— У меня ее крик до сих пор в ушах звенит, — заявила та и покосилась на пылающую румянцем Шуйскую.

Враги множились, сбивались в стаи и пугали слаженностью выступлений.

— Да, ладно, Крис! — не поверил Филимон. — С чего это ты стала такой нервной?

Все пришли в движение. Графин, как настоящий проводник, пошёл первым. Даша потянулась следом, каждую минуту оглядываясь на душку Филимона. Её пристальное внимание заставляло последнего отворачиваться, заслоняясь от яростного прожектора, и Даша отложила на время изучение любопытного объекта.

Эдик догнал Филимонова и протянул ему руку.

— Эдик. Давно тут?

— Два с половиной часа, как приехали, — ответил парень, пожимая руку. — Наши палатки на соседней поляне.

Алиса обнаружила, что всё это время она держала светловолосого парня за руку. Честь ему и хвала, он не стал отбирать у неё ладонь, а повёл за собой вверх по тропинке. Припадая на обе ноги, она брела за спасителем и глубоко страдала: кроссовки хлюпали с неприличным звуком, она вела себя как истеричка, комары путались в волосах и с жужжанием лезли в глаза. Ко всему прочему, надо было устанавливать палатку и спать в ней целую ночь!

Короткую процессию замыкала брюнетка Крис. Она тоже вооружилась фонариком. Жёлтый луч уткнулся в спину Алисы, прочертил прямую линию, осветив растрепанные светлые волосы, а после извилистым путем опустился вниз, оценив рост и параметры этой бледной поганки.

В деревянной колоде, что покоилась в центре поляны, торчал огромный топор Филимона, а его колоритный хозяин подбрасывал ветки в угасающий костер. Наконец, огонь ярко разгорелся, осветив поляну с примятой травой, небольшую кучу хвороста и копошащихся туристов, рядом с вывернутыми рюкзаками. Даша сняла со лба фонарик и поправила волосы и взялась за осаду Филимона.

— Ваш костер не потухнет? — заботливо осведомилась она, кивая на кустарник, сквозь который проблескивали едва заметные оранжевые сполохи.

— Разожжём. Будем на ты?

— Будем! Давай!

Филимон не удержался и засмеялся в ответ. Он потянулся к брезентовому мешку, который пылкая девица страстно прижимала к груди.

— Помочь? — Чуть склонился и шагнул вперед. Даша ринулась навстречу.

Два одиночества встретились, столкнулись головами и…разбежались. Громова прикрывала лоб, а Филимон зубы, причем чехол с палаткой странным чудом оказалась в левой руке последнего.

Шуйская улыбнулась, покосившись на поглупевшую физиономию подруги, и вытащила из рюкзака полиэтиленовый пакет с вещами. Краем глаза она видела, как большой и маленькая сошлись во втором раунде. Раздался женский возглас, смех и глухие мужские извинения.

Алиса опустилась на колоду рядом с топором, вознамерившись стянуть мокрые кроссовки. Она возилась с насмерть затянутыми шнурками и шепотом причитала. Сегодня даже кроссовки решили испортить ей жизнь.

Парень-спаситель присел рядышком. Если первому приятному впечатлению он был обязан одеколону и полотенцу, то вторым замечательным открытием оказался его рост, который колебался в районе ста девяноста сантиметров. Это привело Алису в прекрасное настроение.

— Меня зовут Данила, для друзей — Даня.

— Алиса. Чем занимаешься, Даня?

— Я — студент, этим летом подрабатываю проводником. Вон привёз ваших соседей по лагерю. Давай развяжу.

Он как-то быстро справился с мокрыми шнурками, за что Алиса была ему безмерно благодарна. Второй раз выручает.

— Натёрла, — констатировал спаситель.

Глядя на оторванные пластыри и волдыри, она заставила себя улыбнуться.

— Немного. Больше устала с непривычки.

— Бедненькая, — из темноты шагнула готическая девица и швырнула в огонь толстую корявую палку. Столб искр взметнулся в небо, заставив Алису и Данилу отпрянуть в разные стороны.

— Племянница, веди себя прилично, — спокойный голос Филимона притушил эмоции. — Мы — родственники, — объяснил он коротко.

Конфликт не имел продолжения, потому что к чужой родственнице подступил младший Громов. Вдохновленный любовными перспективами, он пригладил рыжие вихры и затеял знакомство.

