Их отец смотрит на это прищуренным взглядом, неодобрительно оглядывая всех нас четверых. Я могу гарантировать, что приглашение на сегодняшний вечер распространялось не на меня, но если он и был удивлен, увидев меня, то не подал виду. Хотя у меня такое чувство, что выходить за рамки дозволенного перед деловыми партнерами их отца — это не совсем что-то новое для них. Джованни был готов и к худшему, если речь шла о его сыновьях, что, более чем вероятно, объясняет, почему комната напичкана охраной.

Высокомерная, громкая болтовня наполняет комнату, когда мужчины осушают свои бокалы, наполненные скотчем. Женщины сидят по бокам от них, притворяясь, что им интересны разговоры своих мужей, в то время как их взгляды задерживаются на других мужчинах в комнате, размышляя, кого из них им следует попытаться соблазнить позже ночью.

Ариана опускается рядом с Романом со страстной улыбкой на губах, ее место прямо во главе стола. Я издаю нервный стон. Часть меня надеялась, что Джованни будет сидеть на противоположном конце массивного стола, но с Арианой прямо здесь, рядом с Романом, мои шансы уменьшаются.

Ариана смотрит на меня, и я не могу не смотреть в ответ, наблюдая, как ее рука исчезает под столом и ложится на бедро Романа. Она смеется, когда выражение лица Романа становится жестче, и, хотя очевидно, что между ними что-то происходит, по жесткому взгляду Романа ясно, что он не заинтересован в том, чтобы заниматься этим сегодня вечером.

Он отталкивает ее руку, и дрожь пробегает по моим венам. У меня нет права ревновать к их странным маленьким отношениям, и все же мы здесь.

Ариана недоумевает от отказа Романа, вызывая тихий смешок, застрявший у меня в горле. Ее жесткий взгляд мгновенно возвращается к моему, и ее глаза подозрительно сужаются. Когда Джованни занимает место во главе стола, она стирает раздражение с лица и с обожанием смотрит на него, положив обе руки на стол.

— Давайте займем свои места, — перекрикивает шум зала Джованни, мгновенно привлекая всеобщее внимание, когда болтовня стихает до отдаленного гула. — Ужин готов.

33

Во что, черт возьми, я ввязалась?

Джованни садится, и буквально через несколько секунд мужчины и их жены заполняют каждое из кресел вокруг нас, как будто у них есть какие-то определенные места. Их задницы едва касаются стульев, как из бокового входа высыпают официанты в костюмах с подносами, уставленными тарелками с едой.

Официанты начинают сервировать ужин для Джованни и его жены, переходя к его сыновьям, прежде чем раздать блюда другим гостям. Я с опаской смотрю на тарелку с жареным цыпленком и овощами передо мной, задаваясь вопросом, безопасно ли это есть. В конце концов, парни предупреждали меня, что люди, как правило, теряют свои жизни во время таких событий. Когда ты враг босса, я полагаю, случиться может все, что угодно.

Разговор превращается в приглушенную болтовню, поскольку люди обращаются только к тем, кто сидит вокруг них, как будто исключительные манеры поведения за столом являются обязательным требованием для того, чтобы сидеть в присутствии Джованни. Не желая привлекать к себе внимание, я делаю все возможное, чтобы казаться скромной. Я ем маленькими кусочками и только время от времени потягиваю воду. Моя голова все время опущена, и я игнорирую насмешливые взгляды, исходящие от Арианы через стол.

— Кажется, вам удалось взять свою девушку под контроль, — говорит Джованни своим сыновьям, заставляя меня вскинуть голову, опасаясь, что он имеет в виду меня, но о ком еще он мог говорить?

Я поднимаю бровь. Должно быть, это какой-то комплимент его сыновьям, но, когда взгляд Романа прищуривается к отцу, а двое других парней напрягаются по обе стороны от меня, я понимаю, что это совсем не так. Я перевожу взгляд на Джованни и натыкаюсь на его жесткий взгляд, устремленный на меня.

Я с трудом сглатываю, но, когда никто не реагирует на его комментарий, я обнаруживаю, что поднимаю подбородок.

— Простите? — Спрашиваю я, понизив голос, чтобы не привлекать к себе внимания.

Джованни откидывается на спинку стула, вытирает рот салфеткой, прежде чем небрежно бросить ее на стол.

