Я сворачиваю налево, затем направо, заглядывая в столько открытых комнат, сколько могу охватить взглядом. Особняк огромный и извилистый, и пока я почти уверена, что наткнулась уже по меньшей мере на четыре потайных туннеля, а я еще даже не спустилась на первый этаж.

Каждый уровень уникален по-своему, некоторым из них на вид по меньшей мере миллион лет, в то время как другие части выглядят так, как будто их недавно реконструировали. Черт возьми, есть несколько комнат, которые все еще находятся в промежуточной стадии.

Братья явно пытаются сделать это место своим, но что-то подсказывает мне, что они борются между вековой готической атмосферой замка и современным видом. Если бы это зависело от меня, я бы сказала, что старая готика им просто отлично подходит.

Я прохожу мимо по меньшей мере тридцати ванных комнат, некоторые выглядят привлекательно, и мне отчаянно хочется принять горячий душ, в то время как другие заставляют меня морщить лицо от отвращения. Здесь бесчисленное множество спален, офисов, кухонь, прачечных и жилых помещений. Почти невозможно выяснить, какими из них на самом деле пользуются парни.

Я спускаюсь на первый этаж и прохожу мимо главной столовой, где братья официально представили мне свои извращенные правила. Вот тогда-то мне и приходит в голову, что я давно не слышала знакомого стука барабанов.

Я выпрямляю спину, и останавливаюсь в дверном проеме, осматривая то, что меня окружает. Но не только то, что я могу видеть. Мой взгляд перемещается слева направо, прежде чем вернуться назад, я понимаю, что не одна, и не была такой уже довольно давно.

Я прижимаюсь спиной к дереву, когда поворачиваюсь, чтобы найти их, обыскивая все самые темные углы и тени комнаты. Затем, как один, выходят трое братьев, каждый из разных углов комнаты, и каждый выглядит как мой худший кошмар.

Они плывут ко мне в полной тишине, их ботинки едва касаются земли при движении. Это чертовски жутко, и мне хочется вжаться обратно в стену и исчезнуть навсегда. Леви стоит ближе всех, и он не сдерживается, когда подходит ко мне вплотную, его мозолистые пальцы мгновенно обвиваются вокруг моего горла, а большим пальцем он приподнимает мой подбородок и дергает мою голову, чтобы встретиться с его диким взглядом.

Его голова наклонена, и эти темные, жуткие глаза, кажется, ныряют прямо в мои собственные, чтобы прочитать каждую чертову мысль, которая у меня когда-либо была. Он возвышается надо мной, и хотя мой взгляд сосредоточен на нем, я все еще точно помню, где в комнате стоят его братья.

Мое сердце бешено колотится, и я не сомневаюсь, что он чувствует это по пульсу на моей шее, хотя, даже если бы он не мог, он бы знал. Просто он такой парень. Его заводит мысль о страхе. Это пиздец во всех отношениях, но, черт возьми, ему это подходит.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — он медленно рычит, его глубокий тон вибрирует прямо у меня в груди, когда каждое слово произносится медленно и с намерением, чтобы я не упустила, насколько я сейчас перегибаю палку.

Я скольжу взглядом к Роману и Маркусу, которые наблюдают за мной жестким, прищуренным взором, и я быстро понимаю, что снова нахожусь в на изведанной территории и сама по себе. Крепкая хватка Леви тянет меня за подбородок, заставляя снова посмотреть на него, и, судя по резкому рычанию в глубине его горла, ему с самого начала не понравилось, что я отвожу взгляд.

— Я … Я…

Он сильнее сжимает мое горло, лишая возможности произнести хоть слово, но что-то подсказывает мне, что ему не интересно слушать, как я унижаюсь, вымаливая прощение.

— Мы вознаграждаем тебя, позволяя оставаться в комнате, даем тебе еду и воду, новую одежду и доступ в ванную, и вот как ты нам отплачиваешь? Ты предала наше доверие.

Мои глаза вылезают из орбит, и, прежде чем я успеваю осознать, что делаю, ударяю его в грудь. Я отстраняюсь, вырывая подбородок из его крепкой хватки.

— Предала? — Я смеюсь, зная, что с этого момента я не смогу контролировать ни черта, что вылетит у меня изо рта. — Ты действительно не в своем уме.

