– У вас голубые глаза, Айуми, очень красивые. Говорят, что айны, иными словами, первые поселенцы на некогда японских территориях, были голубоглазыми, но я считаю это чушью, а вы?

– Спасибо, – тихо поблагодарила я отца Такуми за комплимент. – Вероятно, так и есть, хотя я никогда не встречала представителей айнов в Японии.

– Скажите, Айуми, вы же не коренная японка, не так ли? Голубые глаза в наших краях большая редкость: это либо генетическая мутация, либо один из ваших родителей имел европейскую внешность.

Разговор уже напоминал допрос. Мне совсем не нравилось, с каким незамаскированным любопытством мужчина пытается узнать обо мне как можно больше. Такуми предупредил, что его отец намеревался просто пообщаться.

Сделав глубокий вздох, я ответила:

– Я из Сахалина.

– О! Значит, вы родились на исконно японских территориях. Как интригующе. – Он задумчиво постукивал пальцем по столику. – А ваши родители? Кто они?

– Мои родители умерли, я осталась одна, – выдала я, удивившись собственному спокойствию. – Извините, а к чему подобные вопросы? Это пойдет в мое досье?

Ито-сан пронзил меня ледяным взглядом, но затем выражение его лица смягчилось. Он улыбнулся, и на щеках появились две ямочки: в точности такие же, как и у Такуми.

– Мне действительно интересно, что мой сын нашел в вас, раз платит вам огромные деньги почти ни за что. Что вы можете ответить?

– Вам лучше обратиться к нему, – поразмыслив, сказала я. Я словно шагала по минному полю, где одно неверное движение может стоить тебе жизни. – Такуми-сан сам предложил мне работать в окия.

– Понимаете, Айуми, мой сын тот еще дурак, влюбленный в вас. Я же все вижу, ведь я его отец. Сейчас это совсем ни к месту, он женится через два месяца. Вы в курсе?

К моему горлу подступил ком, и я вздохнула. Колючий взгляд человека напротив буквально резал мою душу ножом.

– Что бы вы ни думали, нас ничего не связывает.

– Конечно, – кивнул мужчина, заваривая новую порцию зеленого чая. – Разумеется, я вам верю, однако поведение сына вызывает у меня сомнения. С раннего детства он был чрезвычайно активным мальчиком и весьма любопытным. Однажды пытливость Такуми привела к тому, что он чуть шею не свернул, упав со склона холма. Он всегда любил доводить все до конца, даже когда ему угрожала опасность. Полагаю, он не оставит вас в покое, Айуми. Я знаю своего мальчика, – подытожил Ито-сан. – Мы с женой давно подобрали ему подходящую невесту. Вы не должны видеться с ним, а у меня есть что предложить вам взамен.

Чем дольше я слушала отца Такуми, тем сильнее хотелось зажать уши ладонями и выбежать отсюда. С другой стороны, я решила выяснить, что отец Такуми сейчас мне посулит. Вопрос лишь в цене и в рисках, которые я могу понести.

– Деньги сына – это его личные средства, я не буду принимать во внимание, сколько он уже успел вам заплатить. Но я сделаю вам выгодное предложение, так что заработать вы сможете гораздо больше… честным путем.

– И что же?.. – с вызовом спросила я, мысленно строя различные догадки.

– Вам надо покинуть окия в столице и переехать в Осаку. Ваш секрет голубых глаз я никому не расскажу, это станет вашей изюминкой.

– Простите, Ито-сан?..

– Все просто: с вашими познаниями, внимательностью и трудолюбием вы сумете освоить мастерство гейши на практике в ускоренном темпе. Мужчины не смогут отвести от вас взгляд, поскольку ваша внешность уникальна для Японии. Я имею в виду ваши голубые глаза, – пояснил отец Такуми.

Я до сих пор не могла поверить в происходящее. В голове пронеслись пока еще смутные образы, связанные с будущим в Осаке и со сделкой. Я не ослышалась?

Ито-сан заявляет, что я смогу стать майко или гейшей? Бред сивой кобылы, как заметила бы моя мама.

– То есть вы приказываете мне все бросить и переехать в Осаку, чтобы развлекать гостей в чайных домах?

