Лон Рууд с некоторым удивлением повернулся к нему. Так увлекся появившейся силой, что забыл о втором. Ногой оттолкнул от себя и оборвал жизнь одним ударом меча. После чего ухватил за волосы свой новый источник силы, развернулся и потащил к выходу. С наслаждением купался в лучах северного сияния.

Возле дома рыцарь-оборотень увидел монаха. Коерт сидел на земле, держась за залитое кровью лицо. Возвращение лон Рууда он даже не заметил, пока тот не присел перед ним на корточки и не заговорил.

— Ты забавный, брат Лупп. Развлек. Но влез в чужое дело. Узнал слишком многое.

Сэр Виллем лон Рууд стремительно менялся, возвращался к человеческому облику. Рядом с ним на земле дрожала в беззвучном плаче Илина из Роцборче. Только что она распознала в напавшем на нее существе тролля из сказок. Рыцарь долго стоял раздумывал, как поступить со случайным попутчиком. Наконец, наклонился, ухватил девушку за запястье и потащил за собой.

— Прощай, брат Лупп. Пусть твой Христос решит судьбу. Умрешь, так умрешь.

Часть 6 Ослепительно-яркая

По осенней двигалось два путешественника. Крупный мужчина ехал верхом на жеребце. Рядом с ним по размокшему от дождя тракту шла молодая женщина. Дорога давалась ей тяжело, но она стойко терпела и не жаловалась.

Случайный путник узнал бы в мужчине брата Ореля, монаха-воина. Когда-то давно Орель был доблестным рыцарем, который бился во славу короля и страны и с соседями, и с заморскими иноверцами. Но пятнадцать лет назад рыцарь ушел в монастырь, чтобы служить самому главному сюзерену — Иисусу.

Но в те времена, когда страна оказывалась в опасности, монах-воин покидал стены монастыря и отправлялся на войну вместе с королевской армией. Вот и сейчас, когда мааноты вторглись в страну, Орель не остался в стороне. И после поражения в генеральном сражении двигался прочь от неприятеля, либо обратно в монастырь, либо присоединиться к следующий армии Клойлатцена.

Никто достоверно не смог бы вспомнить, в каком монастыре служил брат Орель. Или в какой год он принял монашеский постриг. Но оказавшись рядом с ним любой человек, хоть простой крестьянин, хоть богатый феодал, рассказал бы истории про монаха-рыцаря. Словно само общество Ореля пробуждало в людях ложные воспоминания.

Орель развернулся в седле к спутнице и раздраженно окликнул:

— Не отставай!

Блаженная дева Сорина злобно посмотрела на воина, но промолчала. Дева происходила из крестьян и с тринадцати лет изрекала пророчества, которые ей передавали ангелы и архангелы с небес. И предсказания Сорины каждый раз сбывались с абсолютной точностью.

На протяжении следующей мили девушка все сильнее отдалялась от всадника. Потом Сорина не выдержала и остановилась. Выбрала сухое место на обочине и села. Нашла подходящую ветку и стала счищать грязь с сапог.

Монах развернул коня и подъехал к девушке. Она подняла голову:

— Мне тоже нужна лошадь.

— Блаженные не ездят верхом.

— Ты просто хочешь меня наказать.

— Нет. Вставай. Нельзя останавливаться. Совсем рядом армия маанотов. Поднимайся. Иначе заставлю.

Сарина поднялась на ноги и побрела следом за всадником. Но не выдержала и тихо проговорила в спину отъехавшего монаха-воина. Зная, что тот точно услышит каждое слово:

— Все равно ты долго не проживешь. Я теперь умею показывать правду.

Монах-воин не стал ничего говорить в ответ. Но отреагировал. Девушка почувствовала резкую вспышку боли в груди. Едва удержалась на ногах. Но в конечном счете не пожалела.

До вечера больше не разговаривали. К концу дня продвинулись еще на четыре мили. Начался сезон осенних дождей и идти было непросто, особенно блаженной деве. По пути часто останавливались, чтобы отдохнуть и поискать сухой хворост. В такую погоду спать без постоянного огня стало опасно для здоровья.

