Камни нелегко выбить, но, сломав несколько ногтей, я наконец-то проделала отверстие достаточно большое, чтобы в него можно было пролезть. Я приземляюсь на старую черепичную крышу, и когда я вытаскиваю голову из дыры, и остаюсь стоять на крыше под воющим ветром, угрожающим сбить меня с ног, понимая, насколько это чертовски безумно.

Мне следовало пробежать через кухню и нырнуть в длинный туннель, на рытье которого парни потратили пять лет, вместо того чтобы рисковать своей удачей со стеклянным гробом и падением с крыши. Парням было ясно, что их отец так и не нашел этот выход. О чем, черт возьми, я только думала?

Держась одной рукой за край замка, я ползу по крыше, отчаянно выискивая лучшее место, чтобы попытаться спуститься. Я на высоте по меньшей мере четырех этажей, и падение отсюда наверняка положит конец моей жизни.

Я прохожу мимо трех окон и спрыгиваю на небольшой выступ, прежде чем продолжить, благодарная за миллионы скрытых проходов, с помощью которых были построены эти старые замки. Хотя я уверена, что они были построены с намерением отразить нападение врага, осмелившегося вторгнуться на их землю. Либо так, либо им нравилось сбрасывать людей с этих высот, чтобы посмотреть, как они распластываются на земле внизу. Развлечение во всей красе.

Я прохожу мимо другого окна, прежде чем заглянуть за край и увидеть внизу огромный бассейн. Я прерывисто вздыхаю, отчаянно пытаясь найти тот же адреналин, который раньше пульсировал в моих венах.

Это всего лишь один прыжок в большой бассейн… четырьмя этажами ниже.

Что может пойти не так?

Слезы текут из моих глаз, когда я подхожу прямо к краю. Все, что мне нужно сделать, это прыгнуть, и я буду свободна. Пока парни живы и проявляют ко мне привязанность, я всегда буду мишенью, несмотря ни на что. Будь то Джованни или следующий мудак, пытающийся их уничтожить. В этой жизни для меня нет победы. Если я хочу свободы, то должна бороться за нее.

Мое сердце грохочет, пульс в ушах делает почти невозможным расслышать другие звуки ночи, когда ветер ударяет мне в грудь, раскачивая меня на пятках. Если я промахнусь… Если я достигну дна…

Черт.

Я не могу думать об этом. Все, что мне нужно сделать, это закрыть глаза и прыгнуть.

24

Вибрация проходит по крыше, и мои глаза распахиваются.

Я шатаюсь от сильного ветра, который отбрасывает меня на шаг назад, и оглядываюсь, отчаянно ища того, кто идет за мной, но ночное небо словно черная маска, натянутая на мое лицо. Я ни черта не вижу, но чертовски хорошо слышу, как парень бежит по крыше, и чувствую вибрацию, проходящую по моим грязным, изрезанным ногам.

Он близко. Слишком, блядь, близко.

Начинается паника.

Сейчас или, блядь, никогда.

Я отступаю на несколько шагов и, не позволяя себе больше об этом думать, подбегаю к краю крыши и бросаюсь в глубокую яму внизу.

Кто-то крепко сжимает мое запястье, резко останавливая меня и оставляя висеть над краем, когда из глубины моего горла вырывается истошный крик. Я вырываюсь из крепкой хватки, отчаянно желая свободы.

— ОТПУСТИ МЕНЯ, — кричу я, моя безнадежность просвечивает громко и ясно, когда страх проносится по моим венам.

Я вырываюсь из его хватки, полная решимости не попасть в ловушку Джованни.

— ПРЕКРАТИ, БЛЯДЬ, БОРОТЬСЯ СО МНОЙ, — знакомый тон прорывается сквозь мою дикую панику.

Я поднимаю взгляд и смотрю в темные глаза Леви ДеАнджелиса, меня охватывает замешательство. Он должен быть мертв. Он никак не мог выбраться оттуда живым. Их было слишком много. Мое сердце бешено колотится, а дыхание становится тяжелым, из-за чего невозможно даже говорить.

Вены выступают на его сильной руке, когда он удерживает меня от падения. Он едва держится на ногах. Большая часть его тела свисает с борта, он тянется вниз, чтобы подхватить меня, прежде чем я упаду. Это не может быть легко. Я качаю головой, слезы жгут мне глаза.

— Просто отпусти меня, — кричу я, отчаяние переполняет меня. — Он никогда не перестанет приходить за мной. Пока вы, парни, продолжаете защищать меня, я буду мишенью.

