Я широко улыбаюсь: — Я отправила его перекусить, — моя улыбка сходит на нет. — Знаешь, я ведь не гребаный ребенок, которому нужна нянька.

С этими словами я поднимаюсь наверх, в свою спальню.

— Из какой ты газеты, говоришь? Этим же вечером соберешь свои вещи, — бросает Каин. Даже на таком расстоянии его голос воспламеняет все мои нервные окончания. Пока я не слышу следующие слова из его уст: — Ради всего святого, тело моей жены еще даже не остыло. Что за человек приходит в чужой дом и говорит такое дерьмо ребенку, который все еще оплакивает свою мать.

Закрывая за собой дверь, я борюсь с желанием рассмеяться. Моя мать умерла уже больше года назад, и, видит Бог, я ни секунды не скорбела о женщине, которая относилась ко мне не как к дочери, а как к величайшей ошибке своей жизни.

Каин тоже не скорбел.

Несмотря на то, что он в пух и в прах разнес репортершу, любой здравомыслящий человек знает, что их брак был большой дымящейся кучей дерьма.

Когда они поженились, ему было двадцать пять, а ей — тридцать девять, так что я, которой на тот момент было всего четырнадцать, была ближе к его возрасту, чем моя мать.

Когда мать баллотировалась на пост окружного прокурора четыре года назад, ее кампания была посвящена семейным ценностям. Но, учитывая, что у нее не было семьи, кроме дочери, в тот год устроившей грандиозный скандал, ей нужно было найти кого-то, кто заполнил бы эту зияющую дыру. Дыру, которую оставил мой донор спермы на нашем семейном портрете.

Каин Картер, не упускающий хороших возможностей, женился на ней, несмотря на возмущения и сплетни. Скорее всего, его не волновали скандалы, потому что мать знала всех нужных людей. Людей, которые, по иронии судьбы, привели его туда, где он сейчас находится.

Он баллотируется в мэры и, как предполагается, победит. Это официально сделает его самым молодым мэром за всю историю Блэк Хэллоуза.

При условии, что в ближайшие одиннадцать дней не случится никаких скандалов.

Знаю, что он давно этого хотел, но, честно говоря, я испытываю смешанные чувства. Половина моего сердца хочет, чтобы он победил, потому что я знаю, что это ступенька к его настоящей мечте — стать однажды президентом. Но другая половина хочет, чтобы он проиграл, чтобы избавиться хотя бы от одного препятствия между нами.

Но, опять же, если он проиграет, кто знает, что будет со мной. С завтрашнего дня я совершеннолетняя, а значит, он больше не обязан заботиться обо мне.

Вскоре после гибели моей матери в автокатастрофе Каин объявил о своих планах баллотироваться на пост мэра и предложил мне на выбор два варианта. Либо я могу оказаться бездомным подростком на улице, потому что моя дрянь-мать не оставила мне ни цента. Или же я могу остаться с ним, и он позаботится обо мне, если я буду делать все, что он скажет, буду играть роль хорошей маленькой падчерицы и не создавать никаких проблем во время его кампании.

Это был легкий выбор. Я влюбилась в Каина с того момента, как увидела его... несмотря на то, что встретила его, когда находилась на самом дне.

К несчастью для меня, он такой же чопорный, как и все остальные, похоже, ему наплевать на мое состояние в большинстве дней, и он никогда не переступит эту черту.

За исключением той единственной ночи.

Иден

Три недели назад

— Не знал, что ты здесь.

Я вздрагиваю от звука его голоса, хоть и слышала, что открылась входная дверь, и последовали его шаги.

Нащупав пульт, я ставлю на паузу шоу, на которое едва обращала внимание, и смотрю на него.

Свет от телевизора освещает его высокую подтянутую фигуру, когда он опирается на входную дверь, и я сдерживаю дрожь.

Если бы он не был так увлечен политикой, я уверена, он мог бы сделать успешную карьеру модели. Он интригующе сочетает в себе грубость и мальчишескую привлекательность. Светло-каштановые волосы подстрижены в деловом стиле. Большие карие глаза, полные решимости, как будто он всегда стремится к следующей большой цели. А в самом центре его подбородка, который чаще всего сжимается в раздражении, есть самая сексуальная ямочка.

