Со стороны замка признаков тревоги пока не доносилось, что успокаивало. Натянув рукавицы, я быстрым шагом двинулась в сторону деревни. Ночной воздух пощипывал щёки, ветерок гулял между деревьями. Ноги пружинили на опавшей хвое. Одуряюще пахло бором, подкрадывающейся зимой и свободой.

Устав бороться с кустарником, чьи ветки то и дело дёргали плащ, я чуть углубилась в лес. Срежу путь до деревни: всё-таки на небе ни тучки, луна заливала бор холодным светом, видимость была отличная. Но, как типичная горожанка, я не учла одно: ходить по лесу без компаса — то ещё развлечение.

Конечно, я заблудилась. Паника подступила, когда через десять минут ходьбы я не вышла к дороге. Ускорившись, постаралась держаться левее — там, по моим представлениям, должен был находиться основной тракт. Но увы, он тоже куда-то запропал.

Сосновый бор уже не выглядел таким безопасным. Лес жил, пусть тихо и почти незаметно, но для меня каждый шорох веток, каждый вздох совы, треск лапника, хруст свежевыпавшего снега под ногами казался громом. Капюшон упал за плечи — так яростно я крутила головой, боясь, как бы чего не пропустить. И уже когда меня окончательно захлестнула паника, и я понеслась вперёд, совсем потеряв направление, судьба смилостивилась.

Я вывалилась из леса прямо перед частоколом. Бор разочарованно вздохнул мне вслед одинокими снежинками, выпуская из своих объятий, но я не поддалась на провокации и пошла вдоль плотно пригнанных друг к другу брёвен, ища ворота.

Заявиться посреди ночи в деревню — однозначно привлечь к себе слишком много внимания. Сразу начнутся вопросы, кто я и откуда. И даже если не признают дочь лорда, то при первой же оказии вспомнят странную гостью. Я не строила иллюзий: меня сдадут с потрохами, как только представится шанс. Но перспектива заночевать в лесу пугала не меньше.

Найдя ворота, запертые изнутри на засов, я заколотила в них, что есть мочи.

— Эй, кто-нибудь! Открывайте!

Главное: случайно не применить Призыв. Кто знает, как всадники чувствуют его проявления?.

Никто не отзывался долгих пять минут, пока за частоколом не послышались шаркающие шаги. Только я успела снова натянуть капюшон, пряча собранные в косу волосы, как над брёвнами появилась всклокоченная седая голова в шапке, сдвинутой на затылок.

— И кто будешь? — зевнув, спросил дед.

— Из замка, на помолвку с обозом приехал, а там пожар случился, свои потерялись, — соврала я, решив, что прикинуться молодым парнем сейчас будет безопаснее.

— Эть да, слыхал… — снова зевнув, ответил дед. — А тута чего хочешь?

— Так мне б переночевать, — неуверенно начала я, намеренно занижая голос. — И лошадку какую прикупить, чтоб своих догнать. Уеду ещё до рассвета, клянусь Создателем!

— Так ночь же, никого пускать нельзя. Сам понимаешь, вдруг ты альв какой? Пожрёшь нас всех, а кого не пожрёшь, в лес утащишь. — Дед задумчиво почесал жидкую бородёнку. — Хотя если тебя тайный народ под забором задерёт, тоже ничего хорошего. И чего нам делать?

Да черти вас всех задери! Желанный ночлег был так близко, что я чуть не взвыла в голос, как этот неизвестный мне альв. Вот что за дремучие люди: оставить человека в беде только из-за каких-то глупых предрассудков!

Я принялась рыться в карманах плаща. Должен же дед купиться если не на слёзные просьбы, так на золото. Но вытащенная наружу цепочка его не впечатлила.

— А точно драгоценная-то? — прищурившись, с подозрением спросил он, но вдруг изменил тон разговора. — Эх, ладно, проходи, по утру разберёмся. Цени стариковскую доброту, молодежь! — И строго пригрозил скрюченным пальцем.

Тихо выругавшись под нос, я всё же сумела выдавить лебезящую улыбку. Вот прохвост, цацки ему с пробой подавай! Я пританцовывала на месте, натянув ворот плаща чуть ли не до носа, ожидая, пока старик отопрёт ворота. Тот не слишком спешил. Заскрипела лестница по ту сторону частокола, послышалось какое-то воркование. Над воротами взлетела вспугнутая птица — и тут же громыхнул засов, пропуская меня внутрь.

