Саркофаг имеет форму прямоугольного блока с плавными изгибами, придающими ему изящество и художественное оформление. Его поверхность, несмотря на века, прошедшие с момента создания, остаётся гладкой и холодной на ощупь. Кажется, будто время не властно над этим творением древних мастеров.

На крышке саркофага расположены две небольших статуи крылатых импов, которые широко раскрыли зубастые пасти. Эти фигуры выполнены с поразительным мастерством – каждая чешуйка на их крыльях, каждый острый зуб в оскаленных ртах проработаны с невероятной детализацией. Глаза импов, инкрустированные крошечными рубинами, словно следят за каждым моим движением, создавая жуткое ощущение, будто эти каменные стражи в любой момент могут ожить.

Между фигурами импов, на самой крышке саркофага, искусной вязью выгравировано имя. Я провожу пальцами по буквам, чувствуя каждый изгиб, каждую черточку. Имя, которое я не ожидал здесь увидеть, имя, которое пробуждает во мне целый водоворот воспоминаний – Кейн.

Вообще не ожидал его здесь встретить, осталось удостовериться, что он и вправду лежит в саркофаге. Медленно, с трепетом и осторожностью, я начинаю отодвигать крышку саркофага. Камень поддаётся с трудом, словно сопротивляясь моим усилиям. Раздаётся глухой скрежет, эхом отражающийся от стен усыпальницы, и крышка медленно сдвигается в сторону.

Первое, что бросается в глаза – это абсолютная неподвижность фигуры, лежащей внутри. Кейн там, и ни капли не изменился, разве что не двигается. Его лицо, бледное и безжизненное, кажется вырезанным из мрамора. Чёрные волосы, аккуратно уложенные, обрамляют точёные черты лица. Глаза закрыты, но даже сквозь веки чувствуется его присутствие, словно он вот-вот откроет глаза и посмотрит на меня своим пронзительным взглядом.

Кейн был одним из самых "талантливых" вампиров, которых я встречал в своей жизни. Его фантазию и любовь к резне тяжело было переплюнуть. Он обладал непревзойдённым мастерством в бою, по его словам. И весьма туповатым чувством юмора для такого существа, как он. С другой стороны, не так уж и удивительно, что мы подружились.

Глядя на его неподвижное тело, я вспоминаю наши совместные приключения, наши беседы, полные чёрного юмора и философских размышлений о природе вампиризма. Кейн всегда умел найти повод для шутки даже в самых мрачных ситуациях. Его острый ум и ещё более острый клинок не раз выручали нас из, казалось бы, безвыходных ситуаций.

Даже здесь он в чёрном, вообще другую одежду не котировал. "Кто говорил, что чёрный выходит из моды?" – проплыло у меня в голове голосом Кейна. Я почти слышу его саркастический смех. Его одеяние, изысканное и в то же время практичное, идеально подходит для вечного сна вампира. Чёрный бархат и шёлк, украшенные серебряной вышивкой, создают впечатление, будто он просто прилёг отдохнуть после очередной кровавой битвы.

Даже в ней захоронен. Ну, как мне кажется, идеальный кандидат для пробуждения. Его хотя бы знаю, да и он меня. Думаю, с ним проблем у меня возникнуть не должно. По крайней мере, не больше, чем обычно возникало в нашу бурную молодость.

Рассматривая неподвижное тело Кейна, я задумываюсь о том, что произошло с ним и другими обитателями цитадели. Почему они погрузились в этот долгий сон? Что заставило их оставить свои владения и укрыться в этих саркофагах? Вопросы роятся в моей голове, но ответы на них может дать только сам Кейн.

Я провожу рукой по холодной поверхности саркофага, ощущая лёгкое покалывание магии, всё ещё циркулирующей в древних рунах. Эта магия – всё, что отделяет Кейна от пробуждения. Но достаточно ли будет моей крови, чтобы разрушить эти чары? И готов ли я к последствиям, которые неизбежно последуют за пробуждением столь древнего и могущественного вампира?

Время пришло для пробуждения старого друга. Я делаю глубокий вдох, хотя, как некроманту, мне это не нужно. Просто старая привычка, оставшаяся со времён, когда я был человеком. Мысленно я готовлюсь к тому, что может произойти. Кейн всегда был непредсказуем, и кто знает, как на него повлиял этот долгий сон.

Я оглядываюсь вокруг, словно ищу поддержки у безмолвных стен усыпальницы. Тишина давит на уши, лишь слабое эхо моих движений нарушает вековой покой этого места. В воздухе висит напряжение, словно сама цитадель затаила дыхание в ожидании того, что произойдёт дальше.

Пришло время для пробуждения старого друга. Я медленно достал меч из ножен, осторожно обнажая его лезвие. Взглянув на клинок, увидел своё отражение в блестящей стали. Мои глаза были устремлены в прошлое, к временам, когда мы вместе прошли через огонь и сталь.

Холодный металл в руке пробудил воспоминания о бесчисленных битвах, о триумфах и поражениях, о жизнях, отнятых этим клинком. Каждая зазубрина на лезвии рассказывала свою историю, каждое пятно – свидетельство прошедших сражений. Этот меч был не просто оружием, он был продолжением моей руки, частью моей души.

Пару мгновений я провёл, любуясь собой, но затем взялся за дело. Медленно и осторожно я сделал надрез на правой ладони. Сразу же потекла тёмная, почти чёрная кровь, струёй устремившаяся на пол. Убрав меч в ножны, я поднёс ладонь к морде Кейна, моему вечно жаждущему другу. Капли крови касались его губ, и он их принимал, словно священный напиток, хотя для него он, наверное, таким и является.

Комната, в которой мы находились, была погружена во мрак. Лишь тусклый свет факелов на стенах слабо освещал древние каменные стены, покрытые паутиной веков. Воздух был спёртым, пропитанным запахом пыли и тления. Казалось, само время застыло в этом месте, ожидая момента пробуждения.

Капли текли и текли, но никакой реакции не было. Внутри меня пульсировала тревога, но тут Кейн слегка подёргался в судорогах, что вызвало у меня лишь улыбку. Дальше Кейн начал приподниматься, словно ощущая источник долгожданной крови и следуя к нему. И вот он, наконец, раскрыл свои глаза, глаза, полные жажды и ненасытности. Подходя к моей источающей кровь ладони, он пару раз лизнул её, а затем вцепился в неё зубами, его хватка была чудовищной, и я понимал, что любая попытка вытащить руку из его железной хватки сопровождалась бы невыносимой болью и была бы бесполезной.

Боль пронзила мою руку, но я не подал виду. Годы тренировок и бесчисленные битвы научили меня терпеть боль, превращать её в силу. Но сейчас это была не просто физическая боль – это было напоминание о нашей связи, о нашем прошлом и, возможно, о нашем будущем.

"Чёрт, пройти через столько всего и быть высосанным пустым одурманенным другом – это, как минимум, печально и бесчестно", подумал я.

- Кейн, чёрт возьми, хватит сосать мою кровь! Если ты не прекратишь, я тебе вломлю как никто и никогда, а после утоплю в этой же крови, вдобавок все зубы повыбиваю! – прошипел я, пытаясь пробудить в нём остатки разума.

Забавно, но он на мои слова обратил внимание и перестал сосать кровь. Он отпрянул от моей ладони, локтем вытирая кровь с губ.

- Сосут, сам знаешь что, а кровь пьют, чепушила, - произнёс он с ноткой сарказма.

- И я тебя рад видеть, кровосос, - ответил я, отмечая его сарказм.