– Почему? Ты же только наполовину русская, а другая половина принадлежит нам, – улыбнулся Такуми белозубой улыбкой. – Заваривать чай матча должен уметь каждый японец. Держи.

Я сдалась. В конце концов, он прав. Погрузив венчик в чашку-пиалу тяван, я принялась осторожно взбивать содержимое до пенки. В какой-то момент Такуми обнял мои ладони, тем самым советуя ускориться. Но я была так сконцентрирована на процессе, что не почувствовала сути интимного прикосновения.

Такуми наблюдал за моими движениями, словно учитель, который ждет момента, чтобы исправить ошибки ученика, но больше я не допустила ни единого промаха.

Чай матча была заварен.

– Получилось! – победно сказал Такуми, пододвигая чашечки ближе к центру. – Тебе предстоит не один раз смотреть, как наши майко учатся заваривать чай.

Но не успела я мысленно порадоваться за себя, как случайно смахнула венчик со стола, который упал на каменное основание беседки. Такуми и я одновременно нагнулись, чтобы его поднять, и наши пальцы на секунду соприкоснулись.

В этот раз я почувствовала… все. Приятные мурашки пробежались по моей коже, но, вспомнив черноволосую девушку на фото, которое мне показала Лилиан, я дернулась, как от удара током.

Похоже, пора запечатывать всех розовых единорогов и отсылать по почте куда-нибудь подальше. Мне надо вернуться к делу. Возможно, Такуми, облаченный в костюм с иголочки, понимал это не меньше, чем я.

Такуми прокашлялся и пригласил меня пить чай. Он вел себя как ни в чем не бывало. Цапля у небольшого водоема активно намывала перышки. По какой-то причине мне захотелось к ней присоединиться. Составить компанию птице, а не человеку, о котором я почти ничего не знаю.

– Айуми, – прервал он неловкое молчание. – Вот список того, за чем ты должна следить в окия.

В моих руках оказался блокнот, где ровными иероглифами были подробно расписаны все пункты. Почерк был очень красивым. Возможно, мне стоит уделять время каллиграфии.

– Тебе необязательно вступать в контакт с майко и взрослой гейшей, живущей в окия. Но в твои обязанности входит присутствовать на уроках и записывать все как есть. Пока понятно? – уточнил Такуми, допивая чай.

– Звучит просто, но сколько часов в день?

– Каждый день с восхода и до захода солнца, – серьезно ответил он. – Работа будет достойно оплачиваться, учитывая нынешние цены на аренду квартиры в Токио.

– Невозможно, – заволновалась я и посмотрела Такуми в глаза. – Ты хочешь, чтобы я жила в окия? В таком случае у меня даже не будет времени тратить зарплату.

А ведь и правда: чтобы позволить себе снимать хорошее жилье, людям приходится работать по семнадцать часов в сутки. Вероятно, я пока не смогу так резко менять свой образ жизни.

– Я пошутил, Айуми, – улыбнулся он, откинувшись на стуле. – Рабочее расписание можно заранее обговорить. Но запомни: в твои обязанности не входит исправление чужих ошибок или обучение чему-то новому. Твои записи будут направляться к профессионалу, который лично зафиксирует нарушение.

Я приободрилась. Обязанности уже не казались мне чересчур сложными. Я не могла предположить, что столь быстро сумею найти в Токио работу, к тому же связанную с культурой гейш.

– У тебя есть другая одежда, кроме этого костюма? – неожиданно выпалила я.

Мой повседневный гардероб состоял преимущественно из базовых и недорогих вещей, которые я обычно приобретала в торговых центрах. Сегодняшняя красная юбка была подарком Лили на мой день рождения.

Яркое пятно посреди унылого гардероба.

– Прости… что? – спросил он недоуменно, явно не понимая, что я сморозила секунду назад.

– Ну… – пространно начала я. – В общем, у меня складывается впечатление, что ты не любишь перемены. Ты копируешь сам себя. Сегодня ты ничем не отличаешься от того человека, которого я впервые увидела в баре.

– Тебя напрягает мой стиль одежды, Айуми? – громко и заразительно рассмеялся Такуми, а я невольно улыбнулась. – Но такова моя работа. Отец всегда одет идеально и ожидает этого и от меня.

