Покидая цитадель, я оглянулся на её мрачные стены, впитавшие в себя века тьмы и тайн. Массивные каменные блоки, покрытые мхом и лишайником, словно шептали нам вслед древние проклятия. Воздух вокруг был пропитан запахом сырости и тления, напоминая о бесчисленных жизнях, оборвавшихся в этих стенах.

Мы направились к намеченной цели. Кейн был весьма рад покинуть цитадель и, как он выразился, "прогуляться и подышать свежим воздухом". Я, конечно, понимал, что он говорил не в прямом смысле, но задумался: вампиры вообще обычно дышат? Этот вопрос вызвал у меня целую череду размышлений о природе нежити и тех изменениях, которые претерпевает тело после обращения.

Путь проходил весьма быстро, разговоры скрашивали столь бренное времяпрепровождение. По пути Кейн вновь засыпал меня вопросами. Как бы я хотел быть на его месте и задавать вопросы, чтобы получать на них ответы! Его любопытство казалось неиссякаемым, словно он пытался впитать в себя весь мир, который был недоступен ему в годы заточения.

Лес вокруг нас становился всё гуще, деревья тянули к небу свои узловатые ветви, словно пытаясь заслонить нас от лунного света. Тени плясали под нашими ногами, создавая причудливые узоры, а ночные звуки – уханье совы, шорох мелких зверьков в подлеске – создавали зловещую симфонию ночи.

В течение суток мы оказались в лесу около той деревни. Стоило только радоваться, что мы так быстро добрались до цели – сам бы я, наверное, дня три на это потратил. Мы пришли к ночи, что было весьма кстати: если бы пришли раньше, то пришлось бы ждать темноты. Глядя на Кейна, я вновь убедился, что он именно тот, кем я его считал: взгляд жаждущего хищника и слюна, стекающая на землю. Сомнительно называть его рыцарем, да и его сородичей тоже. Теперь главное, чтобы хоть немного крови сохранилось и было влито во флягу, а не в него.

Мы подошли достаточно близко, чтобы видеть деревню. Она казалась спокойной и тихой под покровом ночи. Свет факелов мерцал вдалеке, и казалось, что жители дремлют, оберегаемые тьмой. Я ещё раз пересмотрел наши планы и убедился, что всё готово для набега. Ведь несмотря на свою бессмертность, мы всё равно должны были быть осторожными – что угодно могло пойти не так.

Воздух был наполнен запахами ночи: свежескошенного сена, дыма от догорающих очагов, влажной земли. Эти ароматы смешивались, создавая неповторимую атмосферу сельской идиллии, которую мы вот-вот должны были разрушить.

Кейн сделал глубокий вдох, словно прикидываясь живым, и мы начали приближаться к деревне, осторожно скрывая свою истинную сущность во тьме. В эту ночь нам нужна была кровь, причём вся, что здесь только можно было достать, чтобы пробудить остальных. Но у меня также бродили сомнения о том, что нас могли увидеть или услышать местные жители раньше времени, и тогда пришлось бы догонять, чтобы не ушло как можно больше потенциальных жертв.

Тишина ночи нарушалась лишь отдалённым лаем собак и стрекотом сверчков. Мы двигались бесшумно, словно тени, скользящие между деревьями. Каждый шаг был выверен, каждое движение – рассчитано. Мы были хищниками, вышедшими на охоту, и ничто не могло нас остановить.

Кейн заметил свою первую жертву – мужчину, который стоял на улице деревни. Он начал приближаться к нему стремительно и бесшумно, как призрак в ночи. В его глазах блеснуло чувство жажды, и слюна собиралась на его зубах, каплями падая вниз. Я вновь подумал, что он больше похож на дикого зверя, чем на благородного рыцаря.

Я стоял неподалёку и наблюдал за ним из тени. На этом этапе нашей задачей было действовать быстро и без лишних шумов, чтобы не привлекать внимание других жителей деревни. Я видел, как Кейн бесшумно приблизился к своей жертве и вцепился в горло мужчины своей зубастой пастью. Это был быстрый и смертельный укус, который позволил ему напиться крови. Мужчина испытал море боли, а вот Кейн, отрывая кусок плоти из его шеи, получил удовольствие. Жертва даже не успела издать звука. Ещё минуту были слышны глотки Кейна, который осушал тело. Я продолжал наблюдать из тени, как он наслаждался своей жертвой, вытягивая из неё каждую каплю крови.

Сцена была ужасающей и в то же время завораживающей. Кейн двигался с грацией хищника, его движения были отточены веками практики. Кровь стекала по его подбородку, капая на землю и образуя небольшие лужицы. В лунном свете эти капли казались чёрными, словно чернила, которыми судьба писала свой мрачный сценарий.

Наверное, стоило обговорить заранее, как мы будем действовать, войдя в деревню, но я подумал, что это не сильно повлияет на результат. Видимо, всё будет как при стандартной резне, но всё-таки я решил спросить его – возможно, у него есть своя невероятная тактика, хотя я в этом сомневался.

Подойдя к Кейну, когда он закончил высасывать содержимое тела, я спросил тихим голосом:

– Кейн, как действуем дальше? У тебя есть чем меня удивить, или как обычно – стандартная резня мирных жителей?

– Зачем? Мы не на поле боя, тут тактика не нужна. Мы на обычной охоте, обойдёмся долгожданной резнёй, – ответил Кейн, вытирая рукавом правой руки рот.

– Как я и думал, – сказал я, не скрывая разочарования в голосе.

- Если хочешь, я сам всё сделаю. Думаю, управлюсь за час, может, чуть больше, – сказал Кейн, обнажая свой меч. Лезвие тускло блеснуло в лунном свете, словно предвкушая кровавую жатву.

- Давай, я посмотрю на это представление, – сказал я, кидая в его сторону флягу. Она описала в воздухе дугу и приземлилась точно в его протянутую руку.

Я занял место на старом пне, скрываясь в тени и наблюдая, как Кейн развернул свою резню в деревне. Он двигался с безжалостной скоростью и точностью, словно танцуя на могилах своих жертв. За считанные секунды он убил несколько человек, его меч мелькал во мраке ночи, оставляя за собой лишь следы смерти. Клинок появлялся из тьмы на мгновение, чтобы вкусить плоть, а после вновь пропадал, словно призрачное видение.

Убийство за убийством, он двигался без остановки, а кровь стекала по его клинку, придавая ему ещё более звериный вид. В тишине ночи можно было слышать лишь шорохи его жертв и глухие крики отчаяния, которые тут же прерывались. Это была картина ужаса и бессилия перед мощью вампира. Кейн использовал каждую возможность, чтобы вцепиться в горло своих жертв или разорвать их своими острыми клыками на куски, выпуская фонтаны крови. Это было его способом усилить свою жажду и насладиться вкусом крови. В тёмной ночи его движения были быстрыми и беспощадными, и он не знал жалости к тем, кто стоял на его пути и ещё не догадался, что пора бежать.

Я наблюдал за этим кровавым спектаклем с восхищением. Кейн был воплощением смерти, его движения были отточены веками практики. Каждый взмах меча, каждый укус были рассчитаны с математической точностью. Он не тратил ни одного лишнего движения, действуя с эффективностью хорошо смазанного механизма.

Крики жертв эхом разносились по деревне, создавая какофонию ужаса. Люди выбегали из домов, пытаясь спастись, но лишь бежали навстречу своей смерти. Кейн настигал их с легкостью, словно играя в какую-то извращенную игру. Его смех, холодный и безжалостный, смешивался с криками агонии, создавая жуткую симфонию ночи.