Я вздохнула с облегчением, когда ворота за спиной снова захлопнулись. Деревня оказалась небольшой, домов двадцать. Свет нигде не горел, единственная улица оказалась совершенна пуста. Повезло, что старик меня вообще услышал: его дом хоть и стоял ближе всех к частоколу, но запертые ставни и завывающий ветер здорово глушили звуки.

Сгорбленный дед едва доставал мне до плеча и при этом отличался удивительной живостью движений и мысли.

— Так тебе ночлег да коняшка нужны? — Он взялся за меня с предприимчивостью матёрого дельца. — Могу к себе пустить, но чур в сени, в избе места совсем нету. Там попрохладнее, зато целый сундук имеется, устроишься с удобством. И конь есть, всё равно на ярмарку его везти собирался, так чего бы хорошему молодцу не уступить, верно?

Я успевала только кивать и благодарить. Раздражение сменилось тихой радостью: наконец-то всё удачно складывалось. Правда взамен ушлый дед нагло выцыганил и вторую цепочку тоже, но я была так довольна, разом решив все насущные проблемы, что не стала торговаться.

Сени оказались полупустым неотапливаемой комнатой, одной стеной примыкавшей к сараю со стойлом. Дед суетливо выдал мне ворох старых одеял для постели, притащил из избы котелок с остывшей картошкой в качестве ужина, а сам выскочил вон, «коняшку проведать».

Лениво поковыряв неаппетитное кушанье, я попыталась поудобнее устроиться на крышке здоровенного сундука, занимавшего всё пространство от одной стены до другой. За стенкой негромко фыркала лошадь, где-то пищали мыши, тихо завывал ветер. Дав себе установку проснуться до рассвета, я закрыла глаза.

Но сон не шёл. Сначала из-за неудобной постели, потом непонятное чувство тревоги начало тормошить душу. Я ворочалась с одного бока на другой, натянув одеяло чуть ли до макушки, как вдруг поняла, что меня беспокоит.

Дед пропал. Ушёл с четверть часа назад и как сквозь землю провалился. В стойле его точно не было — лошадь как похрапывала за стенкой, так и продолжила, ничего не изменилось. Не скрипнула дверь в сарай, не было слышно его шаркающих шагов. И куда только подевался?!

Игнорировать нарастающее беспокойство я уже не могла. Откинув прочь одеяло, встала, на всякий случай прихватила сумку и вышла за порог.

Двор пустовал. Заглянув в стойло к лошади, я убедилась в своей правоте. Ох, не хорошо это! Низенький забор почти не скрывал вид на улицу, и я осторожно выглянула наружу.

Через несколько домов у въезда в местный трактир виднелись скрытые полумраком фигуры. Если присмотреться, можно было заметить, как одна из них рьяно размахивает руками, вторая переминается с ноги на ногу, а третья держит лошадь, такую чёрную, что та почти сливалась с забором.

Луна выглянула в прореху между тяжёлыми снежными тучами, успевшими затянуть полнеба, всего на миг осветив деревенскую лицу — и я чуть не закричала. Там, у дома мял шапку в руках давешний дед, а рядом, не обращая на него никакого внимания, препирались Дитмар и один из всадников Дикой Охоты. Длинные волосы, отброшенные на спину, отливали серебром. Рейнар.

Не удержавшись от приглушённого писка, я присела, спрятавшись за забор, в котором определенно не хватало кольев. Надо бежать! Но куда?! Я заперта в этой проклятой деревне! Страх и злость захлестнули душу. На миг я замерла, словно мышь перед змеёй: авось, если притвориться мёртвой, то тебя не заметят? К сожалению, холодный разум говорил об обратном.

Натянув капюшон пониже на голову, я начала красться через двор. Должна же быть позади избы какая-то калитка, дыра в заборе на худой конец, чтоб перелезть к соседям. В голове словно запустили таймер с обратным отчётом: стоит им обнаружить пропажу, и на уши поднимут всю деревню. Они обшарят каждый дом, залезут в каждый подвал, заглянут под каждую крышу.

Здесь мне не спрятаться.

Перебравшись в соседний двор и чудом не напоровшись на особо острый сучок, я снова подползла к забору. А выглянув в щель перестала дышать: преследователи как раз проходили мимо.