Однако моя любимая часть Каина — его губы. У него такие губы, ради которых женщины со всего мира ложатся под нож. Они полные и чувственные, слегка приподнятые в уголках, из-за этого кажется, что он вечно ухмыляется, словно знает, как сильно я хочу его поцеловать.

— Сейчас вечер субботы, разве ты не должна проводить время со своими друзьями?

Я внутренне вздрагиваю, но не от его холодного тона или легкой грубости, исходящей из-за алкоголя, который он, должно быть, употребил, а из-за того, что он прекрасно знает, что у меня не так уж много друзей. Точнее их нет.

Я практически изгой в городе, благодаря инциденту, произошедшему, когда мне было четырнадцать, из-за которого моя мать забрала меня из обычной школы и перевела на домашнее обучение.

Даже сейчас чувство неловкости настолько острое, что у меня перехватывает дыхание. Я никогда не хотела, чтобы кто-то узнал о письмах, которые я писала своему учителю, мистеру Делэйни, в седьмом классе.

С самого детства я больше общалась с взрослыми, чем с ровесниками. Мистер Делэйни, похоже, это понимал, и у нас завязалась дружба.

Однако мои личные мысли о нем никогда не должны были увидеть свет. Эти письма предназначались только для моих глаз.

К сожалению, когда Триша Розенберг нашла их... они стали достоянием общественности. Учитывая мой экспрессивный язык и графические подробности всего, что я хотела, чтобы он со мной сделал... половина людей в городе считала его каким-то растлителем малолетних.

Другая половина считала меня подростковой Лолитой... пытающейся разрушить жизнь хорошему человеку, семьянину, потому что сама я была из неполной семьи и имела проблемы с отцом.

Стоит ли говорить, что моя жизнь быстро превратилась в ад. Надо мной издевались сверстники и словесно оскорбляли взрослые, которые должны были меня защищать.

Моя мать — уже известный адвокат — поначалу играла на опережение, утверждая, что ее маленькой дочерью воспользовались. Хотя я много раз пыталась убедить ее, что между нами ничего не было и это всего лишь мои глупые фантазии.

Однако все стало только хуже, я совершила ошибку, встретившись с мистером Делэйни ночью, чтобы извиниться за все те неприятности, которые я ему причинила. Но появилась его жена, и, мягко сказано, дерьмо попало на вентилятор.

После этого моя жизнь превратилась в один сплошной пиздец, но на протяжении всего этого скандала я пыталась доказать невиновность, и свою, и мистера Делэйни. Хотя мне не стоило этого делать, потому что мистер Делэйни — как и все остальные мужчины в моей жизни — отвернулся от меня. В итоге он рассказывал всем, кто его слушал, что я психически больная, одержимая и шантажирующая его, потому что злилась, что он отверг мои ухаживания.

Поскольку из-за писем я действительно не могла оспорить свою увлеченность им, город отвел душу, играя в судей, присяжных и палачей. Особенно после того, как выяснилось, что мистер Делэйни был связан с каким-то важным политиком, которым все восхищались.

Моей матери ничего не оставалось, как спасать лицо и карьеру, она заявила, что у ее дочери-подростка серьезные психологические проблемы, и что она решила поступить правильно и отправить меня подальше, чтобы я могла получить надлежащее лечение.

С тех пор я застряла в этом доме. В плену слухов, неправильного выбора, эгоистичной матери и моего своеобразного разума.

Лишь недавно я снова начала общаться с людьми за пределами дома, отчасти благодаря помощи Каина и моего психотерапевта Дэвида.

В большинстве дней я все еще не могу выйти на улицу — даже до почтового ящика, — потому что мои тревога и страх не позволяют. Но, по крайней мере, я наконец-то могу вести беседы с теми, кто приходит сюда.

Ирония судьбы. Большинство девушек моего возраста не могут дождаться свободы, чтобы исследовать вселенную на собственных условиях. А я хочу лишь одного — навсегда остаться в этих четырех стенах... потому что не понаслышке знаю, каким жестоким может быть внешний мир.