— Сдашься. Рано или поздно. Терпения у меня хватит.

Следующей ночью выпал снег. Орель с монашеским спокойствием принял холод и на его поведении это не отразилось. А вот Сорине пришлось тяжко. На ней оставался по сути летний костюм.

Лужи на дороге покрылись коркой льда. Для девушки это стало хоть какой-то отдушиной — можно было крошить лед сапогами. Когда поднялось солнце, первый снег начал таять. Но погода все равно оставалась весьма прохладной.

— Если бы не костер, то ночью я бы околела.

— Я следил за тобой. Стань слишком холодно — прижал бы к себе. Согрел.

Девушка скривилась. Подобного ей не хотелось. Но понимала, что не отказалась бы от такого тепла.

— Долго я так не протяну. Уже пора задуматься о зимовке. До настоящего снега остались считанные недели.

Сорина лукавила. Она понимала, что если удастся найти теплую одежду, то сможет двигаться дальше. Но девушка была заинтересована в том, чтобы оставаться на месте. Надеялась, что по их следу ехала погоня.

Монах ответил коротко:

— Знаю.

На этом разговор закончился. Долго шли на запад вдоль реки Гооцы, ощущая на затылке и плечах осеннее солнце. К полудню еще потеплело, но все равно чувствовалась подступающая зима. Внимательно смотрели по сторонам, выискивая съезды с большого тракта к местным деревням.

На следующий день издалека увидели небольшую, на три-четыре двора, рыбацкую деревню. Брат Орель направил туда коня. Сначала проехали мимо убранных полей. Увидели след от большого огня. Сорина предположила, что раньше там стоял стог сена. А потом его сожгли, причем относительно недавно, судя по пеплу.

В деревне не было церкви, но на окраине оказалось собственное кладбище. Сорина предположила, что землю когда-то освятили, чтобы не пришлось далеко возить мертвецов и тратить дни на посещение могилы. Воин-монах указал на свежую землю. Не так давно здесь кого-то похоронили. И еще не успели поставить крест.

Когда они въехали в центр деревни, никто не вышел навстречу. Напротив, в окне ближайшего дома показалась женщина и торопливо захлопнула ставни. Сорина заметила веретено у нее в руках. Похоже, пряла при свете. Чужаков боялись.

— И что ты будешь делать? Тебе здесь не рады.

— Предложу защиту.

Великан привстал на стременах и почти прокричал обращение к жителям деревни:

— Вы про меня слышали. Я — брат Орель из ордена святого Альфонса. Известный на весь свет монах-воин. И я здесь, чтобы защитить вас. Выходите, не бойтесь.

Последнюю фразу пришлось повторить несколько раз, прежде чем из дальнего дома осторожно вышел старик. Он боязливо подошел к путникам. Остановился на почтительном расстоянии, низко поклонился.

— Выпрямись, отец. Как ты слышал, я — монах-воин Орель. Рядом со мной — блаженная дева Сорина, которую Господь наградил даром предсказаний. Нас в пути настигла непогода. Я прошу приюта. Взамен обещаю защитить вас от любой беды.

Старик наморщил лоб, потер лицо ладонью. Он действительно запоздало припомнил, что слышал о воине-монахе. Но где, когда и от кого — не удавалось вспомнить, как сильно бы не старался. Крестьянин перевел растерянный взгляд на девушку. Но Сорина лишь отвернулась.

Она чувствовала острое жжение в солнечном сплетении. Чтобы внушить крестьянам ложные воспоминания, спутник тянул из нее много силы. И это откликалось острыми вспышками боли.

После затянувшейся паузы старик заговорил:

— Какая непогода, всегда ж после дня святой Клариссы начинает холодать... — начал отвечать старик, но осекся. Когда понял, что перед ним стоят люди, осененные святостью. — Благодарю за предложение. Защита нам действительно нужна. И мы с радостью примем вас у себя.

— Пошли в дом. Моей спутнице стоит согреться.

Следом за крестьянином вошли в третий дом. Еще недавно в нем жил староста. Как оказалось, это его могилу увидели путники при въезде в деревню. Старик, отец погибшего, рассказал, что здесь происходило последнюю неделю.