Ответ исчерпал дальнейшие расспросы. И почему я такое сболтнула? Можно держать рот на замке и не пытаться поддерживать светский разговор.

Но язык так и чесался все испортить.

– А ты всегда хотел заниматься… гейшами? – полюбопытствовала я, покосившись на окия.

– Нет, – строго ответил он и отвел взгляд.

Понятно, что диалог увял. Но почему?

Стал накрапывать дождик. Капли срывались с крыши беседки и стекали в желоб, создавая мелодичный звон. Такуми бережно поставил чашечки на поднос, приготовившись уходить. А мне захотелось сгладить неловкую паузу, возникшую после моего последнего вопроса.

Ждать долго не пришлось.

– Айуми-сан, вы согласны? – Такуми обратился ко мне официально.

– Да, – недолго думая, кивнула я и поднялась со стула. – А как часто… ты будешь наведываться сюда?

– Мужчины не могут заходить в окия, неужели ты забыла?

– Конечно, не забыла, но я здесь никого не знаю, если у меня не получится и…

– Айуми, остановись, – мягко промолвил Такуми, взяв меня за плечи и развернув к себе. Несколько капель дождя намочили его волосы, и пряди стали чуть волнистыми. – Ты не представляешь, как меня выручишь, если согласишься. И ты можешь сообщать мне о любых трудностях. За окия отвечаю лично я, так что вряд ли у тебя возникнут проблемы. Доверься мне.

Я сглотнула ком в горле. То, с какой серьезностью он говорил, вселяло в меня надежду. В конце концов, мне нужно строить новую жизнь, хотя я бы никогда и не подумала, что это будет в Токио.

Минуло уже шесть лет, а впереди столько всего…

Но я верила Такуми: я действительно готова открыться новому.

– Не тревожься. Понимаю, это не работа мечты, но…

– Я не волнуюсь, иначе бы я снова тебя поцеловала. – Последняя фраза повисла в воздухе, а я перевела дыхание.

Сейчас молчание могло сказать гораздо больше, чем любые слова. Такуми продолжал смотреть на меня, я забрала протянутый мне зонт и раскрыла его над нашими головами.

– Спасибо за чай, Такуми-сан, – наконец выдавила я и благодарно улыбнулась, а затем мы пошли по дорожке сада, чтобы продолжить беседу о моей работе.

Месяц пролетел незаметно, и теперь все мои дни были одинаковы. После получения диплома я буквально сутки напролет проводила в окия, наблюдая за жизнью его обитателей. Хозяйка дома дала мне расписание занятий, которые проходили с семи утра до семи вечера.

Майко учились краситься, правильно носить кимоно и ходить в японских деревянных сандалиях гэта, имеющих форму скамеечки. Еще они занимались икебаной, танцевали, писали стихи, рисовали, играли на музыкальных инструментах и общались с мужчинами. Последний пункт мне нравился больше всего.

Мне разрешалось сидеть в самом дальнем углу у фусумы. Ко мне не относились как к гостю, все понимали, для чего я здесь, поэтому радушного приема я не ожидала. После полудня я покидала окия, чтобы где-нибудь пообедать, обычно в кафе неподалеку. Иногда компанию мне составляли Лилиан и Макото, которые разрешили межличностные проблемы.

Вместе мы неплохо проводили время, как и прежде. Макото – единственный из нас – решил учиться в аспирантуре и получил должность ассистента на кафедре истории.

– Сколько тебе платят? – однажды спросила Лилиан во время обеда.

– Почти за бесплатно работаю, но зато у меня не отняли общежитие, – важно заявил парень. – А ты уже получила первую зарплату? – обратился ко мне Макото, ловко цепляя палочками рамэн.

– Ну да, – протянула я, догадавшись, в какое русло сейчас зайдет разговор.

– И какая сумма? Ты ведь сторожевой пес на страже японского качества, – хохотала Лилиан, лукаво поглядывая на Макото, чтобы тот поддержал шутку. – Давай! Признавайся.

Я понимала, что выбора нет, а скрывать правду от лучших друзей не имеет смысла: этих двоих я пригласила на новоселье – в квартиру, которую сняла возле окия.