Осознание того, что я не могу просто сдаться, пронзает меня. Я должна терпеть это как можно дольше, потому что альтернатива меня просто не устраивает. Жестокая безнадежность наполняет мою душу, и когда я снова встречаюсь с жестким взглядом Маркуса, я знаю, что он чувствует это.

— Почему ты до сих пор не убил меня? — выпаливаю я, когда борьба покидает мое тело, и я смиряюсь со своим новым гребаным будущим, каким-то образом убеждая себя, что я должна смириться с этим. — Это то, чего ты хочешь, верно? Ты хочешь смотреть, как из меня вытекает жизнь. Ты хочешь придушить меня или разрезать на куски. Это то, что тебя заводит, так чего же ты ждешь?

Он улыбается мне в ответ, по-настоящему безумной и извращенной ухмылкой, и моя грудь опускается, когда тяжесть ситуации тяжело ложится на мои плечи. Его темные глаза вспыхивают, когда он наклоняется еще ближе, так близко, что кончик его носа касается моей скулы.

— Потому что я еще не повеселился с тобой.

У меня кровь стынет в жилах. Он даже не пытается отрицать мои заявления о том, что он хотел меня убить. Мы оба знаем, что это правда, так какой смысл вообще притворяться?

Мой взгляд опускается, когда его рука скользит в карман, и у меня перехватывает дыхание, когда он вытаскивает толстый кусок черного материала, устрашающе похожий на тот, которым Роман вырубил меня прошлой ночью. Страх пульсирует во мне, и удары в моем сердце снова набирают обороты.

— Нет, — шепчу я, яростно мотая головой, опасаясь того, что такой парень, как Маркус, может сделать со мной, пока я без сознания лежу на полу своей камеры пыток. — Пожалуйста, не надо.

Он сильнее прижимается ко мне, захватывая оба моих запястья одной из своих больших рук и оборачивая их черной материей, связывая вместе. Его пристальный взгляд остается прикованным к моему, когда из меня вырывается тихий вздох облегчения от осознания того, что это не повторение прошлой ночи. Но это может означать только то, что у него есть для меня какие-то другие планы.

Маркус отступает назад, увлекая меня за собой и оттаскивая от стены.

— Я собираюсь трахнуть тебя, — говорит он мне, его тон не оставляет места для споров или вопросов. — Ты не будешь кричать. Ты не будешь драться. Я собираюсь трахать эту маленькую тугую киску, пока ты не кончишь на мой член. Это будет жестко и быстро, и я не собираюсь останавливаться, пока твои гребаные колени не затрясутся. Это понятно?

Я с трудом сглатываю, уставившись на него так, словно он говорит на другом языке.

Он хочет трахнуть меня, и, черт возьми, почему сама мысль о том, что я буду биться в конвульсиях вокруг его твердого члена, так чертовски возбуждает меня?

Я начинаю качать головой.

— Нет, — говорю я, пытаясь отстраниться, когда стыд захлестывает меня. Я не должна этого хотеть. Меня не должно переполнять желание, но, черт возьми, такой парень, как Маркус ДеАнджелис, мог бы уничтожить меня всеми нужными способами.

Он гребаный убийца, как и все они. Он мрачный и смертоносный, и последнее, чего я должна хотеть, — это позволить себе быть уязвимой рядом с ним, позволить ему овладеть моим телом и заставить меня чувствовать себя более живой, чем когда-либо за последние дни. Неужели у меня настолько все не в порядке с головой, что я хочу этого? Потому что с той секунды, как эти слова слетели с его полных губ, моя киска сжалась в предвкушении.

Я собираюсь трахнуть Маркуса ДеАнджелиса, и хотя стыд тяжело пульсирует в моих венах, я не могу дождаться. Это будет грубо, жестко и быстро, именно то, чего так жаждало мое тело. Так почему бы, черт возьми, и нет? Если мне все равно суждено умереть, я могла бы пожать плоды и присоединиться к темной стороне, прежде чем это произойдет.

8

Крепкая хватка Маркуса не дает мне отстраниться, а мое тело дрожит от нервного напряжения. Мне невыносима мысль о том, что он так близко ко мне, что его пальцы касаются моего тела, но как еще это должно произойти? Он будет иметь меня независимо от того, отстраняюсь я или нет, так что я могу смириться с этим и попытаться найти удовольствие в его прикосновениях.