– Верно, – подтвердил Ито-сан. – Вы станете настоящей гейшей, а ваш заработок не сравнится с теми деньгами, которые вы получаете здесь, просиживая в углу во время занятий майко. Взамен я прошу лишь оставить Такуми в покое и никому не говорить о вашем отъезде. – Ито-сан выжидательно посмотрел на меня.

Мне было ужасно неловко, казалось, как будто я сижу голая.

– Мне нужно подумать, – выдавила я.

– Айуми, – почти ласково и в то же время настойчиво продолжал он. – Я знаю о вас все, включая трагическую судьбу ваших покойных родителей. Мне известно и о вашем, если так можно выразиться, опекуне Сэкигути-сане. Пусть мой сын и влюблен, но вы никогда не войдете в нашу семью, поэтому я предлагаю вам беспроигрышный вариант. Либо вы перебираетесь в Осаку и при этом остаетесь в деле, либо я заставлю вас уйти с позором, хорошенько прошерстив бумаги о вашем поступлении в Токийский университет. Выбирайте, что вам дороже: внимание Такуми или обвинение Сэкигути-сана в коррупции?

Сумерки сгущались незаметно. Полутьма между заходом солнца и наступлением ночи всегда служила мне напоминанием о том, что в этот час обитатели иных миров собираются совершить ночную вылазку в обитель простых смертных. По крайней мере, так говорилось в сказках и поверьях.

Лес превратился в черное полотно, освещаемое светом луны. Я добрался до поляны, где мы с Наной провели драгоценные минуты уединения. Осмотрев кору знакомого дерева, я нашел иероглиф «путь», который вырезал на стволе тупым ножом.

Погладив дерево и мысленно поблагодарив его за сохраненные воспоминания, я продолжил свой путь по холмистой замшелой местности. Вскоре я заметил желтые и зеленые огоньки: они мерцали в прекрасной хаотичности, будто перемигивались. Светлячки. Крохотные существа, меньше карманного фонаря и, конечно, несравнимые с солнцем, но они освещали тропу и служили ориентиром для путника.

У меня не было конкретной цели, в каком направлении двигаться дальше, поэтому я пошел вперед, ориентируясь на светлячков. Я бродил по лесу почти до полуночи, размышляя о всяком, но любые мысли приводили в тупик. Я чувствовал себя зверем, загнанным в угол, что мне очень не нравилось. Я никогда не задумывался о любви или, точнее, о ее сути.

Скорее всего, как раз потому, что никогда не любил, но что-то поменялось.

Решив закончить прогулку, я выбрался на главную тропу, которая вела к родительскому дому. Здесь раскинулась пустошь с нетронутой травой. Внезапно что-то привлекло мое внимание. Шорох.

Мама в детстве запрещала мне лезть в заросли, чтобы не быть укушенным змеей, но трава, едва я взглянул на нее, зашуршала и заколыхалась с новой силой. Решив утолить любопытство, я приблизился к странному участку, но все резко стихло.

– Наверняка змея, – сказал я вслух и пошел дальше.

Вдруг позади меня раздался голос:

– Сам ты змея!

От неожиданности я подпрыгнул, а на лбу даже выступила испарина. Я обернулся и пригляделся, а потом различил того, кто стоял в траве. Я увидел мальчика лет восьми или десяти с рюкзаком на плечах. Он был одет в черное, поэтому мог легко замаскироваться и исчезнуть из виду.

Ребенок молча и недовольно уставился на меня, словно я потревожил его, случайно разбудив.

– Хэй, – обратился я к нему. – Что ты делаешь один на пустоши, да еще рядом с лесом?

Он ничего не сказал и по-прежнему стоял не шелохнувшись.

Я предпринял очередную попытку.

– Скажи, может быть, тебе нужна помощь? Ты поранился? Где твои родители? – продолжал я, но все усилия были тщетны.

Я сделал к нему шаг, но мальчик сразу же попятился. Я снова присмотрелся к нему и в свете луны, озаряющей окрестности, не заметил никаких явных серьезных повреждений.

– Что за глупые игры, – буркнул я с раздражением, потому что его поведение показалось мне дурацким. – Разреши мне помочь: дети не должны гулять в лесу ночью.

– А что ты тут делаешь? – подал голос он.