То есть прозвище, можно сказать, богоборческое. Нехилое самомнение у юноши! Я многозначительно устремил взгляд ввысь. Колдун, который представился Голубым, довольно ухмыльнулся. Тщеславен, так и запишем.

— А сколько у тебя… вот такого? — кивнул я на медвежий труп с пришитой головой какого-то бедолаги.

Чуть не навернулся при этом с химеры, поскольку та как раз перемахнула через поваленный ствол. В позвоночнике жестко стрельнуло, ребра тоже заныли. Неудивительно — еще утром я был инвалидом…

— Скроенышей? Сейчас только три. Двух вы видите, третий в лагере. Он сильно поврежден, нужно чинить, — вздохнул чернокнижник.

— Не успеешь, — предположил я.

— Да, теперь вряд ли… Столько труда, и все впустую, — сокрушенно покачал он головой. — А где другие ваши гимори?

— Мне и этого хватает, — не стал я вдаваться в подробности.

— Понимаю, — вновь натянуто улыбнулся колдун. — Особенно здесь. Такая мощь, такая тонкая работа… Я восхищен. Только мастер может по-настоящему оценить умения другого мастера. Я подчиняю и улучшаю мертвую плоть, вы меняете живую — но наше ремесло очень схоже. Могу я узнать, какие у вас дела в здешних краях? Почему вы велели не трогать девчонку? Они же не могли принять гимори…

— Много вопросов, — я демонстративно поморщился. — Гимори спрятал. Дел тут нет, мимо проходили. Девчонка ни при чем.

— Мы уважаем волю наших товарищей, — уверил заклинатель трупов. — И тайны. Любые.

При этих словах он почему-то выразительно поглядел на Звитку. Это что за намек? На мою личную жизнь, что ли?

— Вот и славно, — в очередной раз я не стал углубляться в сомнительную тему.

Ни в жизнь не поверю, что он просто так, от скуки интересуется. И что так навязывал свое общество без далеко идущих планов. Еще и активно напирает на то, что он, дескать, мой друг… В гробу я видал таких хитрых друзей. Вместе с их тухлыми поделками.

А все же я правильно сделал, когда велел ему остановить погоню за Тинарой. Она хорошая девчонка, только максималистка до крайности. И недоучка, так что для нас с тварью не опасна.

И ведь она правда мне верила. Какое у нее было лицо, когда увидела, с кем якшается ее герой… Словно над самым святым поглумились, растоптали все идеалы. Жаль, что старикан не дал нам с ней поговорить. Может, удалось бы мирно разойтись. Что я, малолетку не смог бы переубедить… Сейчас-то уж бесполезно — когда за меня вступилась труппа анатомического театра. Под руководством своего режиссера-прозектора.

— Отойду. Туда. — Я недвусмысленно поглядел на густой орешник. — Мне надо.

Голубой согласно кивнул, осаживая кадавра. Только попросил поторопиться. Проходя мимо Звитки, я придержал ее за локоть и тихо проговорил:

— Держись ближе к гимори. Если колдун руками заводит — беги ко мне. Я рядом.

Ведьма ухватилась за рваную хламиду, попыталась что-то сказать. Мягко отведя ее пальцы, я качнул подбородком. И скрылся в зарослях.

Нет, на самом деле мне вовсе не приспичило в кустики от лишних переживаний. Медвежья болезнь тут ни при чем. Хотел всего лишь оставить весточку с объяснением. Довольно глупо, почти бессмысленно — но мы потеряем всего десять минут. Не критично… А так, может, гоняться за нами не станут. Маловероятно, конечно, но попытка — не эльфийская пытка.

Одолев сплетение веток, я огляделся. От колдуна закрывает зелень, увидеть не должен. Вот эта осина вроде подойдет… Молодая, кора внизу не сильно загрубела, но толщины ствола хватит.

Надрезал ее кинжалом, варварски содрал длинный и широкий лоскут. С трудом вспоминая тот местный алфавит, который я знал, и наверняка делая ошибки в каждом слове, нацарапал на голой древесине: «Я не враг. Гимори — мой друг. Его нашел. С мертвыми — не наш. Не ходите вслед!» Как удобно, что букв понадобилось куда меньше, чем если бы писал по-русски…

Сделал шаг назад, оценил плоды своих усилий. Да уж, классическое «Это не мое, мне подбросили». Да и пускай. Писал-то в основном для очистки совести… Вряд ли вообще кто-то наткнется на мою записку. Поэтому особо и не старался. Не факт, что Сартак или кураторша вообще читать умеют. Разговорный уровень-то у них — на троечку с жирным минусом.