Из-за левого плеча Леви доносится раздраженное рычание, и мой взгляд мгновенно переключается на Маркуса.

— Будь осторожна, — предупреждает он. — Ты в двух секундах от того, чтобы оказаться в логове льва, и поверь мне, когда я говорю тебе, это не то место, откуда ты когда-либо вернешься.

Я усмехаюсь над его замечаниями.

— Ого, еще одна угроза смертью. Серьезно? Тебе нужно быть оригинальней. Твои угрозы становятся смешными или, по крайней мере, лишенными воображения и сомнений. Да ладно, вы же знаменитые братья ДеАнджелис. Когда вы на самом деле будете вести себя так же? Вы подрываете систему. Вся страна верит, что вы, ребята, ужасные чудовищные серийные убийцы, и лучшее, что вы можете придумать, — это логово льва, из которого я никогда не вернусь? Боже! Чего мы все так боялись?

Глаза Маркуса сужаются от ярости, и я изо всех сил пытаюсь не представлять, как двигалось его скульптурное тело, когда он трахал меня, доводя до подчинения, поэтому я возвращаю свое внимание обратно к Леви, прежде чем начать умолять о большем.

— Скажи мне, — прошу я, стискивая челюсть и вызывающе вздергивая подбородок, более чем готовая подтолкнуть их всех троих к краю пропасти. Я подхожу немного ближе, зная, насколько опасна эта маленькая игра, но не желая уступать. — Как, черт возьми, кто-то может предать вас, если у вас никогда не было их преданности с самого начала?

Роман подходит ближе, а Леви просто смотрит на меня в ответ, его челюсть сжата, ярость волнами накатывает на него.

— Могу я напомнить тебе, что ты принадлежишь нам? Мы не зарабатываем преданность; мы уже имеем на нее право. Твоя преданность уже у нас, хочешь ты этого или нет.

Я закатываю глаза, зная, что их терпение на исходе, но пошли они к черту. Одно дело быть их маленькой пленницей, но я отказываюсь быть их маленьким питомцем.

— Давайте проясним одну вещь. Меня здесь держат в заложницах. Я не ваш маленький друг, который пришел в гости. Вы похитили меня, и это, блять, не дает вам права заявлять права собственности на меня. Я владею собой, и больше никто. К черту вашу маленькую сделку, которую вы заключили с моим отцом, она касалась только вас и его. Ко мне она не имеет никакого отношения, и если вы хотите получить деньги, то можешь взять что-нибудь у него, потому что я не продаюсь. Итак, давайте внесем ясность: неважно, что вы мне скажете, какие милые пустяки ты и твои братья хотите прошептать мне на ухо — если у меня будет шанс испортить вашу маленькую игру, я им воспользуюсь. Вы. Не. Владеете. Мной. И я чертовски уверена, что не обязана вам своей преданностью.

С этими словами я разворачиваюсь на пятках и прохожу вглубь столовой, пока три придурка — психопата стоят в дверях, недоумевая, какого хрена я с ними так разговариваю, но, черт возьми, я не собираюсь лгать, это было приятно.

Я подхожу к большому обеденному столу и опускаю задницу прямо на стул, который Роман занимал в прошлый раз, и немедленно начинаю накладывать себе то, что, как я предполагаю, является его обедом. Это не совсем мое любимое блюдо, но после того, как я последние несколько дней ничего вкусного не ела, и это сойдет.

Я не утруждаю себя тем, чтобы поднять голову, потому что их суровые взгляды наверняка приведут меня в ужас, и пока в мою грудь не вонзают нож, я считаю себя в безопасности. Кроме того, у меня могли быть галлюцинации, но я почти уверена, что Леви сказал, что они предложили мне еду, воду и ванную за то, что я такая хорошая маленькая выжившая в лабиринте, и я точно знаю, что в большой комнате наверху ничего этого не было. Насколько я понимаю, я имею право на обед Романа точно так же, как он думает, что имеет право на мою жизнь.

Более чем желая посыпать рану солью, я беру целую куриную ножку и откидываюсь на спинку стула, кладя свои грязные, исцарапанные ноги на их обеденный стол, наблюдая за ними троими, маячащими в дверях.

— Вам что-нибудь нужно? — Спрашиваю я, мне нравится вся эта история с браздами правления. — Вы мешаете моему обеду.