Поселение называлось Дужица и была единственным владением клойнортского рыцаря. Когда войска маанотов вторглись в страну, господин отправился на войну, взяв с собой двух оруженосцев и пажа. С тех пор минуло немало времени, а от хозяина не было вестей.

А три дня назад в Дужицу явилась банда шкуродеров. Они требовали отдать им все запасы зерна и деньги. Монет у крестьян никогда не водилось. А вот потерять зерно было смерти подобно. Деревенские уперлись. Тогда шкуродеры начали их запугивать. Подожгли запасенное сено. Потом принялись допрашивать старосту. Пытать. Но не заставили говорить.

В итоге старосту убили. И пообещали возвращаться каждый вечер и убивать по человеку, пока крестьяне не выдадут спрятанные запасы. Жители деревни отправили просителей к местному барону, господину их господина. В замке пообещали помочь, но пока никто не приехал. Барон тоже ушел на войну с большей частью воинов и до сих пор не вернулся.

Выслушав старика, монах-воин серьезно кивнул:

— Я помогу вам. Когда мародеры придут следующий раз, поговорю с ними. Попробую убедить отступить и больше не трогать вас.

— Не послушают ведь, — покачал головой старик.

— Тогда решу все силой.

— А сможешь? Их там по меньшей мере пятеро. Каждый при оружии.

Брат Орель встал из-за стола и показал рукоять меча. На взгляд Сорины и крестьянина ничем особо не выделяющуюся. Монах-воин указал пальцем и пояснил:

— Вот здесь, под кожаной оплеткой, спрятана могущественная реликвия. Щепка от креста, на котором распяли самого Иисуса Христа. Сами понимаете, с таким в руках я по определению не могу проиграть.

Сорина удивленно подняла брови, но не стала ничего говорить. Ее спутник решил вплести в свою новую историю христианскую святыню. И нетрудно было догадаться, где он подсмотрел эту идею.

— Ну, с такой штукой ты точно не проиграешь. Спасибо за помощь. Давайте мы хотя бы вас накормим с дороги.

После еды Сорину разместили в доме. Для брата Ореля нашлось место в сарае, где он мог полностью посвятить себя молитвам и богословским рассуждениям. Как отметила Сорина, сарай предназначался для домашней скотины, но сейчас стоял пустым. Что наводило на мрачные мысли.

До вечера брат Орель провел в сарае. Он неподвижно стоял на коленях, сцепив ладони на груди. Крестьяне из других домов убедились, что чужаки не представляют опасности. Подходили, уважительно поглядывали на рослого монаха и возвращались к ежедневным делам.

Солнце уже клонилось к закату. Жители Дужицы часто оборачивались на пустую дорогу к деревне. С надеждой, что шкуродеры нашли новую жертву и сегодня не придут. Однако за несколько часов до заката вдалеке показалось шесть человек, два всадника и четверо пеших.

Отец старосты торопливо зашел в сарай и потормошил монаха.

— Идут!

Брат Орель легко поднялся на ноги, словно и не провел без движения половину дня. Подхватил лежавшие по левую руку ножны с мечом.

— Это точно они?

— Да, никаких сомнений. Сегодня вшестером пришли.

— Хорошо. Я постараюсь убедить их оставить деревню в покое.

Монах-воин взял оружие и неторопливо направился на улицу. Прошел через центральную деревенскую площадь, потом покинул пределы Дужицы. Дошел до кладбища и остановился, широко расставив ноги. Клинок не обнажал, ножны небрежно держал в левой руке, не стал вешать на пояс.

Сорина замерла возле последнего хозяйства в деревне, шагах в пятидесяти от монаха. Девушка понимала, что стоило спрятаться. Но не смогла перебороть себя и осталась смотреть за судьбой Ореля. На этой дороге мог оборваться жизненный путь брата Ореля и она обязана была это увидеть.

Мародеры остановились в полудюжине шагов от воина-монаха. Орель выглядел внушительно, но не был защищен доспехом. И выступал один против шестерых лишь с мечом, даже без щита. Но и в таком проигрышном положении воин мог убить или серьезно ранить одного или несколько человек. Поэтому главарь решил поговорить.

— Кто ты, боец?

— Брат Орель из ордена святого Альфонса. Монах и воин.