Его рука опускается на мою талию, и он отталкивает меня назад, пока я не оказываюсь прямо в центре своей маленькой комнаты. Мое поведение крутой девчонки исчезает, и я остаюсь ни с чем, кроме застенчивой девушки, к которой мужчина по-настоящему не прикасался месяцами. Я понятия не имею, как все это будет происходить. Он уже пообещал, что это будет жестко и быстро, и он чертовски четко дал понять, что не остановится, пока я не кончу под его прикосновениями. Остается вопрос — способен ли такой псих, как Маркус ДеАнджелис, вообще дать женщине то, что ей нужно, не перерезая ей при этом горло?

Черт. Во что черт возьми, я вляпалась?

Мое дыхание сбивается, и, несмотря на яркий солнечный свет, льющийся через маленькое окно, комната никогда не казалась такой темной. Однако я полна решимости. Если я выберусь из этого живой, я хочу знать, что все это было не зря. Кроме того, сколько еще девушек скажут, что их хорошенько оттрахал один из печально известных братьев ДеАнджелис? На самом деле… вероятно, очень много.

Его глаза остаются прикованными к моим, такие глубокие и в то же время такие мертвые. Невозможно отвести взгляд. Как будто он бросает мне вызов попытаться убежать, бросает вызов бояться его и того, что он собирается со мной сделать, но это маленькое извращенное чувство внутри меня заставляет меня стоять здесь в тишине, ожидая увидеть, насколько хорошо это будет на самом деле.

Стыд невыносим, и я не сомневаюсь, что как только он закончит со мной и я останусь беспомощной кучей на грязном полу, я пожалею о своем решении не бороться с ним по этому поводу, но мое любопытство и потребность все же сильнее.

Мои колени подгибаются подо мной, и я едва удерживаюсь на ногах, когда он поднимает мои связанные запястья над головой. Испуганный всхлип срывается с моих губ, и я не сомневаюсь, что он видит, как я боюсь исследовать это с ним.

Я не отрываю от него глаз, пока он продолжает высоко поднимать мои руки, и на мгновение мне становится интересно, что, черт возьми, он пытается сделать, но это любопытство длится недолго, поскольку толстый материал, удерживающий мои связанные запястья, надевается на большой крючок.

Мой громкий вздох пронзает напряженную тишину, и я поднимаю взгляд в замешательстве. Я обыскивала эту комнату миллион раз за последние несколько дней и могу поклясться, что в этой комнате не было никакого крючка. Должно быть, он принес его с собой и прикрепил к чему-то в потолке, пока я была без сознания, благодаря его придурковатому братцу.

Я сильно дергаю себя за запястья, и громкий звон звеньев цепи наполняет комнату.

— Что это, черт возьми, такое? — Требую я, мой взгляд возвращается к Маркусу, мое сердце учащенно бьется, когда я понимаю, что, возможно, у него на уме немного больше, чем простой жесткий и быстрый трах.

Его и без того мертвый взгляд темнеет и опускается вниз по моему телу, оглядывая изгибы черного шелкового платья, как змея, поглощающая свой следующий обед.

— Ты же не думала, что я собираюсь уложить тебя и соблазнить, как какой-нибудь помешанный на любви дурак, не так ли?

Я тяжело сглатываю и делаю глубокий вдох, стискивая челюсти, когда осознание того, насколько я облажалась, начинает пульсировать в моих венах. Он пересекает комнату, и я наблюдаю, как он протягивает руку и обхватывает запястье низко свисающей цепью. Мой взгляд скользит по нему, и как только я понимаю, что это та же цепь, что соединена с крюком на моих связанных запястьях, он сильно тянет, и я отрываюсь прямо от пола, мои пальцы ног едва скользят по твердому камню под ногами.

— ОТПУСТИ МЕНЯ! — кричу я, паника охватывает меня, я уверена, что он собирается убить меня.

Я гребаная идиотка. Я должна была бороться с ним, звать на помощь или сделать что-нибудь еще, но что хорошего это дало бы? Никто не придет, чтобы спасти меня.