В орешнике зашуршало. Вмиг развернувшись, я прижался спиной к своим каракулям. Меч — уже в руке. Жизнь научила…

Хотя липкий и тяжкий смрад тут же подсказал, кого — точнее, что — я увижу. И верно: из-под листвы выметнулась многорукая гадость. Наставил на нее клинок, готовясь прыгнуть в сторону, — но гнусь замерла в нескольких шагах, как будто у нее батарейка села. Ясно… Заклинатель прислал — проверить. Казалось бы, зачем… Тоже паранойя взыграла? Да и ладно, все равно я здесь закончил.

Пробираясь мимо сборной солянки из подпорченной человечины, я невольно рассмотрел ее в деталях. И содрогнулся от омерзения и жалости. А ведь не особо слабонервный…

Задняя часть многоножки — та самая, которая брыкалась — при жизни явно была девочкой-подростком. Почти ребенок, судя по всему, даже младше Тинары… Нет, конечно, вполне вероятно, что патологоанатом-энтузиаст просто где-то откопал этот труп… Но все же.

Каждый из этих обрубков-мертвецов когда-то был живым. Они трудились и отдыхали, радовались и грустили, злились и прощали… Может, любовались закатами, слушали пение птиц — почему нет? Хотя наверняка не уделяли внимания подобным глупостям. Общались с родными и соседями, заводили семьи. Кое-кто вот, впрочем, явно не успел. Вряд ли эта девочка с парнями сходилась ближе… чем на полметра. Максимум — посидеть вечером на берегу. Даже не в обнимку.

Возможно, некоторые элементы вонючей многоножки в свое время и охотились на подобных мне. Когда еще могли дышать и думать… Но сомневаюсь, что прямо уж все. Представлял ли хоть кто-то из них, что его ждет такая участь — стать игрушкой в руках колдуна, который возомнил себя великим экспериментатором? Еще и прозвище взял с отсылкой к божественности! Если и не сам его выдумал — принял-то с удовольствием.

А ведь я знаю наверняка, что в этих местах пропадали люди. И Сартак опознал одного мертвеца из тех, кого мы вторично упокоили на берегу.

Во рту пересохло, пришлось хлебнуть из фляги. Глоток, другой — и закупорить ее обратно, пробкой до упора. Расходовать надо обдуманно, со свежей водой в лесу так себе… Сейчас бы напиться вволю из родника — из чистого, ледяного, чтоб зубы заломило…

Этот Голубой, скорее всего, убийца. Хладнокровный, жестокий — и доброжелательный. И мне приходится бежать вместе с ним… С коллегой, заступником румяным. Чтоб его личинки сожрали… целиком. Нет, ну надо же, какой наблюдательный и любознательный — вычислил меня и нашел просто в лесу! И как подгадал-то со своим появлением!.. Прямо минута в минуту. Просто стечение обстоятельств? Да ладно. Уж чересчур удачное.

Никак не пойму, что хуже — следовать за ним или сдаваться на милость ревностных почитателей природы. Ну и альтернативы, конечно, — одна другой притягательнее…

Неотлучно сопровождаемый останками людей, после смерти ставших единым целым, я вернулся к их погонщику. Тот спешился и терпеливо ждал, стоя лицом к зарослям, которые послужили мне укрытием. Поза чернокнижника показалась неестественной — это он так на свою падаль настраивался? Точно, пальцами словно на пианино играет!Так и знал, что неспроста кадавр за мной увязался! Веки парня были прикрыты, но он тут же очнулся, нервно стрельнул глазами, как только я вылез из кустов.

А эскортная тухлятина заторопилась к хозяину-кукловоду, разбрызгивая гной из ран. Чуть не оросила мне сапоги, так что посторонился я вовремя. Еле подавил рвотный позыв, рот наполнился горечью. Отвлечься не удалось: взгляд опять мазнул по спинам мертвецов, собранных в безобразный конгломерат. Ого, так вот что это за нарост! На переднее тело мастер кройки и шитья зачем-то приспособил голову крупного волка. Точнее, часть головы. Срезал затылок наискось и закрепил скобами посреди человеческого туловища. Это ж надо было додуматься только!