В следующий раз, когда он попытается поцеловать меня, я позволю ему.

Не потому, что он меня привлекает, и не потому, что мне его жалко.

А потому что он прав.

Приятно хоть раз оказаться на чьем-то пьедестале.

Дэмиен

Я наблюдаю, как одинокая слезинка стекает по ее щеке. Даже маска не может скрыть боль от того, что мужчина, которого она любит, обманул ее.

Мои мышцы напрягаются. Я практически вижу, как крутятся шестеренки в ее голове, когда она задается вопросом, не является ли мужчина, проходящий мимо нее, Каином.

Ведь он тоже носит маску.

Но если маска Иден скрывает ее печаль. Маска Каина скрывает его ложь.

Прижав руку к груди, она поворачивается и смотрит в ту сторону, куда он ушел. Надеясь, что произошло какое-то грубое недоразумение.

Мой падший ангел еще не понимает, что пока ее разум пытается оправдать предательство возлюбленного... ее сердце уже знает правду.

Вот почему эта одинокая слеза скатывается по ее подбородку.

Сердце — величайший предсказатель всех времен. Оно всегда на шаг впереди.

К несчастью для меня, боль Иден — это то, что я могу понять.

Потому что я испытал ее на себе.

Дэмиен

Прошлое...

Звук ломающейся снаружи ветки заставляет меня открыть глаза. Повернув голову в сторону звука, я наблюдаю, как Каин вползает в окно моей спальни. Не то чтобы я сразу понял, что это он. В отличие от его обычной рубашки-поло и хаки, он одет в безразмерную толстовку и спортивные штаны.

В моей спальне темно, если не считать неонового света аквариума. Но из того, что я могу разглядеть в силуэте Каина, видно, что его капюшон натянут, а лицо опущено в пол.

— Входная дверь работает отлично, чувак.

Он ничего не говорит.

Я бросаю взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Уже за полночь. Каин несколько раз оставался на ночь, но никогда не приходил сюда так поздно.

И уж точно никогда не влезал в мое окно.

Не то чтобы я расстроился. Поскольку мой отец уезжает по делам на три недели в месяц, Каин знает, что может приходить, когда захочет, здесь ему рады всегда. Он единственный, ради кого я нарушаю правила.

Сев в кровати, я прислоняюсь к изголовью.

— Как дела?

Я помню, что Каин не в духе, просто знаю, что он охотнее заговорит, если я буду вести себя так, будто все в порядке.

— Как думаешь, ты сможешь позвать миссис Миллер? — он говорит так тихо, что я почти не слышу его.

Учитывая, что ее муж поставил ей синяк под глазом за то, что она вчера не ответила на звонок, я сомневаюсь в этом.

Я не испытываю романтических чувств к миссис Миллер, но она мне нравится. Можно сказать, что я считаю ее кем-то вроде матери. Что, наверное, не очень хорошо, учитывая, что я трахал ее больше раз, чем могу сосчитать.

Тем не менее, я сказал ей, что буду держать все дерьмо, которое происходит с ее мужем, при себе. И в отличие от большинства людей, которые узнали бы об этом, я не осуждаю ее за измену мужу или за то, что она трахается со старшеклассниками.

У нее есть свои демоны, как и у всех остальных.

Потянувшись за сигаретами, я подношу одну к губам и прикуриваю.

— Наверное, нет. Уже поздно.

Повернувшись ко мне спиной, он хватается за подоконник.

— Правда?

Не так уж много вещей выводят меня из себя. Но недавние перепады настроения Каина как раз относятся к таковым. Я знал, что он бомба замедленного действия, но теперь, когда я показал ему способ справляться с проблемами, он должен чувствовать себя лучше.

Но вместо этого он с каждым днем все больше разваливается на части. Единственное время, когда он этого не делает, — когда я связываю его и заставляю кончить.

После этого он доволен. Стабилен. Обычно он лежит со мной в кровати и смотрит на рыбок... болтает обо всем, что приходит ему в голову.