— Я не собираюсь лгать, впечатление, которое ты оставила у меня во время наших последних двух встреч, было менее чем приемлемым. Ты выглядела потрепанной и сломленной, но, похоже, мои сыновья поумнели и привели тебя в порядок. Возможно, ты научилась на своих ошибках, — говорит он, его тон мрачнеет, — в отличие от твоего отца.

Я хмурю брови, а руки сжимаю в кулаки под столом. По спине пробегает холодок, и я делаю глубокий вдох, заставляя себя оставаться на месте.

— Что вы хотите этим сказать? — Рявкаю я, мгновенно сожалея о своем тоне, когда он наклоняется вперед, его жесткий взгляд становится враждебным и полным презрения. Рука Леви скользит мне на колени, сжимая мои кулаки и заставляя их разжаться, безмолвное напоминание, говорящее мне успокоиться, черт возьми, пока это не зашло слишком далеко, к чему я не готова.

Джованни замечает враждебные взгляды своих сыновей и смеется, вероятно, предполагая, что мы у него именно там, где он хочет, или, по крайней мере, предполагая, что мне не наплевать на своего отца. Джованни встает и опирается своими большими руками на стол, его толстая золотая цепь звякает о дерево, когда он впивается в меня взглядом.

— Каково это быть такой незначительной для своего отца? — спрашивает он. — Мои сыновья — куски дерьма, и все же я бы ни за что их не продал.

Я усмехаюсь, на этот раз не в силах разобраться в этом.

— Вы бы не отказались от них только потому, что они слишком ценны для вас, а не потому, что испытываете к ним хоть какую-то отеческую привязанность.

Он пожимает плечами.

— Я воспитал своих сыновей по своему образу и подобию, и они именно такие, какими мне нужно, чтобы они были.

— Солдаты.

— Правильно, — говорит он. — С другой стороны, ты такая же никчемная, как и твой отец. Представь, что ты продаешь своего ребенка такому человеку, как я, а потом возвращаетесь за добавкой. Вряд ли он знает, что ты едва покрываешь его первоначальный долг, не говоря уже о новом. Интересно, от чего еще он откажется? Скажите, мисс Мариано, у вас есть еще братья и сестры, о которых мы пока не знаем?

Я сжимаю челюсть от его высокомерия, и от одной мысли о том, что мой кулак пролетит через стол и врежется в его глупую физиономию, внутри меня что-то успокаивается.

— Если бы я и знала, то уж точно не сказала бы тебе.

— Осторожнее, — предупреждает он меня, опасно прищурившись. — Ты же не захочешь узнать, что случается с маленькими девочками, которые портят мои званые ужины. Следи за своим языком. Сегодня я чувствую себя снисходительным. Это твое единственное предупреждение.

Я с трудом сглатываю, не собираясь дальше испытывать судьбу, и снова перевожу взгляд на свою тарелку. Я откусываю от еды, но аппетит полностью пропал. Эта ночь была невыносимой. Я не знаю, что делать, что говорить, чего не говорить, и как, черт возьми, даже дышать, не вызывая проблем.

Огромный обеденный зал заполнен разговорами, и я ловлю себя на том, что пытаюсь отвлечься, прислушиваясь. Пара, сидящая рядом с нами, жалуется на своих трех дочерей и собирается отправить их в школу-интернат, в то время как двое мужчин, сидящих рядом с Романом, обсуждают недвижимость.

Я вздохнула, надеясь, что хотя бы один человек в этой комнате обсуждает что-то достаточно интересное, чтобы привлечь мое внимание. Не в силах продолжать мучить себя, запихивая еду в горло, я отодвигаю тарелку и ловлю себя на том, что смотрю на Романа. Его тяжелый взгляд устремлен на меня, но его разум явно где-то далеко, погружен в раздумья.

Я хмурюсь, когда наблюдаю за ним в ответ, но вскоре он возвращается к реальности, его взгляд немного смягчается. Ариана поднимает взгляд на Романа своими большими глазами типа "трахни меня" и, видя, что я завладела его вниманием, переводит свой свирепый взгляд на меня. Ее глаза сужаются, и когда я снова смотрю на нее, у нее не остается выбора, кроме как выдавить улыбку, поскольку ревность бурлит в ее венах.