— Меня зовут Эдик. А тебя как?

— Никак! — отрезала эмоциональная племянница и пошла к берёзке, под которой курил Графин.

Алиса прищурилась: размытые силуэты и красная точка в темноте. Поодаль Даша и Филимон раскатывали в траве палатку, причём эти двое действовали столь слаженно, что, казалось, они давным-давно работают в связке.

— …решили не напрягаться. Отдохнули в Караганде, проехали с ветерком двести с лишком кэмэ, отметились в Каркаралинской управе и сюда. Пока палатки поставили…

— На чём с ветерком ехали? — Громова разогнулась и с недоверием уставилась на рассказчика.

К Филимону подступил Эдик с колышками.

— Как зовут вашу племянницу?

— Кристина, — ответил тот, аккуратно расправляя палатку, и обернулся к Даше. — На мотоцикле ехали, — и снова к Эдику. — Девица с вывертами. Вроде неглупая, но упрямая. В июне вместо того, чтобы сдавать сессию в университете, связалась с готтами и ушла в отрыв. Теперь переэкзаменовка осенью, иначе…, — махнул рукой.

— На мотоцикле, — повторила Даша ошеломлённо и захлебнулась эмоциями. — Этого быть не может! Ты — байкер? Твою мать! Что за агрегат?

Алиса оглянулась на вопли взволнованной подруги.

— Сузуки.

Откровенная радость слегка удивил Филимона, но он сосредоточил внимание на палаточных растяжках.

Даша поднялась с колен и принялась с воодушевлением отбирать колья у брата. Тот сопротивлялся, не желая потворствовать новому увлечению сестрицы.

— Японец, представляешь?! — с придыханием шептала та. — У меня башня съезжает. Сузуки в лесу!

Отобрав колья, покачалась с ними в обнимку, повернула бейсболку козырьком назад и сделала признание:

— Я тебя люблю, Филимон. Крепко.

Крепко любимый ухмыльнулся и направился к колоде, из которой без усилия выдернул такой необходимый топор. Небрежно перекинул из левой руки в правую — «не иначе, отрезвить обухом дурочку хочет» — и вернулся к палатке. Надеясь достучаться до разума сестры, Эдик ткнул пальцем ей в лоб и неудачно попал в свежую шишку. Даша зашипела от боли и, возжаждав мести, танком двинулась на братца.

— В своем репертуаре, — попенял он ей. — Алиска скоро под колодой уснет, а у тебя с башней непорядок. И хватает же энергии!

Эдик выдернул колышек из рук сестры, из рюкзака достал маленький топорик и стал забивать в землю угловую растяжку. Оболваненная Даша пометалась между братом и Филимоном, а потом приняла решение и взялась подавать колышки новому избраннику.

Графин докурил сигарету и отправил окурок щелчком в костёр.

— Ловко ставите. — Он прошелся рядом. — Молодцы. А царевна пускай отдыхает. Главное, чтобы не мешалась под ногами.

Кристина намеренно громко засмеялась, разворачиваясь к Алисе. Однако ей совершенно не понравилось то, что она увидела. Данила сидел на колоде рядом с белобрысой немочью, поднося поочередно пачку салфеток, кружку, бутылку с водой.

— Чтоб ты захлебнулась! — прошипела девица и отлетела в темноту.

Проходивший мимо Филимон нечаянно задел племянницу рукой.

Между тем, пол у палатки был надёжно закреплен. Эдик приподнял обеими руками брезентовый верх, а Даша, нацепив на лоб прожектор, нырнула внутрь с двумя опорами. Сначала она установила заднюю, потом появилась из палатки и вставила в распорку переднюю стойку.

— Алиска у нас и, правда, царских кровей, — неожиданно заявила она. — И фамилия у нее не абы какая, а Шуйская. Прапрабабка Алиски — я её хорошо помню — умерла, когда мы учились во втором классе, и было ей лет сто. Может, больше. Аделаида Шуйская — так звали прапрабабку — была воспитанницей Смольного института, танцевала на балах с кадетами и водила дружбу с великими княжнами. Эдик, не тупи, забивай колышек! Это я к чему? — Она нахмурила лоб и почесала шишку. — Великосветского потомка следует беречь и охранять…как памятник архитектуры.

Графин развел руками, тем самым признавая право Шуйской являться памятником архитектуры.