Осторожно положил левую ладонь ему на шею, погладил. Под пальцами неистово, как трепыхающаяся птичка, колотилась маленькая жилка.

Маленький, упавший с неба ангел. Ангел, которому не суждено вернуться в небо. И поэтому он умирает – медленно, но неотвратимо…

Правая рука сама нашла в кармане скальпель. Левой он продолжал придерживать ребёнка. Мальчишка было дёрнулся, но он не позволил ему освободиться. Ему совершенно необходимо было чувствовать под пальцами трепыхание маленькой упрямой птички – птички, которой отчаянно не хочется умирать.

Одно движение скальпелем, другое – и на поверхности окна, на защитной плёнке стал проступать силуэт – обнажённая мальчишеская фигура в полный рост со сломанными, бессильно упавшими крыльями. Поворот головы, упрямо сжатые губы, полуопущенные ресницы, – Скунс отчётливо видел каждую деталь этого образа. Всего-то оставалось освободить его, выпустить на волю.

Сначала Джекканти показалось, что Скунс окончательно спятил и бессмысленно полосует защитный слой окна. Левой рукой он больно удерживал мальчишку за плечо, но Джек и так боялся пошевелиться: скальпель летал по стеклу в каких-то двадцати-тридцати сантиметрах от его лица. А потом понял: Скунс рисовал. Тонкие нити пленки сыпались из-под его руки, а обнаженная фигура на стекле быстро-быстро стала обрастать деталями, обретать объем и портретное сходство. Джек ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то рисовал вот так: скальпелем по стеклу, без малейшего наброска и с идеальной точностью. От движений Скунса веяло жутью, но они странным образом завораживали. В какой-то миг Скунс внезапно выпустил мальчишку, полностью погрузившись в процесс. По поверхности стекла разлетелись тонкие линии крыльев, взметнулись разбросанные ветром перья…

Джекканти отступил, не в силах оторвать взгляда от рождающегося на его глазах двойника. Нарисованный мальчишка положил руку на стекло, словно находился с его обратной стороны, и с болью смотрел на Джека из своей темницы, как Джек смотрел на него – из своей.

Наконец движения Скунса стали редкими, медленными, и он остановился. Несколько минут задумчиво смотрел сквозь рисунок вглубь склада, машинально посасывая порезанные кончики пальцев. Когда он перевёл глаза на Джекканти, взгляд у него был отчуждённо-пустой и неузнающий.

Джекканти невольно попятился, а потом не выдержал, развернулся и быстро пошёл прочь. Двери ловили сигнал с датчика и распахивались, его никто не останавливал. Он шёл все быстрее и быстрее, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Инстинктивно он понимал, что все делает неправильно, но остановиться просто не мог. Ему хотелось хоть на мгновение, хоть на пару минут увеличить расстояние между собой и Скунсом.

Скунс с усмешкой шёл следом, совершенно не торопясь. Мальчишка полностью принадлежал ему, полностью находился под его контролем, деваться ему было совершенно некуда. Так пусть немного побегает. Это даже приятно – подарить пленнику глоток свободы, пусть даже и иллюзорной. Может быть, он тогда немного расслабится, станет сговорчивее, ласковее… Скунс невольно сглотнул и облизнул пересохшие губы. Скорее бы отвести малыша на Землю. Там, в собственном городе-владениях, имея под рукой все ресурсы, все возможности, Скунс ощущал себя практически всесильным.

Там жизнь его маленького дикаря полностью изменится.

Там все уже готово к его появлению. С десяток комнат обставленных по его, Скунса, эскизам, напичканных игрушками и развлечениями до самого потолка. И роскошная спальня с мягкой огромной кроватью и несколькими, незаметными на первый взгляд, но такими удобными приспособлениями. Все продумано до мелочей, чтобы не травмировать нежную кожу, не напугать раньше времени, не сделать слишком больно…

Он будет нежен? О да! Предельно нежен.

Он ухмыльнулся, лаская пальцами в кармане тёплое послушное лезвие.