Во время одной из таких стоянок к ним выбежал крупный заяц, набравший жира к зиме. Заяц остановился в дюжине шагов от них, встал на задние лапы и неподвижно замер. Монах смог убить его метким броском камня. Когда выбившаяся из сил Сорина отказалась идти дальше, спутник сжалился и согласился остановиться на ночевку в хвойной роще. Орель обдирал добычу, девушка собрала подстилку из еловых ветвей.

Монах-воин удовлетворил первый голод сырым мясом. Оставшееся подвесил над костром. Когда заяц приготовился, Орель честно разделил остатки пополам. Также бросил девушке два сухаря, столько же взял себе. В тишине поели.

После ужина Орель опустился на колени, сложил руки и вполголоса прочитал несколько молитв. Одну девушка разобрала и узнала, но две остальных показались незнакомыми. Впрочем, дома ее учили только «Отче наш».

Сорина вытащил из седельной сумки одеяло, завернулась в него. Увидела, что при дыхании изо рта вырывался пар. Уже стоило ложиться спать, но девушка решила поговорить со спутником.

— Зачем ты молишься? Никто же не видит, кроме меня. А передо мной нет смысла притворяться, я знаю правду.

— Иисус на небе все видит, — совершенно серьезно ответил монах.

— Смеешься?

— Нет.

В тот вечер путники больше не говорили. Сорина легла спать на хвойную подстилку, монах-воин остался сидеть у костра. Когда девушка проснулась, ей показалось, что спутник за ночь так и не пошевелился.

Утром вновь двинулись в путь. Хотя Сорина сомневалась, что у них было какое-то конкретное место, куда нужно дойти. Скорее, брат Орель хотел оторваться от маанотского войска, оказаться в новых землях и продолжить воинскую жизнь.

Спустя час девушка окликнула спутника:

— Посмотри на свои руки.

Монах опустил взгляд на ладони, в которых держал поводья. Кожа на ладонях побледнела, пальцы вытянулись и оканчивались загнутыми когтями. Сквозь человеческий облик проявилась его истинная натура.

— Теперь я тоже управляю твоей внешностью.

— Никогда так не делай, — монах оставался спокоен. — Случайного свидетеля пришло бы убить. И вина ляжет на тебя.

— Знаю. Но помни, отныне я могу в любой момент показать твое настоящее лицо. То, что вместо лица.

— Без разницы.

— Врешь. Тебе нравится играть в рыцаря. Это я успела понять. Чтобы все вокруг восхищались, слагали баллады, а герцоги и короли щедро награждали. Но теперь я могу тебя всего этого лишить.

Брат Орель молчал. Долго. Они прошли мили полторы, прежде чем монах заговорил. Он повернулся к девушке и коротко спросил, словно не было протяжной паузы в разговоре:

— Чего ты хочешь?

— Отпусти меня.

— Нет.

— Найти другого человека. Договорись. Пусть служит добровольно.

— Я не встречал таких же сильных, как ты. С тобой мне хорошо. Придется выдрессировать тебя.

Сорина молчала. Она ожидала другого развития разговора. Понимала, что спутник вряд ли согласился бы дать ей свободу. Но рассчитывала на начало торговли с монахом-воином, попытку договориться. Но тот лишь пообещал еще больше боли. Вскоре девушка решила подступиться с другой стороны:

— Я могу заставить людей нападать на тебя. Как того несчастного пилигрима. В тот раз получилось неосознанно. Но я учусь. Помнишь вчерашнего зайца? Это я призвала и заставила замереть.

— Ты не станешь этого делать.

— Стану. Просила же воинов спасти все эти годы. Хоть и понимала, что шансов победить у них совсем мало.

— Нет. Успел тебя узнать.Каждый раз просишь. Чтобы помогали по своей воле. Заставить пойти на смерть не сможешь. Стыдишься, что поступила так с пилигримом. Залезла к нему в голову и все там сломала. Лишила свободы воли. Самого важного, что дал твой Иисус человеку.

Сорина промолчала. Брат Орель говорил правду. И она действительно до сих пор жалела, что с Ферком так вышло. Еще накануне божьего суда пыталась исправить произошедшее с крестьянином. Но пилигрим вообще не воспринимал ее слова. И лишь влюбленно смотрел. А отменить сделанное ей самой не удалось.

— Я все равно не сдамся.