В итоге сошлись на компромиссе. Я заверил аборигена, что как минимум один дохляк уже точно не поднимется никогда. Когда собеседник увидел лужу давленой тухлятины, то проникся. Оставил его возиться с телом и конечностями обезглавленного, а сам отправился топить тех, которые поближе к реке. Ну а что, я могильщиком работать не нанимался. Спихну их палкой в воду, и все дела.

Нет, этот Сартак и впрямь постарался, когда угощал покойников дубиной. Даже после расчленения заметно. Навскидку угадывались вмятины и ссадины на скальпах, неестественно изогнутые конечности. Одному он, видимо, славно заехал по челюсти, выбив ее из сустава и заодно проредив зубы. У другого — того самого, который жил в соседней деревне, — ухо держалось только на ошметках ткани. И еще взгляд зацепил кое-что странное.

Преодолевая отвращение, я нагнулся, чтобы рассмотреть туловище получше. Так и есть — на боку у покойника сквозь дыру в лохмотьях проглядывали широкие грубые швы. Явно делались уже посмертно. И, похоже, просто для того, чтобы ливер не выпал ненароком. Что же получается — бродягу кто-то… чинил?

А вонища стоит — глаза слезятся. Судя по звукам, неподалеку затошнило Звитку.

Управившись с трупами — с тридцать первой попытки, при помощи удобно подвернувшейся рогатки, — потер шею, размазывая воду и кровь. Место, где кожу вспороли ногти условно мертвого аборигена, слегка саднило. Вот и поди разберись — то ли это психосоматика от самовнушения, то ли действительно уже пошло заражение. До чего же неохота мне в деревню к этим экологам-любителям восточного происхождения! Впрочем, с сепсисом шутить я тоже не возьмусь. От него волшебство косатки-скорпиона вряд ли вылечит. Оно вообще, насколько представляю, не антибиотик, а заживляющее средство. При передозировке вызывает разрастание живых тканей. Правда, до сих пор осталось загадкой, почему обработанные растения напали на карателей… А меня не тронули. Тоже тема для размышлений. Но в другой раз.

Ладно, хватит откладывать. Я мысленно выдохнул и кивнул «татарину»:

— Пойдем.

Украдкой обернулся в сторону зарослей, где, по-моему, скрылось чудовище. Помахал в пустоту и изобразил двумя пальцами ходьбу, указав на себя. Развел руками, покачал головой. Надеюсь, поймет. Благо абориген не заметил — отправился еще раз проведать гнилое месиво.

И мы двинулись в путь-дорогу. Я старательно прятал кисти в рукавах, порадовавшись, что погода к этому располагает. На жаре выглядело бы куда более странно.

Дождь не утихал. Шлепая сапогами по раскисшей земле, я поддерживал ведьму под локоть. Ее обувь, и так потрепанная, за время наших скитаний окончательно износилась. Надо бы при случае ей в деревне что-нибудь выцыганить. И о себе не забыть, конечно. Хламида совсем уже никуда не годится — одно название, а не одежда.

Бытовые мысли неплохо отвлекали от главного повода для тревоги. Но она все равно никуда не делась — лишь отошла на второй план, висела где-то в подсознании. Всколыхнулась с новой силой, когда Сартак решил разбавить молчание светской беседой:

— Высокорожденные приходят сейчас в эти земли? Мы бывали бы очень радостные. Зло сюда ходит, с годом — больше. Мы умеем побороть его пока, но думаем этот край бросать.

Выходит, бодрые мертвяки тут регулярно шляются, что ли? Вот радость-то.

— Нет, — коротко ответил я. — Пока один. Потом должны прийти другие. Нескоро.

— Поторапливать бы надо, — беспокойно заглянул мне в глаза абориген. — Зло приходит. Больше приходит. Нельзя дать ему эту землю. Плохо бывать.

— Не оставим, — туманно пообещал я за длинноухих. Лично мне для полного счастья только не хватало на эльфов здесь напороться. В рамках операции по зачистке от нечисти.

— У нас есть своя дорога в жизни, но мы почитаем себя верным другом высокорожденных, — подлил масла в огонь Сартак.

О-о-о, брат, да нам с тобой вообще не по пути! Звитка округлила узкие глаза, но я предусмотрительно ткнул ее локтем в бок. Чтобы не ляпнула что-нибудь в том духе, дескать, мы-то с ушастыми радикалами вовсе не друзья, а совсем наоборот. Нет же, мы просто встретили единомышленника и прогуливаемся с ним по дивным лесам…

Ага, «верными друзьями высокорожденных», вы поглядите-ка. Интересно, кем они вас считают. В лучшем случае — временными союзниками. Или безобидной разновидностью паразитов.