Пока не возвращается домой, не идет в школу... и цикл не повторяется снова.

— Сейчас почти час ночи.

— О, — он тяжело вздыхает, — может, есть кто-то еще, кому мы можем позвонить? Девушка, которая была бы не против потрахаться этой ночью?

Меня не волнует, что он хочет трахнуть девушку. Черт, да я готов трахнуть несколько девушек сегодняшней ночью. Но его эмоциональные качели меня не устраивают.

— Я знаю многих девушек, чувак. Но прежде чем мы назначим оргию... почему бы тебе не рассказать мне, что происходит?

Он перестает расхаживать.

— Ничего. Я просто... мне нужно... — его голос прерывается, и он склоняет голову.

Моя грудь сжимается, когда я продолжаю смотреть на него. Я всегда был проницателен, когда дело касалось эмоций других людей. Я вообще не сострадательный человек. Как раз наоборот — мне наплевать на большинство людей, пока они не дадут повода изменить это. Однако я чутко реагирую на малейшие изменения в их поведении.

Вероятно, это связано с тем, что моя мать игнорировала мое существование. Из-за этого мне приходилось проводить много времени, наблюдая за ней и ее друзьями-наркоманами, что, в свою очередь, сделало меня в некотором роде наблюдателем за людьми.

Каин единственный, кто по-настоящему очаровал меня. Впервые я увидел его — вернее, проявил к нему активный интерес — в преподавательской, когда он просовывал бюллетени в закрытую урну, чтобы одержать победу на выборах президента студенческого совета.

Но пожар вспыхнул не из-за этого... а из-за того, что он сделал после. Из своего укромного местечка за книжным шкафом, где за несколько минут до этого я заставил миссис Миллер отсосать мне, я с удовольствием наблюдал, как Каин расстегнул штаны, достал свой член и принялся дрочить.

До этого случая я не знал никого, кроме себя, кто бы получал стояк от того, что занимается хреновыми вещами. Но тут появился сам мистер Капитан команды по дебатам, яростно мастурбировавший и проклинающий Джеральда Дугласа — студента с особыми потребностями — до самого ада и обратно за то, что тот посмел выступить против него в гонке за пост президента студенческого совета.

Изюминкой на торте стало то, что он подошел к холодильнику и кончил в сэндвич миссис Дуглас — школьной учительницы музыки, а также матери его оппонента.

Мы можем быть противоположностями, но где-то глубоко внутри я знаю, что Каин моя родственная душа, если таковые вообще существуют.

К счастью, я нашел для него подходящий выход... тот, который не приведет к массовым убийствам, к которым он явно стремился. В конце концов, у парня есть мечты и амбиции.

К несчастью для него, это только заставляет его трещать по швам.

И к несчастью для меня... похоже, у меня возникли серьезные чувства к этому ублюдку. Ну, чувства, отличные от любопытства узнать, что им движет... и желания трахнуть его в задницу, чтобы проверить, так ли она напряжена, как и все остальное в нем.

Затянувшись сигаретой, я изучаю его: — Слушай, ты явно переживаешь какое-то дерьмо.

Молчание.

Я не из тех, кто раздувает из мухи слона, но, как обычно, Каин — исключение из правил. По непонятной мне причине ему удалось забраться мне под кожу.

Поднявшись с кровати, я подхожу к нему, зная, что, когда мы будем бороться, все закончится одним из двух вариантов — мой кулак у него во рту, либо его член у меня во рту. Любой из них меня устроит. Благодаря дневному сну я хорошо отдохнул.

Я хватаю его за плечо: — Ка...

Он вздрагивает, и из его горла вырывается приглушенный звук, когда он оборачивается: — Не надо.

Ему больно, это очевидно. Но вот чего я не понимаю, так это его прикида.

— Почему на тебе маскарадная маска?

Судя по всему, это та же самая, которую я вручил ему две недели назад на танцах.

Когда он не отвечает, я снимаю ее.

Мой желудок наливается свинцом, когда вижу его опухший синяк под глазом и разбитую губу.