Его челюсть сжата, он без усилий удерживает меня одной рукой, когда хватается за край крыши, не давая нам обоим упасть и встретить нашу ужасную смерть внизу.

— Только через мой гребаный труп, — рычит Леви надо мной. — Я еще не закончил с тобой. Особенно не сейчас.

Слезы текут из моих глаз, когда я извиваюсь под его сильной хваткой.

— Отпусти меня, — прошу я, протягивая руку и пытаясь вырваться из его непроницаемой хватки. — Пожалуйста. Я просто хочу домой.

— Этот бассейн под тобой, — рычит он сквозь сжатую челюсть, сильно дергая меня за руку и подтягивая обратно к себе, — это не гребаный бассейн. В нем нет воды. Ты была бы мертва в ту же секунду, как ударилась о землю.

Мои глаза расширяются от ужаса, когда я смотрю вниз, отчаянно пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, но он слишком далеко внизу. Я позволила своему отчаянию дать мне ложное чувство надежды, и из-за этого я бросилась с чертовой крыши.

— КАКОГО ХРЕНА? — Я вскрикиваю, паника поселяется глубоко в моей душе.

Леви поднимает меня, и как только мое тело ударяется о край крыши, он сильно толкает меня, отбрасывая на несколько шагов назад, пока я не растягиваюсь на старой черепице.

Он поднимается, и я в ужасе смотрю на него, когда его яростный гнев обрушивается на меня. Я карабкаюсь обратно на крышу, пока он преследует меня, медленно подбираясь все ближе и ближе.

— Я думал, мы достаточно ясно дали понять все о твоих попытках сбежать от нас, — рычит он, гнев сквозит в его тоне.

Я непонимающе смотрю на него.

— Ты, блядь, издеваешься? — Я бросаюсь на него в ответ, вскакивая на ноги, гнев пульсирует в моих венах, слезы все еще текут по моим щекам. — Я убегаю не от тебя. Твой отец… черт. Он убил Эбигейл ради гребаного развлечения просто потому, что я отказалась позволить ему прикончить ваши тупые задницы, и ты чертовски хорошо знаешь, что вам не следовало этого делать. Твои братья…

— С моими братьями все в порядке, — говорит мне Леви, прежде чем покачать головой. — Мой отец блефовал. Он никогда не собирался убивать нас. Мы нужны ему больше, чем он нас боится. Ему потребовалось две секунды, чтобы отозвать своих людей и начать отступление с теми немногими, кто смог выбраться живыми. Он ушел.

— Пока, — мрачно бормочу я, прежде чем толкаю руками в грудь Леви, когда разочарование берет верх надо мной. Он не сдвинулся ни на дюйм, хотя более слабый человек упал бы назад, прямо с обрыва. — ОТКУДА МНЕ БЫЛО ЭТО ЗНАТЬ? — Я кричу в темную ночь. — ВЫ, УБЛЮДКИ, НИ ХРЕНА МНЕ НЕ ГОВОРИТЕ, А ТЕПЕРЬ МОЯ ПОДРУГА МЕРТВА.

— Твоя подруга мертва, потому что она воровала таблетки у моего отца и подсыпала их в напитки, которые готовила в твоем драгоценном клубе, — выплевывает он. — Твоя подруга не была подругой. Она была такой же гребаной мразью, как и все мы. Она подмешивала наркотики девчонкам и делала их легкой добычей для придурков, подстерегающих их у входа. Это та сука, о которой ты сейчас кричишь, это та сука, которую ты сейчас оплакиваешь.

— Это… нет, — требую я, качая головой, тяжесть давит мне на грудь. — Я знала Эбигейл. Ты ошибаешься.

Леви подходит ко мне, хватает за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.

— Мы никогда не ошибаемся в выборе девушки.

В его словах заключен двойной смысл, и от меня это не ускользает, особенно когда я вырываю подбородок из его крепкой хватки и смотрю на него снизу вверх.

— Ну, на этот раз вы ошиблись.

Не говоря больше ни слова, я бросаюсь бежать по крыше, отчаянно ища другой выход. Если парни живы и Джованни тоже, то ничего не изменилось. Я все еще мишень, все еще девушка, которую Джованни будет использовать, чтобы держать над головами своих сыновей. Только у Леви другие планы. Он прямо там, мчится за мной, как гребаный торнадо, уничтожающий все на своем пути.