатке, плавала в Чертовом озере и убегала от озверевших мотоциклистов.

— У Коляна в полиции — знакомый капитан. Так вот, упасть с мотоцикла Пробойнику помогли. Ветка там одна окровавленная фигурировала в деле, очень далеко от места аварии оказалась, хотя являлась ее причиной. В любом случае, все списали на алкоголь и несчастный случай.

— Что ты еще о них знаешь?

Громова грохнула о стол чашкой.

— Представь себе, ничего нового! Данька говорил, что убрались они из тех мест живые. Что с ними приключилось дальше? — развела руками. — Надеюсь, поплатились за всё. И вставай уже. Час назад Эдик поехал встречать Даньку на вокзал. Скоро они явятся, а здесь ты в неглиже с ночными бреднями.

Глаза у Алисы стали круглыми. Её буквально снесло с дивана.

— Данила приедет?! Ты не могла раньше разбудить? — возмущалась она, на ходу застегивая цепочку и влезая в тапочки.

Громова слегка посторонилась, пропуская переполошенную подругу в ванную.

— Жалела. Больная ты у нас.

Последняя фраза вызвала протестующее мычание из ванной.

— Не переживай, — успокоила взволнованную подружку Даша. — Они не сразу приедут. Билеты выкупят и тогда…

В дверях замаячила озадаченная Алиса. В руках тюбик зубной пасты, за щекой — зубная щетка.

— Куа бигеты? — на тарабарском наречии поинтересовалась она.

Громова сначала сделала вид, что не разобрала вопроса и её очень занимает вид из окна. Чтобы им любоваться, она скрылась за шторой, но и Алиса не торопилась. Она основательно чистила зубы на пороге комнаты.

— Куда, куда, — протянула подружка. — На море.

— Какое море? — Алиса опустила щетку.

— Синее, Шуйское или Чёрное. Едем на наше отечественное Чёрное море.

Она выглянула из-за шторы и перешла в наступление.

— У меня — неделя отпуска, у Эдика — летние каникулы, у тебя — душевная травма. Мы решили тебя подлечить, поэтому завтра едем на море.

Алиса сорвалась с места и скрылась в ванной. Кран открутила до основания: мощная струя воды с грохотом била в раковину. Потом щёлкнул замок. Даша улыбнулась: Шуйская справилась с эмоциями и отправилась принимать душ. Сейчас успокоится, тогда и поговорим, а пока можно соорудить ма-аленький бутерброд. Нет, лучше большой. Противоположности притягиваются.

Через десять минут Алиса вошла в комнату с полотенцем в руках.

— Кто так решил? Кто за меня решил?

— Мы решили. Я, Эдик и Данька.