А может, ну его к черту, лучше уж сепсис?.. Может, не так он страшен, как эльфийские допросы? Хотя будь рядом эмиссар длинноухих или их дипмиссия, абориген бы не спрашивал, собираются ли мои «собратья» посетить его родину. Так что сдавать меня некуда, даже если разоблачат. А от людей мы с химерой уж как-нибудь слиняем, пожалуй.

Споткнувшись, я вдруг понял, почему вспомнились гибкие зеленые побеги, оплетавшие чародеев с жезлами. И почему сейчас продираться сквозь подлесок стало непривычно легко.

Кусты на нашем пути слегка раздвигались сами собой. Прямо перед нашим провожатым.

Селение моих идейных противников расположилось на большой поляне у реки, где лес отступал от берега. Впечатлило оно не особенно. Хотя выглядело довольно странно — будто вписанное в ландшафт так, чтобы даже деревья не рубить лишний раз. Например, прямо посреди улицы росла здоровенная корявая сосна. То и дело встречались деревца поменьше и даже кусты — их тоже не трогали. А так… Все та же грязь и кособокие домишки, обмазанные глиной, даже без изгородей. Кое-где вообще землянки, крытые корой или тростником. Правда, облик некоторых домов, обшитых циновками из травы, оказался все же непривычным. Сумка у нашего проводника, кстати, была сделана по той же технологии, что и циновки.

Улочки-тропинки здесь, соответственно, петляли, словно раненый заяц. Прихотливо огибали каждую кочку или какой-нибудь гнилой пень, выкорчевать который никому и в голову не приходило. На пнях росли мох и грибы, рядом с ними играли чумазые дети в накидках. Спать-то им не пора? Прямо перед нами дорогу с деловитым видом перешел упитанный еж. Я стал единственным, кто обратил на него внимание. Мол, бежит зверь по своим делам, и кому какое дело.

Крохотные размеры убогих лачуг меня не обманули. Судя по всему, тут проживает человек эдак с полсотни. По местным меркам для захудалого лесного поселка, затерянного в глуши, это очень много.

Никак не смог понять, чем же они здесь живут. Поскольку ни огородов, ни хлевов со скотиной не увидел. Да что там — не встретилось ни единой курицы! Можно предположить, что птицы укрылись от дождя, но ведь даже кудахтанья мой тонкий слух не уловил. Пологий берег реки был почти пуст — ни уток, ни гусей, только какая-то баба полощет белье. Ежей они тут разводят на мясо, что ли? Не могут же промышлять только охотой да собирательством. Все-таки не каменный век на дворе. Или это сугубо рыбацкая деревня?

Слегка поблуждав по кривым тропинкам, мы вышли на пригорок. Здесь на широкой, местами вытоптанной лужайке расположилась хибара покрупнее. Пожалуй, здесь она даже считается приличным домом. Вокруг были вкопаны несколько столбов, покрытых причудливой резьбой, — тотемные, что ли? Вот же мрак.

Дом побольше, стоит повыше остальных — явно тут живет какая-то шишка. Мне, конечно, не привыкать к общению с представителями власти в чужом мире, но тем не менее… Уши подрагивали в ответ на каждый посторонний звук, нервы пошаливали. Я несколько раз сжал и разжал кулаки, до боли впиваясь остатками когтей в ладони. Незаметно потянул рукоять меча в петле, проверил, не запутается ли. Напряжение слегка спало. Я не беззащитен, а косатка-скорпион наверняка в пределах досягаемости.

Беспокоило главным образом то, что в гостях я у «друзей природы», чтоб им век мяса не есть. А не найдется ли в поселке кто-нибудь, кто гораздо лучше осведомлен об особенностях эльфов, чем Сартак? Например, об их встроенном автопереводчике, которого у меня и в помине нет?

На завалинке у стены жилища сидел и щурился на зарницы какой-то босоногий дед. При виде нашей компании дед откровенно разинул рот от удивления, но вставать не спешил. Даже позы не поменял. Сартак подвел меня к нему, вежливо поклонился старику, коснувшись земли левой рукой, а потом бодро затараторил на непонятном языке. Ну само собой, объясняет, кто мы такие и при каких обстоятельствах с ним познакомились. Наверняка еще живописует нашу эпическую победу над восставшими мертвецами и свои подвиги. А заодно и мои.