Дети. Эти маленькие, насквозь порочные создания, всегда лгут. Они только притворяются такими невинными, а сами только и ждут, чтобы отдаться тому, кто захочет их взять. Эти многообещающие взгляды, игры в догонялки, заманивания… Только он один знает о них истинную правду, только он один умеет заставить их дрожать от удовольствия и страха.

И этот посланный ему небесами маленький ангел – разве не самый порочный из всех?

В маленькую серверную перед апартаментами Скунса Джекканти буквально влетел. Неловко запнулся о ножку стула, смахнул с одного из столов какие-то приборы. По полу со стуком покатились маркеры из опрокинутой коробки.

Люди, которые старательно игнорировали присутствие мальчишки, с кислыми минами кинулись устранять последствия. Только Саша удостоил мальчишку угрюмым взглядом: что еще случилось? Скунс появился следом, остановился в дверях, разглядывая ребенка с интересом посетителя ресторана, который уже выбрал на ужин живого кролика, и теперь думает, под каким соусом его заказать.

Один из маркеров подкатился под ноги, и Джекканти пришла в голову идея. Он быстро его поднял и, выставив перед собой, как защитный амулет, отчаянно попросил:

– А можно мне тоже порисовать? У вас так здорово получается! Я хочу научиться, как вы… красиво…

Лицо заполыхало от вранья, но хищное выражение во взгляде Скунса мгновенно смягчилось, сменившись искренним любопытством. Ребёнок продолжал его удивлять и радовать, подтверждая свою избранность.

Через пару минут Джекканти уже сидел на широченном диване у Скунса в ногах, с новёхоньким альбомом и пачкой маркеров. Маркеры оказались именными. На каждом выгравирована надпись: Олег Арефьев. И только двух цветов – чёрного и красного. Два из них Скунс взял себе и теперь что-то набрасывал в личном, хорошего переплёта, этюднике. Периодически он поднимал на мальчишку задумчивый взгляд, словно что-то прикидывая. Движения его были неторопливы и сосредоточены.

Джекканти старательно делал вид, что рисует. Потом "нечаянно" выронил маркер и спустился за ним на пол. Прикрываясь альбомом, осторожно отогнул край преддиванного коврика и торопливо написал на полу "Меня похитили! Джек. Синий "Чектуран" → Скунс "Астарта", Земля" Дату и время он указал приблизительные, как на борту "Чектурана", а маркер спрятал в рукаве. Может, удастся оставить еще одно послание?

Если его увезут, то, может быть, кто-нибудь все-таки найдет это место и прочтет? Амега или полиция…

Внезапно ладонь Скунса легла ему на затылок. Джекканти вздрогнул и обмер от ужаса.

– Ну как твои успехи?

– У меня не…не получается, – заикаясь, пробормотал мальчишка. Полосы, которые он начиркал в альбоме для отвода глаз, даже с хорошим воображением не походили ни на что другое. – Я… я не умею рисовать.

– Ничего, я тебя научу, – вкрадчиво предложил Скунс, присаживаясь рядом. Обнял его за пояс, взял правую руку мальчика в свою.

–Возьми маркер вот так… нет, расслабь пальцы. Вот, очень хорошо… Ты большой молодец…

Он стал водить рукой Джекканти по листу, превращая хаос линий в рисунок:

– Вот видишь, мой милый, ничего сложного… Главное, доверься мне… Расслабься…

Его голос звучал у самого виска, обволакивал и лишал воли. Джекканти сидел ни жив ни мертв. Тело стало противно слабым и липким, словно из мокрой ваты. Он закрывал глаза, чтобы подавить подступающую к горлу тошноту.

Несколько случайных полос на листе тем временем преобразовались в хищную рыбу с живой и злобной острозубой мордой. Плавники у нее не росли из тела, а были приколоты к ней длинными узкими спицами, которые протыкали уродину насквозь и торчали наружу. Джекканти бы не выдумал такое даже в кошмарном сне.

Рисунок был закончен, но Скунс не торопился отпускать мальчишку. Наоборот, он еще сильнее стиснул его в объятьях, со стоном потерся щекой о его висок, уткнулся лицом в волосы, с шумом пропуская воздух сквозь сжатые зубы.

Внезапно он почти с ненавистью оттолкнул от себя мальчишку, резко поднялся и хрипло крикнул: